Здесь было еще трое посетителей; все они разглядывали обложки запечатанных в целлофан журналов, стоя в разных углах помещения лицом к стене, сильно смахивая на крыс, оберегающих свою добычу от сородичей. Все трое быстро посмотрели через плечо на Свистуна и столь же быстро отвернулись, обнаружив, что он тоже смотрит на них. Свистун прошелся по помещению с видом человека, желающего заранее обойти возможные ловушки. Один из посетителей удалился.
К бородачу в очках Свистун подошел не сразу. Он покружил и потоптался на месте, разыгрывая роль нервничающего новичка. И выкатился наконец к стойке, как бильярдный шар, стремящийся в лузу.
– Вы Мэнни Флауэрс? – Да.
Свистун отошел на шаг-другой; вернулся.
– У нас с вами общий друг.
– Вот как?
– Вот именно.
– Может быть, вы остановитесь, – сказал Флауэрс. – А то мотаетесь туда-сюда, словно дрезина.
– Это друг Вилли Забадно.
– Вилли умер. Он покончил с собой.
– А я дружу с его сослуживцем Чарли.
– Вы тоже работаете в морге?
– Мне кое-что нравится, да только это не мертвецы.
– Это мне без разницы. Вы свободный человек в свободной стране.
– Я дружу с Крибом Кокси.
– Ах вот как? Значит, вы из Нового Орлеана?
– Я дружу с Нонни Баркало.
– А какого хера вы мне об этом рассказываете? Что вам нужно?
Сигарета чуть было не подпалила Флауэрсу бороду. Выругавшись, он раздавил ее в пепельнице, переполненной окурками. Сел, скрестив руки, – священник, готовый выслушать и утешить любого, кто придет на исповедь.
– Что ж, дружище, выкладывайте.
– Цыплята. Мне нравятся цыплята, – сказал Свистун.
– И сколько вы намерены потратить? Свистун достал свою пачечку, вид которой явно обрадовал хозяина лавки.
– Что-нибудь необычное. Вам хочется чего-нибудь необычного?
Он вышел из-за стойки и запер дверь.
– Хочу показать вам кое-что. В задней комнате. И не хочу, чтобы за это время меня ограбили какие-нибудь проходимцы.
Тронув Свистуна за рукав, Флауэрс повел его в заднюю комнату. Свистун испуганно отпрянул.
– Не трогайте меня!
Флауэрс шутливо поднял руки вверх и прошел в глубину помещения. Открыв дверь, пригласил Свистуна в комнатушку с телевизором и видеомагнитофоном.
Свистун сел в кресло, сунул руки в карманы плаща, подался вперед.
– Это я видел, – сказал он. – Купил еще год назад.
– Вы не могли купить этого год назад. Это прислали из Бостона всего полгода назад.
– Значит, видел что-то похожее. Ничего выдающегося.
– Но поглядите на эту малышку, на ее белокурые волосики. Разве вы видели что-нибудь подобное?
– Все девчушки одинаковы.
– Ага, понятно. А я решил, будто вам нравится некоторое разнообразие. Тут девочки, там мальчики…
Свистун почувствовал во рту неприятный вкус.
– Не хочу зря тратить время.
Ага, понял. Значит, только мальчики.
– Мальчики, конечно, лучше, – сказал Свистун, поражаясь бесстрастной деловитостью разговора с торговцем порнопродукцией. Прав оказался Поуп: дело обстояло так, словно покупаешь самую обыкновенную книгу в лавке у Пиквика.
Флауэрс показал Свистуну фрагменты нескольких видеофильмов, в которых хрупкие мальчики с круглыми животиками и пухлыми плечиками походили на пташек. Маленькие голые мальчики, вытворяющие всякую мерзость со взрослыми дядьками.
Свистун пожал плечами в знак нетерпения.
– Вас трудно порадовать, – заметил Флауэрс.
– Мне нужно самое свежее. Самое лучшее. И я готов хорошо заплатить.
– Хорошо – это сколько? Свистун потупился.
– Ну, не столько, как платит Уолтер Кейп. Флауэрс пристально посмотрел на него. Что-то тут было не так. Но что именно? Свистун похлопал по карману, в котором лежали его деньги. Жадность и подозрительность поспорили за душу Флауэрса, и жадность пересилила. Он достал кассету из ящика, который ему пришлось предварительно отпереть.
– Ну, уж если хотите нечто совершенно особенное – то вот оно!
Мальчики с дядьками предавались любви во всевозможных позах и комбинациях. В конце фильма мальчика задушили. В отличие от той мексиканки, он даже не испугался. Должно быть, просто не мог поверить – даже испытав все прочие ужасы, – что с ним обойдутся столь безжалостно.
Свистун поднялся с места.
– Ну, как насчет этого? – спросил Флауэрс. – Я отложил этот фильм для мистера Кейпа, но вам могу изготовить копию. Это займет полтора часа.
– Надо подумать, – сказал Свистун.
Он вышел из лавки. Через какое-то время, поняв, что он не собирается возвращаться, Флауэрс забеспокоится. Позвонит кому-нибудь, а этот кто-то позвонит Уолтеру Кейпу. А Уолтер Кейп поймет, что кто-то треплет его имя всуе.
Свистуну стало нехорошо. Он огляделся по сторонам в поисках местечка, где можно было бы поблевать. Но уже в уединенной аллее не смог выдавить ничего, кроме слюны. С невинностью было покончено раз и навсегда.
Без машины в Хуливуде просто беда. Общественного транспорта практически нет, а такси не поймаешь.
Но Свистуну, шедшему на развилку Голливудского и Виноградной, повезло. Всего семь кварталов пешего хода – и он поймал машину.
У «Милорда» явно происходило нечто необычное. Расплатившись с таксистом, Свистун вылез из машины.
Перед входом был припаркован черный «БМВ» с включенными фарами. Кто-то сидел за рулем. Вобрав голову в плечи, Свистун отправился под дождем в кофейню, но тут у него за спиной отчаянно загудел «БМВ». Свистун стремительно обернулся. Неужели Баркало и Джикки Роджо уже нашли его? И кто-нибудь стоит в подворотне, взяв его на мушку?
Стоял, однако же, не убийца, а Эммет Тиллмэн. В шестисотдолларовом костюме, положив руку на открытую дверцу машины. Интересно, со вздохом облегчения подумал Свистун, как бы актер выглядел в дешевой одежде? Тиллмэн между тем вернулся в машину и потянулся открыть пассажирскую дверцу. Свистун сел в салон. В машине пахло кожей высшего качества. Если бы прямо сейчас Свистуну предложили продать душу за то, чтобы разбогатеть, он замешкался бы с ответом.
– Что это вы тут околачиваетесь? – спросил Свистун. – Хотели найти меня, так могли бы посидеть в кофейне.
– Буриданов осел, если вы понимаете, что это такое, – ответил Тиллмэн. – И зайти хотелось, и остаться в машине тоже хотелось.
– Шутки шутите. Но почему-то мне кажется, что вам не до шуток.
– Я из Нью-Арка, штат Нью-Джерси. Вам это известно?
– Может, где-то читал. В какой-нибудь газете.
– Девяносто процентов того, что пишется в газетах, херня. И все это знают. Но людям нравится читать херню.
– Так вы не из Нью-Арка?
– Да нет, я-то как раз из Нью-Арка. Там родился, там провел детство. Отец был пьяницей. Мать… Так что тут как раз все верно. Насчет бедной юности и ночевок в парадных, когда я учился в школе сценического мастерства в Нью-Йорке. Но люди-то считают, что это все херня.
– А, собственно, кому какое дело?
– Да ведь, знаете ли, никому не понравится, если люди начнут думать, будто ты выдаешь себя за кого-то другого.
– У вас что, кризис личности?
– А вы меня не любите, верно?
– Да бросьте, – разозлившись, ответил Свистун. – С какой стати мне вас любить или не любить? Мы с вами едва знакомы. И, мне сдается, вы такой же говнюк, как все кругом. Как я сам, кстати.
– Вот мы и приехали, – сказал Тиллмэн.
Его губы задрожали, что, впрочем, могло сойти и за кривую усмешку.
– Приехали куда? Не тяните резину.
– Ладно. Вы согласитесь со мной, что человек имеет право на малую толику удовольствий. А раз имеет право, то к этому и стремится. И не хочет неприятностей на свою голову.
– Береги платье снову, а жопу смолоду – так это называется.
– Эта авария изрядно встала мне боком. Я хочу сказать: пропустил несколько стаканчиков, собираюсь оттрахать бабенку – и вдруг на дорогу вываливается мертвое тело. От одного этого с ума сойти можно. Но для меня, как выяснилось, только тут и начинается главный кошмар.
– Да неужели?
– Послушайте, вы бы полегче, а! Я наконец-то собрался поступить по справедливости.
– Все. Молчу.
– Когда вы увезли Шилу, я задумался, кому бы мне позвонить. Агенту, продюсеру, адвокату… И знаете, что я понял? Что на самом деле не могу положиться ни на кого из них. Хуже того, я и из друзей-то никого вспомнить не мог. Я хочу сказать – такого, который помог бы и ничего не попросил взамен. И вот я позвонил единственному человеку, который мог бы помочь, более того, который постоянно предлагал мне помощь заранее, так сказать, на всякий случай.
– Уолтеру Кейпу, – сказал Свистун. У Тиллмэна глаза полезли на лоб.
– Откуда вы…
– Не имеет значения. – Свистуну понравилось, что он заработал это очко – хотя бы в компенсацию за двести долларов, которые буквально всучил ему артист. Так или иначе, подумал он, твоему драгоценному «эго» придется вытерпеть и это. – Продолжайте.
