Летом у Штура на балконе было одно из рабочих мест — он его еще несколько лет назад обустроил, чтобы и от папирос не отказываться, и здоровью жены не вредить. Там стоял старый письменный столик, оставшийся еще с тех времен, когда сын был школьником, драное кресло, вернувшееся из дачной ссылки, и висела китайская лампа-прищепка. В ящиках стола лежало самое необходимое: огромный запас «Беломора», купленного чуть не год назад на Оптовом (да-да, Оптовом, а не оптОвом) рынке за копейки, да Штуров дневник, помогавший следователю систематизировать беспорядочные версии.
Днем все это хозяйство, укутанное от дождя полиэтиленовой пленкой, выглядело довольно жалко, зато по вечерам, когда Штур работал, глядеть на него с улицы было одно удовольствие. Сидит человек в кругу света, царапает что-то старательно в тетрадке — ни дать ни взять творец с большой буквы «Т»! Прохожие небось думают, что писатель…
Вениамин Аркадьевич содрал с рабочего места полиэтилен, аккуратно свернул, уложил рулон близ стола и протянул жене через форточку шнур от лампы. Клавдия Степановна привычно воткнула штепсель в гнездо удлинителя и вернулась к мытью посуды, а Штур с удовольствием закурил.
Он почти никогда не брал домой материалы дел, которые вел: бумаги тормозили свободный ход мысли, заставляли цепляться за мелочи, частенько мешали заметить главное. Версии же, которые складывались в голове без участия посторонних документов, были весьма стройными, обдумывать их было одно удовольствие, а уже по приходе на работу можно было заняться бумагами, которые, как правило, подтверждали его соображения. Ну, иногда, конечно, и опровергали — но нет же правил без исключений.
Вениамин Аркадьевич достал из кармана дорогую ручку, подаренную сыном, вытащил из ящика порядком потрепанный дневник и поставил на чистом листе цифирьку «один» со скобочкой — пункт, стало быть, первый.
Итак, пункт первый. «Визит в теннисную федерацию».
Вениамин Аркадьевич убил сегодня целый день на бесполезные разговоры с чиновниками от тенниса — и каков результат?
Соратники «невинно убиенного» Тарасенкова старательно изображают траур. Первый заместитель, а ныне — исполняющий обязанности председателя изо всех сил выдавливал из себя фразы типа «чистейшей души был человек», «скорбь никогда не покинет наши сердца» и прочее.
По обстановочке видно, что федерация не бедствует. Тарасенков явно не за спиной у них мухлевал, раз к нему тут такая искренняя любовь, иначе бы они тут же валить его начали, уж сплясали бы на могиле так сплясали. «Скорбят» — значит, не хотят, чтобы следствие в их дела влезало, они ведь конечно же собираются закончить задуманное шефом.
Документов, конечно, никаких не показали — само собой, Вениамин Аркадьевич и не надеялся. Это плохо, документы нужны обязательно. Но пока нет веских улик в пользу того, что причиной убийства была именно финансовая деятельность ассоциации, санкции на изъятие документов не получить.
Пункт второй: «Марков».
Будем считать, установлено, что Марков был спонсором Кубка Кремля. Раз под расстрел они с Тарасенковым попали вместе и оба же погибли, значит, есть большая вероятность, что это было не обычное спонсорство, имеющее целью исключительно рекламу марковских пивных заводов.
Вопрос: зачем Маркову был нужен Тарасенков?
Ответ: Тарасенков был нужен всем, кто желал укрыться от налогов всем, у кого не было других подобных знакомств. Кагэбэшник-эфэсбэшник Тарасенков, конечно, опальный, тем не менее связи у него сохранились в самых полезных сферах. Положим, захотел один такой Марков, владелец множества пивных заводов, чтобы налоговая инспекция не очень сильно к нему цеплялась — так, просмотрела бы невнимательно документы и отпустила с Богом. Надо с кем-то договариваться. Но не пойдешь же в налоговку, размахивая пачкой долларов и крича: «А вот кому тут взятку дать?» Нужен человек, который с налоговой полицией на короткой ноге. Тарасенков, например.
Марков приходит с этой самой пачкой долларов к председателю теннисной федерации Тарасенкову и говорит: вот вам деньги на проведение Кубка Кремля. И попутно заводит разговор: налоговая инспекция, мол, достала, не знаю, как быть… А Тарасенков и спрашивает: «Вам, дорогой, нужны отчетные документы — сколько из ваших денег да на что мы потратили? Или без них обойдемся?» «Конечно обойдемся, что вы, зачем нам эта отчетность…» отвечает Марков. Вот и все. Прямо ничего не сказано, но все ясно: пивной барон избавлен от тщательных инспекторских проверок, а Тарасенков из марковских денег потратит три рубля на два транспаранта, стадион оформить, и остальное в карман положит.
Ох, все-таки обязательно нужны бумаги теннисной федерации.
Вывод: Тарасенков на пару с Марковым — Великие Комбинаторы.
Ну и что?
И в самом деле, ну и что с того? Какая разница, бандиты Марков с Тарасенковым или нет? То, что они бандиты, было ясно Вениамину Аркадьевичу и безо всяких доказательств. Теперь надо выяснить, кто мог заказать этих самых бандитов, а с этим было уже хуже. Не налоговая же инспекция, которой не достался Марков, и не те, у кого воровал Тарасенков… Кстати, у кого воровал Тарасенков — это вопрос философский. Пак вовсе не отрицал того факта, что Тарасенков воровал у государства. Правда, и не подтверждал тоже, но тут его Штур еще дожмет. У государства — значит, у тех же пенсионеров в конечном счете… Не факт, правда, что, не будь эти деньги украдены Тарасенковым, их не украл бы кто-нибудь другой, но это уже детали. А по большому счету именно пенсионеров-то Тарасенков и обворовывал. Так что участь свою заслужил — сделал вывод Вениамин Аркадьевич и перешел к следующему пункту.
Теперь оставалось приплести к этим двум мафиози пострадавшую вместе с ними Арбатову — из этого сочетания конечно же что-нибудь да получится.
Пункт третий: «Арбатова».
«В ходе расследования выяснилось, что Арбатова и Марков состояли в интимной связи. О Господи, я же не отчет пишу. Ну, состояли, и что? Их же не из ревности порешили, это ж был бы детский сад какой-то. А Тарасенков случайно под пулю попал — ага, мимо проходил. Может, попробовать любовный роман написать? А то потянуло на ерунду всякую».
— Кла-ав, а Кла-а-ав! — крикнул Штур в темноту кухни.
Клавдия Степановна услышала его из комнаты и быстро вбежала в кухню.
— Что-то случилось?
— Я тебя от чего-то важного оторвал? — виновато спросил Вениамин Аркадьевич.
Клавдия Степановна улыбнулась и вышла к нему на балкон. Он немедленно уступил жене кресло, но она покачала головой и оперлась о перила. Штур встал рядом.
— Как ты думаешь, я смогу написать любовный роман?
— Что-о? — Клавдия Степановна поперхнулась и подозрительно взглянула на мужа: — Ты у меня не влюбился, часом?
— Да ты что, Клава, с ума сошла… Кому я, старый дурень, кроме тебя, нужен? У меня тут просто версии выстраиваются — одна другой краше. Просто хоть роман пиши.
— Нет, Венечка, не надо тебе любовный роман писать. Он ведь у тебя все равно с милицейским уклоном получится, правильно?
— А то!
— Ну вот и будет у тебя не любовный роман, а так называемый «женский детектив». Это знаешь как ужасно?
— Не знаю, но тебе верю… Вообще, Клавочка, жуткая девица эта Арбатова, правда?
— Какая Арбатова?
— Ну, которая певичка.
— А что она поет?
— Ох… Ну, вот так: ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля… — Штур попытался изобразить мелодию одной из арбатовских песен, но получилось нечто ужасное.
Клавдия Степановна расхохоталась, но моментально напела мелодию сама, исправив ошибки: за много лет совместной жизни она изучила Штура вдоль и поперек и могла с точностью угадать, какие ноты и в какую сторону он способен переврать.
— Вот так?
— Точно, Клавочка, так она и поет.
— Нет, такой песни не слышала.
— Ну и слава Богу, потому что ничего хорошего там нет.
— А что, у тебя эта певица по делу проходит?
— Да покушались на нее… Или не на нее, а ее заодно задели… Может, конечно, быть, что как раз заодно задели остальных, желая именно ее убить, но это очень вряд ли, потому что те, которых там убили, были настоящие бандиты, а она — просто… ну, нехорошее такое есть слово, Клава, я его при тебе не буду говорить.
— Ты бы ложился, Веня, а? Тебе вставать завтра рано, на работе все равно тем же самым будешь заниматься, отдохни уж сейчас…
— Сейчас я уже приду, не беспокойся. Мне одну мысль только додумать и все.
Клавдия Петровна ушла спать, а Штур уселся за стол и понял, что версию, основанную на любовной связи Арбатовой с Марковым, просто не может рассматривать — до того ему противно. Вообще все, что связано с шоу-бизнесом, расследовать тошно — такая там везде грязь. Одна Арбатова чего стоит: двое детей у бабы, а она все путается с кем попало!
Ладно, тогда — пункт четвертый. Ростовская версия — самая лакомая, самая стройная, ее Штур оставил «на закуску». Вулих все еще работал в Ростове, и Вениамин Аркадьевич был очень доволен его рапортами.
