— Ты меня с собой не путай, — возмутился Климов и с размаху влепил «Медику» затрещину. — Жуй свои сопли сам.
Голова «Медика» дернулась и он пролаял:
— Падла!
Климова это нисколько не задело. Он и не собирался выглядеть в его глазах пай-мальчиком. Падла так падла.
От выпада ногой «Медик» свалился на пол. Жилы на его шее вздулись, лицо стало багрово-синим. Глаза выпучились.
— Фамилию Зиновия! — заорал Климов и, вздернув «Медика», вновь усадил его на замолчавшего охранника. — Живее!
«Медик» застонал. Обморочно-тусклые его зрачки вернулись к жизни и он осознанно сказал:
— Плахотин.
При упоминании этой фамилии на Климова пахнуло то ли чердачной пыльной паутиной и летучими мышами, то ли затхлой подвальной плесенью. Может-быть, чем-то и другим, но все равно на душе стало погано и мерзко. Он сразу вспомнил и свой сон, перед отъездом в Ключеводск, и давний бой с любимчиком Ростова.
— Бывший чемпион по боксу?
— Да.
Бесхитростно и робко посмотрев на Климова, «Медик» достал платок, встряхнул его и вытер кровь подносом. Через мгновение он снова чувствовал себя самим собой. На Климова он больше не сердился, в том смысле, что на больных не обижаются.
Эта разительная, но уже знакомая перемена в его лице и поведении, на секунду возвратила Климова в мужское отделение психиатрической лечебницы, швырнула на больничную койку и сжала на его горле пальцы санитарки Шевкопляс.
«Теперь она мне долго будет сниться», — помотал головой Климов и посмотрел на «Медика»: словно впервые. Террор не характерен для воров, он характерен для политиков. Только они спокойно могут отправлять на смерть десятки, сотни, тысячи людей, играя свои жуткие спектакли.
— Поднимайся, — сказал Климов. — Поведешь к Зиновию.
«Медик» закряхтел и встал. И в это время у него включилась рация.
— «Медик», «Медик», я на связи.
Климов моментально вырвал рацию, повел стволом крупнокалиберного «люгера», направил его в переносье «Медика».
— Где он?
Замешательство, промелькнувшее в глазах «Медика», заставило Климова оскалить рот:
— Стреляю.
— «Медик», «Медик»… — рация не умолкала. Голос у Плахотина был глуховатый, но довольно, четкий.
— За Ястребиным Когтем, — сказал «Медик». — В вертолете.
Климов тай и думал. Главарь не сунет башку в петлю. Поостережется. Для черновой работы есть другие люди и другие службы.
— Где взрыватель?
Высокомерие на лице «Медика» сменилось дремой послушания.
— У Зиновия «дистанционник», — догадался о характере взрывателя Климов, — а мне нужно знать, где сам взрыватель?
— Под вторым газгольдером.
— Пошли.
— Куда? — заартачился «Медик».
— В штольню, — гаркнул Климов. — Быстро!
Рацию он отключил и сделал шаг назад.
— Туда нельзя, — возразил «Медик». — Там люди Зиновия.
— Где? Сколько?
«Медик» поморщился.
— Не ковыряй вилкой в ухе. Я и так слышу.
— Живо! — взбеленился Климов. — Я спешу.
— Два на входе, — с изменившимся лицом ответил «Медик». — Нас не пропустят.
— Прикажешь, — с беспощадной суровостью в тоне сказал Климов и подтолкнул «Медика» к боковому ходу, ведущему в штольню.
«Медик» повиновался, но не преминул съязвить.
— Вязкость мышления — привилегия «шизиков», а ты, вроде, мужик нормальный.
— А еще недавно говорил, что псих.
— Считай, что я тебя хвалил.
— Вот и хвали. Зачем ругаться? — сказал Климов и подумал, что в туннеле «Медик» попытается бежать. — Иначе, завалю.
Перед уходом из бункера Климов оглянулся. Охранник уже не стонал, а судорожно хрипел, намертво вцепившись в ножку стула. Лампа-переноска освещала стены ровным белым светом. «Тяжело придется в темноте, — подумал Климов. — Особенно стрелять».
— Послушай, Климов, — прислонился к стене «Медик». — Давай поговорим.
— О чем?
— О нас с тобой, — сбиваясь на скороговорку, зачастил «Медик», и вся его длинная тирада свелась к неутешительному выводу, а именно: при таком уме, как у Климова, благородный характер — погибель. Благородство ценится только тогда, когда мужчина холоден, бесстрастен и расчетливо-рискован. Словом, безрассудному в мире истинных хозяев жизни делать нечего. Любая попытка утвердиться среди них обречена на провал; можно не то что остаться без порток, собственную голову прошляпить.
— Ты меня вербуешь? — спросил Климов и с наивно- постным выражением лица взглянул на «Медика».
— Ничуть, — ответил тот. — Предупреждаю.
— Зря, — отрезал Климов. — Я дебил. Я начисто лишен инстинкта самосохранения. И сделаю то, что задумал. Вот смотри, — он показал на вход в туннель, перед которым задержался. — Там выход к жизни, для меня и для тебя, когда ты скажешь код, а там, — он чуточку отвел ствол пистолета, — крышка гроба. Еще секунда и я сам пойду к газгольдерам. Решай. — Ствол «люгера» уткнулся в ухо «Медика». — Секунда.
Сведенное судорогой страха бледное лицо «Медика» мелко задергалось.
— Шестнадцать… Сорок… Сорок восемь… Двадцать… Тридцать…
— Девять, — сказал Климов.
— …три, — закончил «Медик».
«Значит, восемь», — понял Климов. Губы «Медика» сначала складывались в трубку, образовывали «во…».
— Если код не наберется, я тебя приткну.
Осмотрительность и недоверие давно наложили отпечаток на его характер.
Когда вошли в туннель, Климову захотелось стать тенью, полностью раствориться во тьме.
— Ты сам сунулся в петлю, — предупреждающе сказал «Медик», когда они вошли в бетонный переход. — Люди Зиновия — гэбисты. Бывшие, но это их не портит.
— Даже украшает, — шагая следом, сказал Климов и засунул полевой телефон во внутренний карман десантного комбинезона.
— Тебе смешно, а я серьезно.
Климов не ответил. Он взял в левую руку свой«Макаров»,а правой вынул из-за пояса крупнокалиберный «люгер». Подержал на весу, несколько раз резко бросил руки в стороны, как будто отбиваясь от невидимых врагов, быстро присел, пошел гусиным шагом, вновь пружинисто поднялся во весь рост и выбросил руки вперед, поймав в прицелы контур «Медика».
«Осечки бы не вышло», — озабоченно подумал он о механизме «люгера» и вернул за пояс оба пистолета.
— Идти долго?
— Минут десять, — сказал «Медик» и споткнулся в темноте. Климов успел схватить его и поддержать. — Все время прямо?
— Нет. Еще два поворота.
— От последнего до входа в штольню сколько метров?
— Я всего два раза был. Не помню.
— Приблизительно.
— Тогда свет был, а в темноте… — «Медик» помедлил, — думаю, не больше двадцати… при свете.
— Хорошо, — ответил Климов, хотя, в общем-то, не видел ничего хорошего. — Связь с Зиновием у них прямая?
— Да.
— Они тебе не подчиняются?
— Нисколько.
— Пароль тебе известен?
— Нет.
— А как же ты хотел взорвать газгольдеры?
— Я этого хотел? — в тоне звучало удивление. — Не помню.
— Да ты многого не помнишь, — сказал Климов и спросил, как часто должен «Медик» говорить с Зиновием по телефону?
— В принципе, все время. Связь прерываться не должна.
— А если телефон забарахлит?
— Такого быть не может.
— Ну, а все же. Мало ли чего: бежал, споткнулся, разбил корпус.
— Он же полевой, военный. Ничего с ним не случится.
— Ас тобой?
