Когда-то именно он принес ему серебряного петушка, чья коллекционная и историческая ценность во много раз превосходили его художественную стоимость. И Воронцов заплатил Филу и его сестре за петушка сущие копейки.
Правда, последняя все равно осталась довольна, потому что петушок был ей подарен и в конечном итоге он все же помог Маниоле спасти ее бабушку от инвалидного кресла. Но Фил… Как знать, возможно, он все эти годы подсчитывал истинную стоимость петушка. И таким образом долг Воронцова перед ним все рос и рос, пока не вырос во много раз.
Но все равно Фил был не один. С ним был еще кто-то. И этот кто-то был, конечно же, не Александр. Трус оставался в стороне, старательно зарабатывая себе алиби. Он даже в милицию не побоялся попасть и добился, чтобы на него составили протокол, где черным по белому была указана дата и время задержания. Питерским ментам не могло даже прийти в голову усомниться в честности московских коллег. Поэтому алиби Александра было принято ими с такой легкостью.
Однако Александр был явно в курсе того, что затевает его дружок – Фил. А у того в свою очередь был опытный и умный помощник. Но прежде чем в голове у Мариши все детали сложились в одну четкую картину, раздался звонок в дверь, и знакомый голос произнес:
– Дядя Саша, откройте дверь! Не бойтесь. Это я – Гаврош!
Александр нервно дернулся к двери и распахнул ее перед гостем. На пороге перед удивленным взглядом Мариши стоял ее друг и приятель, отчаянный практик быта Гаврила.
Гаврош явно точно так же не ожидал увидеть тут Маришу, как и она его. Он тоже уставился на нее в полнейшем недоумении. Когда же первое взаимное удивление немного прошло, Гаврош первым спросил у Мариши:
– А что вы тут делаете?
– Я? А… А ты? Ты что тут делаешь?
– Я пришел к дяде Саше.
– Пришел? А как ты узнал, что он… что он тут?
– Я увидел его сегодня на кладбище.
– Увидел?
– Ну да. Вы его тоже видели. Вспомнили?
– Я? Когда это?
– Ну да! Помните того мужика в темной шапочке, которого вы мне указали и за которым я погнался?
– Помню.
– Это и был дядя Саша.
– И ты его догнал?
– Догнал, остановил, и мы с ним поговорили.
– И ты ничего не сказал об этом мне?
– Понимаете, – слегка смутился Гаврош. – Отец и дядя Саша очень дружили… когда-то. Но я дядю Сашу хорошо знаю и помню его лицо.
– Откуда? Ты же был совсем маленьким, когда дядя Саша м-м-м… умер!
– Видел дядю Сашу на отцовских фотографиях, – ничуть не смутился Гаврош. – И когда я увидел дядю Сашу живым сегодня на кладбище и понял, что он не осмеливается подойти к могиле, чтобы просто попрощаться с моим отцом, то мне стало… мне не по себе, одним словом, стало.
– Ну а сюда-то ты зачем пришел?
– Так это… того самого… Поговорить.
Но Марише все это продолжало казаться каким-то странным. Наигранным, что ли.
– И ты не удивился, увидев на кладбище воскресшего покойника? Ты ведь знал, что дядя Саша умер?
– Знал.
– И что?
– Струхнул, конечно, сначала, – признался Гаврош. – Только дядя Саша мне все объяснил.
– И что же он тебе объяснил?
– Ну, что Фил хотел, чтобы он вернулся. Чтобы они были, как прежде, вместе. И вот дядя Саша и приехал. А отец-то мой… того… умер!
После этого возникла продолжительная пауза, тягостная для всех троих. О чем думали мужчины, Мариша не знала. Но судя по взглядам, которыми они обменялись, эти двое отлично понимали друг друга. А вот Мариша… Она не могла сказать, что все ей в этой истории кажется гладким. Наоборот, было очень много шероховатостей и неровностей.
Но выяснять сейчас она ничего не стала. К чему задавать вопросы, если она их еще даже толком не сформулировала?
– Ладно, я пойду, пожалуй, – вздохнула она. – Вам ведь надо поговорить.
И так как она сама была уже одета, а дверь стояла открытой, то Марише только и оставалось, что перешагнуть порог и уйти. Пусть эти двое поговорят друг с другом по душам, раз уж им этого так хочется. Похоже, у них есть много общих тем.
В душе Мариша была глубоко обижена на Гавроша, посмевшего утаить от нее такую важную встречу. И эта обида заполняла все закоулки ее сознания, мешая другим более дельным и конструктивным мыслям выйти наружу.
Оказавшись дома, Мариша первым делом приняла душ, что не отняло у нее много времени. Несмотря на новую обувь, она сильно продрогла за день. И сейчас ей в первую очередь хотелось просто согреться. Она лишь убедилась, что Дина жива и вполне благополучна. Еще она отметила, что на кухне явно что-то снова изменилось. Но не зацикливаясь на этом, Мариша отправилась в ванную комнату, где преспокойно встала под горячий душ.
Она так привыкла к постоянным визитам таинственных посетителей, что они почти перестали ее волновать. Ну, приходят себе и пусть приходят. В принципе вреда от них никакого. С ней, например, они вообще не сталкиваются. По ночам тоже не шумят и не безобразничают. Ну, съели пару раз кое-что из ее холодильника, так ведь в другой раз принесли! Трусы, например, принесли ей и носки!
Зря она их, между прочим, выкинула. Прямо даже неловко как-то перед незнакомыми гостями. Ну, повисели бы эти вещи у нее на батарее немного. Высохли. Что тут такого? Какой ей с этого убыток?
Мариша пробыла в душе недолго. Только почувствовала, что согрелась, как сразу же завернула кран с горячей водой и пошла в кухню. Так, и что же тут произошло за несколько часов? Ого! Произошло! Теперь на столе в кухне стояла ваза с живыми цветами. И не просто с цветами, а с хризантемами. И не просто с хризантемами, а с ее любимыми огромными ярко-желтыми хризантемами.
Кому-то не нравятся эти цветы, кто-то считает их просто дешевыми. Но дешевизна хризантем обманчива. Да, они неприхотливы. Да, они долго цветут в позднее и холодное время года. Они не боятся большинства болезней и вредителей. Никаких капризов от них не дождешься. Но японцы, умеющие ценить настоящую красоту, издревле поклонялись этому цветку. Он считался у них божественным посланцем с неба.
Конечно, Мариша в такие тонкости не вдавалась. Ей просто нравился сам цветок. А сочный ярко-желтый цвет и размер, напоминающий то ли здоровенького цыпленка, то ли пушистое солнышко на крепком и прочном стебле, еще больше привлекал внимание, особенно в холодные дни долгой северной зимы.
Цветы стояли в красивой хрустальной вазе, которую Мариша тоже видела у себя в доме впервые.
– Какой шик! – ахнула Мариша, увидев букет.
Правда, она тут же заметила еще и то, что на столе было несколько мокрых пятен от воды. Похоже, пришельцы так торопились, что пролили воду и забыли ее вытереть. Но не эти пятна привлекали к себе внимание Мариши. Она смотрела в первую очередь на яркие цветы и радовалась подарку.
Выходит, таинственные пришельцы испытывают к ней благодарность? Им все понравилось и теперь, отправляясь в дальние края, они таким образом решили поблагодарить Маришу? Но откуда они узнали про желтые хризантемы? И про то, что она любит их и предпочитает всем другим цветам?
Эти вопросы недолго занимали девушку. Мариша пожала плечами. Неважно, сейчас она все узнает сама. Взглянет на запись сегодняшнего вечера и все поймет. Что было, кто приходил и как все прошло!
Она вставила записывающее устройство из камеры в компьютер, дождалась, когда заработает проигрыватель, и включила кнопку пуск.
– Так! Вот он – момент истины!
Первое, что она увидела, была фигура рослого плечистого мужчины. Он ходил по кухне, совершенно по-хозяйски передвигая тут и мебель, и посуду. Вот только видно его было плохо. Лучше, чем на первых двух камерах, но все равно плохо. Серая тень, и только. Двуногая, конечно, тень и с двумя верхними конечностями, однако лица было пока что не разобрать.
Но все равно Мариша поняла, что именно этот человек принес ей ярко-желтые хризантемы. На записи мужчина наливал воду в вазу, потом ставил в нее цветы, а потом случилось нечто, неожиданное в первую очередь для самой Мариши.
Экран, словно вспышкой, внезапно осветился ярким светом, и все предметы обрели ясность, четкость и контрастность. И еще Мариша ясно увидела, что перед ней на записи находится не кто иной, как ее дорогой и любимый муж Смайл. Мужчина с хризантемами и был Смайл!
Выглядел он, надо сказать, ошарашенным. Лицо у него перекосилось. Глаза были вытаращены, а рот открыт. Видимо, вспышка света, которую испустила видеокамера, когда лицо Смайла оказалось повернутым в ее сторону, временно ослепила последнего, заставив остолбенеть. Понятно, почему она называлась «Горгона»! Всякий, кто попадал в радиус ее действия, буквально окаменевал.
Вот и Смайл стоял словно каменная статуя, а из вазы в его руках на стол капала вода.
– Так вот откуда взялись пятна воды! – обрадовалась Мариша, которой не давала покоя эта деталь.
Наконец Смайл на пленке немного пришел в себя. Неуверенным движением он поставил вазу на стол, а затем все так же неуверенно начал передвигаться в сторону выхода. При этом он придерживался руками за стены и явно все еще плохо ориентировался в пространстве. Ослепшие от яркого света глаза никак не могли вновь приспособиться к полутьме.
