– Но ты же был еще ребенком…
– А они взрослые, – горько сказал Серафим Кузьмич. – И их было много. Вы даже не подумали, что это из-за жилплощади.
– Но я все сделала как надо…
– Моя мать попала в «хорошие» руки, – усмехнулся он. – К Юрию Павловичу Самсонову. Зато я сразу угодил в плохие. Первым делом мне выбили передние зубы…
– Фима!
– Потом отбили печень…
– Перестань!
– У меня постоянно отбирали еду. Я голодал… Вы ведь врач, знаете, каково это переносить, когда у тебя дисбактериоз.
– Перестань, прошу тебя!
– Но я научился защищаться. Не сразу, но научился. Проявил находчивость, изворотливость. Решал задачки по физике и математике и продавал их старшеклассникам. За еду. Я был там самым умным в интернате. Умнее, чем все они, вместе взятые. В конце концов меня перестали бить.
– Нет…
– Я сумел подчинить их себе, потому что видел их насквозь. Мне пришлось научиться понимать это быдло.
– Господи…
– Вы довольны тем, каким я стал?
– Но ведь она была сумасшедшей!
– Она вам что, мешала? Буянила, окна била? Она просто говорила всем, что родила Бога. Читала мне Библию, учила с пеленок иностранным языкам, тренировала мою память, вместе со мной заучивая наизусть целые поэмы. Она была хорошей матерью, дай бог всем иметь таких. Благодаря ей я выжил в детдоме, продавая свои знания. И потом, когда организовал банду. Она научила меня быть сильным. Я очень хотел заработать кучу денег и забрать ее домой. Сначала пытался по-честному. Я поступил в институт, заочно после рабфака, получил образование. Только образование мое к тому моменту стало никому не нужно. Страна разваливалась, работы не было. Я пришел в больницу, где лежала моя мать. И сказал ей: «Потерпи немного, мама. Скоро нам дадут квартиру, я буду хорошо зарабатывать, и мы опять будем жить вместе. Я буду о тебе заботиться». Я и в самом деле в это верил. Но пришли девяностые. Все были заняты дележом страны, и мне ничего не оставалось, как включиться в этот дележ. Нам, детдомовским, не привыкать избивать, отбирать. Мы грабили на дорогах буржуев, отбирали у них золото, деньги, тачки. У меня появились деньги. Я знал, что мать в хороших руках. Медсестра, которой ее поручили, показалась мне доброй, и к тому же она была такой красивой! Не догадываетесь, как ее звали?
– Неужели Софья?
– Именно. Я не успел забрать мать из больницы. Меня посадили. А когда я вернулся… Прошло семь лет. Это уже было другое время. Девяносто восьмой. Все рухнуло, одни разбогатели, другие разорились, на рынке появились огромные долги, и люди, которые очень хотели вернуть эти долги. Я понял, что это очень прибыльный бизнес: выколачивание долгов. Мои пацаны к тому времени тоже освободились, кроме тех, кто не дожил. На зоне, знаете ли, всякое бывает. Итак, мы вышли на свободу. Хотите сказать, что зона нас перевоспитала? И мы вернулись оттуда с мыслью, что отныне будем жить честно? – он рассмеялся.
– Фима…
– Я сколько раз просил не называть меня так!!! Фима умер. Во мне еще оставалось что-то человеческое, когда я пришел в больницу забрать маму. Знаете, что я услышал? – Он тычком пододвинул к Тамаре Валентиновне фотографию.
– Она умерла…
– Именно. Пока я сидел, она умерла. Кому охота в трудные времена возиться с шизофреничкой? Да еще имеющей сына-бандита! Ее сначала закололи лекарствами, от которых человек превращается в овощ, а потом… Слава богу, я не видел, как она умирала. Как бомжиха. Как нищая. На рваных грязных простынях, в моче, в говне. Моя мать… А Брагин в это время осваивался в моей комнате! То есть он давно уже там освоился, но захотел все! Принялся обрабатывать Кабановых, чтобы отселить их на окраину. Все вы суки, – устало сказал Быль. – Сделали из меня зверя. А ведь я был хорошим мальком, – он усмехнулся. – Да вы помните.
– Но зачем? Все это… Чужое имя. Софья. Как я поняла, она тебе не жена? Фима, зачем?
– Вы должны знать, что у вас есть персональное кладбище. А теперь спросите свою совесть: можно было этого избежать? Правы вы или все-таки виноваты?
Она медленно встала.
– По моему приказу людей пытали, – жестко сказал он. – Вытворяли с ними такое… Отрезали пальцы, выкалывали глаза. В этом и вы виноваты. Подумайте на досуге. Кстати, я вас по-прежнему не держу. Можете хоть сейчас ехать домой.
– Какой ужас… ужас, ужас… – как заклинание повторяла она. В голове звенело, Тамаре Валентиновне казалось, что она сходит с ума.
– Готова, – оскалился Быль, когда закрылась дверь. – Займемся следующим…
…Влад уже которые сутки лежал неподвижно. Больше ему ничего не хотелось, только лежать. Во рту было горько, язык сухой. Он даже к еде потерял интерес. Когда вошел гость и протянул ему айфон, Влад даже не сразу понял: что это такое?
– Хочешь взглянуть на свой блог? Туда уже неделю никто не пишет. Кроме твоих работодателей, которые сегодня сообщили, что ты лишился работы. Да, посмотри статью колумниста, которого взяли вместо тебя. Потрясающая статья! Парень просто рвет! Вот у кого талант! Посмотришь?
Влад вяло покачал головой.
– Не хочешь? Зря. Может, попробуешь что-нибудь написать? – не унимался гость.
Влад посмотрел на него удивленно.
– А! Ты забыл, как это делается!
Влад еле заметно кивнул.
– В общем, друзей у тебя больше нет. Твой блог умер. И работы тоже нет. Хозяева медиахолдинга тебя списали после того, как ты три недели не выходил на связь и сорвал проект. Да, твоя девушка укатила в Швейцарию. Она вставила новые импланты пятого размера, представляешь? Но ты этого не увидишь, она нашла себе нового жениха. Богатого, перспективного. С такими-то сиськами! Хочешь взглянуть на фото? Они есть в Инете. «Больше не твоя девушка с больше не твоими огромными сиськами». Это о тебе. Твой отец…Чувствует себя нормально, о тебе не беспокоится. Написал пару длинных и нудных писем, где советует тебе пользоваться презервативами, чтобы не подхватить венерическое заболевание. Хочешь последовать его совету? Принести пачку презервативов? Что молчишь?
Влад вяло отмахнулся.
– Тебе придется все начать сначала, парень. Но боюсь, ты этого не сможешь. Ты наркоман, а наркомания не вылечивается.
– Оставьте меня в покое.
– Как ты сказал?
– Оставьте меня в покое. Я хочу умереть.
– То что надо, – Быль удовлетворенно кивнул. – Ты скоро поедешь домой, мальчик.
«Дело идет к развязке, – счастливо улыбался он, выходя из комнаты Влада. – Последний удар по Юрию Павловичу Самсонову. Он отдал распоряжение сделать мою мать овощем, я верну ему такого же сына. Око за око. Еще пара дней, и Владика можно предъявлять папе. А потом…»
Он вызвал в кабинет Магдалену и сказал:
– Готовь документы на визу. Мы едем в Эмираты, а оттуда на остров в Индийском океане. Я купил там виллу. Мои угодья занимают половину всего острова, остальное – отель, который я тоже купил. Я устал от людей, Лена. Все они – мразь. Глупые, жадные, эгоистичные. Я хочу, чтобы были только ты и я. Как Адам и Ева. Вдвоем на острове, как будто в раю, и больше никого, ни людей, ни бога, ни дьявола. Я в них не верю. Нет таких искушений, которыми меня можно было бы выманить обратно на грешную землю. Мы никогда сюда не вернемся. Готовься.
Она кивнула.
– А когда ты поедешь к Юрию Павловичу?
– Денька через два-три. Как только дозреет его сынок.
– А… Тамара Валентиновна?
– Тоже к тому времени дозреет. Как видишь, она не уехала. Я полагаю, она теперь медленно будет сходить с ума. Я поместил ее разум на персональное кладбище. Она так и будет бродить среди могил, отыскивая все новые и новые.
– И… что с ней будет дальше?
– Вызову «Скорую», как когда-то она вызвала ее для моей матери. Око за око. Брагину я показал, каково это, когда нормального человека объявляют безумцем, Софью наказал за то, что любовники всю жизнь вертели ею, как хотели. Она, не думая, выполняла распоряжение главврача, с которым спала. Не головой думала, а тем, что у нее между ног, – сказал он грубо. – И получила по тому же месту. Кабанова лопнула от жадности. Все по-честному. А мы… мы уезжаем. Я сворачиваю коллекторский бизнес. Хочу его продать. Меня это больше не интересует.
– Ты хотел квартиру Брагина. Когда дочь получит над ним опеку…
– Больше не хочу, – оборвал ее Серафим Кузьмич.
– Но Копылов…
– Хорошо, пусть подготовит документы, – раздраженно сказал Быль. – В конце концов, за Брагиным долг. Пусть отдаст.
– К Самсонову ты поедешь один? Без меня?
– Кого мне бояться? Старика? Или, может, спятившего мальчишку?
– Как знаешь.
– Вот именно. Как знаю. А я знаю все. Людей, во всяком случае, вижу насквозь.
– Делай что хочешь, – сдалась Магдалена.
«Значит, его целый день не будет. Мне надо что-то придумать. Влада уже не спасти, да я этого и не хочу, он мне противен, но Ройзен с Тамарой Валентиновной… Серафим меня убьет! Я могла бы уехать с ним на остров в океане. На сказочный остров, где стоит прекрасный белоснежный дворец. Я могла бы стать Золушкой. Кто знает, может, ему там станет легче? Мы будем счастливы… Нет! Не надо! Как только он уедет к Самсонову, я пойду к профессору Ройзену…»
