Она вздрогнула:
– Вернуться… Черт его знает! – Наина Львовна передернула плечиками. – Я отчего-то не могу смотреть ему в глаза.
– Кому? Рябову?
– Да при чем здесь Рябов?
– Ах, вы о сыне! Как вы думаете, что теперь будет?
– Не знаю. Честно скажу: не знаю. Мы собирались поехать на море… – задумчиво сказала она. Глаза заволокло туманом. – Мне ведь придется его кому-то отдать. Я имею в виду женщину. Не думаю, что я к этому готова. Я столько за него боролась.
– Может, он все-таки женится на Асе? – неуверенно предположил Алексей.
– Монти и Ася? – Наина Львовна рассмеялась. – Не думаю, что это возможно. Но ребенок у них родится. Я думаю, что уж этому мальчику не грозит быть оставленным в роддоме.
– А почему вы думаете, что будет мальчик?
– Не знаю. Слишком уж много совпадений, вам не кажется?
Она сказала это несколько рассеянно, а потом поднялась и поправила жакет. Алексей смотрел на Нечаеву с удовольствием. Но… Что теперь будет? Он не думал, что впереди эту женщину ждет счастье.
Выходя их комнаты, он пропустил Нечаеву вперед. Они прошли десять шагов по коридору, у двери в кабинет, в котором расположился следователь, Наина Львовна задержалась. Ее взгляд Алексей понял: и что мне делать? Он пожал плечами и толкнул дверь.
За столом, напротив следователя, сидел Петр Николаевич Рябов. Среди фривольных афиш, реквизита и аляповатой мебели он смотрелся нелепо. В своем дорогом отлично сшитом костюме, с часами известной фирмы на запястье, которые стоили не одну тысячу долларов. Рябов был спокоен, зато следователь взволнован. Он отчего-то ерзал на стуле, то и дело нервно поправлял узел галстука и облизывал губы.
Рябов посмотрел сначала на Алексея, потом на Нечаеву и спокойно сказал:
– Я только что признался в том, что убил Лопухина.
Наина Львовна побледнела, а Леонидов сказал:
– Вы сделали правильный выбор.
– Я… – Нечаева оттянула ворот блузки, словно бы ей было душно. – Я, пожалуй, пойду в зал.
– Не говори ей пока ничего.
Алексей понял, что Рябов имеет в виду жену.
Нечаева ушла, он же вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Присел на диван, стоящий у стены.
– Я записал ваши показания, – сказал следователь, поскольку пауза затянулась.
– Признание, – поправил Алексей.
– Ах, да. Признание в убийстве. Ну что ж… Петр Николаевич, вы задержаны по обвинению в убийстве. Раз вы сами, добровольно…
Следователь выглядел растерянным. Алексей понял: он рассчитывал, что убийцей окажется этот стриптизер. А тут Рябов! Миллионер! Уважаемый человек! Отец семейства! Конечно, окажись это Монти, все было бы проще.
– Мне жаль, Петр Николаевич, – сказал он.
– А вот я напротив – счастлив. Что вы так смотрите? Да-да! Я счастлив! Слава богу, это не мой сын! Нет в моей семье греха. А что Ася не замужем и родит, так это пустяки. По сравнению со всем остальным. Пустяки! – уверенно сказал Рябов.
– Я вынужден вас… – сказал следователь. – В общем…
– Я готов. Рябов поднялся.
– Вы можете позвонить своему адвокату, – напомнил следователь.
– Ах, да, адвокату! Черт, забыл! Совсем забыл! Что у меня есть адвокат. Деньги. Много денег. Совсем забыл. Спасибо, что напомнили, – усмехнулся Петр Николаевич. – Этот Лопухин совсем выбил меня из колеи. Сам от себя не ожидал. Аж в глазах потемнело. Верите, нет? Я не помню, как его убил.
– Состояние аффекта, – вздохнул Алексей.
– Что? Аффекта. Может быть. Ну что? Пойдем? – деловито спросил Рябов, словно бы собираясь на очередное совещание директората.
Он пошел к дверям, а следователь посмотрел на Алексея и развел руками: мол, ну что тут поделаешь? Он сам!
Сцену, которая за этим последовала, Леонидов меньше всего хотел бы увидеть. Петр Николаевич Рябов вышел в зал и встретился взглядом со своей женой. Людмила Федоровна, сидевшая на диванчике, медленно начала вставать. По мере того, как она поднималась, лицо ее словно застывало.
– Петя… – только и смогла сказать она. А «что случилось?» выговорить так и не смогла. Рябов посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
– Это я его убил. Теперь мне куда? В тюрьму? – он оглянулся, посмотрел на сопровождающих.
Ада Станиславовна надменно вскинула голову. Выражение лица у нее было торжествующее, когда она посмотрела на подругу. Вот и ты свое получишь! Все получат! Все! Так вам и надо! Но Людмила Федоровна на нее не смотрела. Она, не отрываясь, смотрела на мужа.
А потом, словно в забытьи, начала снимать с пальцев многочисленные кольца. Алексей ожидал, что она заплачет, но нет! Люся, эта плакса Люся, по словам ее же близких подруг, не проронила не слезинки. Сняв с пальца последнее кольцо, оставив одно только обручальное, самое тонкое, она крепко сжала все драгоценности в кулаке. Все не отрываясь, смотрели на эту пухлую, в веснушках руку. Руку, в которой крепко были зажаты кольца. Золото, платина, бриллианты… Леонидов тоже смотрел на сжатый кулак. Людмила Федоровна словно показывала: вот это возьмите, а не моего мужа! «Да, – подумал он, переведя взгляд на колье с изумрудами. – На эти деньги можно нанять много адвокатов. Один из них наверняка окажется хорошим».
Рябов тоже смотрел на руку жены, в которой были зажаты драгоценности. И вдруг улыбнулся. И удовлетворенно кивнул. Его семья по-прежнему была надежным бастионом. Леонидов был уверен, что суд будет к нему более чем снисходителен. Будет учтено все, все смягчающие обстоятельства, состояние аффекта и чистосердечное признание. Ну, и конечно, деньги Рябова сыграют немалую роль. Не исключено даже, что срок ему дадут условно. Но все решит суд.
Наина Львовна Нечаева выходила из клуба одной из последних. Она чувствовала смертельную усталость. Это была безумная ночь. Увезли Рябова, Людмила Федоровна и Ася, не желая ни с кем разговаривать, поймали такси и уехали. Наина Львовна не исключала, что подруга поехала поднимать из теплых постелей всех юристов огромной компании. Ада Лопухина в сопровождении тети уехала на старенькой машине сына, сам Стас сидел за рулем. Только Монти еще не выходил. У Наины Львовны возникло ощущение, что он от нее прячется. Но общаться придется. Когда-нибудь все равно придется.
Она задержалась у входа, достала пачку сигарет, зажигалку. Мучительно хотелось курить. И вдруг… Хлопнула дверца машины, она увидела, как к ней идет Дмитрий Сажин.
– Разве ты не уехал? – удивилась Наина Львовна. И протянула: – А я уж подумала, что ты отказался от сына.
– Я бы и в первый раз от него не отказался.
– Вот как? Что ж… Ты меня простил?
Сажин молча пожал плечами.
– Но ты меня дождался, – с удовлетворением сказала Наина Львовна. И торопливо заговорила вдруг: – Знаешь, между нами было всякое. И плохое, и хорошее. А главное, что была любовь. Вот и сегодня ты меня дождался…
– А с чего ты взяла, что я жду здесь именно тебя? Кстати, я видел, как увезли Петю. Неужели он убил? Впрочем, неважно. За Рябова я не переживаю.
– А за кого переживаешь? – напряженно спросила Наина Львовна.
Сажин не ответил. Он, не отрываясь, смотрел ей за спину. Наина Львовна оглянулась. В дверях клуба стоял Монти. Он тоже заметил Сажина и невольно остановился. Потом сделал движение, словно хотел войти обратно в клуб. Спрятаться за дверями. Но Наина Львовна знала своего сына. Он был не из трусливых. Вот и сейчас с улыбкой сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь. Ему ведь все равно пришлось бы объясниться со своими родителями. Так зачем откладывать?
– Доброе утро, папа, доброе утро, мама, – еще шире улыбнулся Монти, очутившись на расстоянии вытянутой руки. – И – пока!
– Быть может, тебя подвезти, сынок? – в тон ему спросил Сажин.
«Вот откуда у Монти эта ирония! – вздрогнула Наина Львовна. – Даже интонации похожи! И как я раньше не замечала!».
– Вообще-то, я взрослый мальчик, я на машине.
– Но моя-то лучше.
И Сажин, подмигнув, показал на свой сверкающий «Мерседес». Монти оценивающим взглядом окинул машину и, пожав плечами, сказал:
– Да, надо признать, что лучше!
– Ну, так в чем дело? Садись. Я отвезу тебя домой.
И Сажин подойдя к «Мерседесу» открыл правую переднюю дверцу. Наина Львовна с удивлением увидела, как Монти садится в машину. Монти садится в машину Дмитрия Сажина!
– Дима, ты что, с ума сошел? – крикнула она.
Сажин переглянулся с сыном.
– Мне кажется, мама нас не понимает, – сказал он. – Но это уже ее проблемы. Скоро рассвет. Домой пора. Домой.
И он сел на водительское место, захлопнув за собой дверцу. Наина Львовна осталась одна. Она щелкнула зажигалкой, рассеянно посмотрела на огонек пламени: «Что же я хотела сделать? Рука невольно дрогнула. Огонек погас. Она смотрела, как отъезжает машина. Они уезжали. Она осталась одна. Наина Львовна еще раз щелкнула зажигалкой. Посмотрела на пламя и подумала: Что же я хотела сделать? Ах, да! Я же, кажется, хотела закурить…».
