Явно кого-то ждет, подумал Юферев и, взяв еще одно пиво, сел подальше от красавицы, отгородившись от нее нависающей веткой клена.
К площади, где седьмой трамвай разворачивался, чтобы отправиться в обратную сторону, Апыхтин подъехал уже в сумерках. Закатное солнце еще освещало верхушки деревьев в ближнем лесу, но здесь, на площади, было и прохладнее, и темнее.
Машину Апыхтин оставил в длинном ряду таких же потрепанных и немытых «жигулей». Прихватив с собой кожаную сумку на длинном ремне, он захлопнул дверцы, подергал все четыре ручки и, убедившись, что все надежно заперто, не торопясь двинулся в сторону Озерной улицы. Шел, стараясь оставаться незаметным, то под деревьями, то в тылу киосков.
К железным воротам Вахромеева он подошел, когда сумерки уже сгустились и он мог приблизиться к соседнему участку, не привлекая к себе внимания. Улица была пустынной - ни одного человека он не увидел на всем ее протяжении. Дом Вахромеева стоял затемненный, свет в окнах не горел, машины во дворе не было. И тогда Апыхтин, еще раз бросив настороженный взгляд вдоль улицы, не медля и не оглядываясь, отклонил секцию забора, протиснулся в щель и быстро прошел к дому.
Присев на ступеньки крыльца, окруженного зарослями крапивы, он перевел дыхание и прислушался. Ничего подозрительного, настораживающего не услышал. Где-то через три-четыре дома лениво и добродушно лаяла собака, проскрежетал на повороте трамвай, за деревьями слышались негромкие, мирные голоса. Никто не прошел вслед за ним, никто не поинтересовался, кто он и зачем явился сюда, на этот глухой участок.
Апыхтин раскрыл сумку, стоявшую у его ног, осмотрел содержимое - банку с бензином, ошейник, моток проволоки, клейкую ленту, разводной ключ.
Все было на месте.
- Это хорошо, - пробормотал он.
Отвлекшись от внешних звуков, Апыхтин прислушался к себе и с удивлением обнаружил, что совершенно спокоен, так спокоен, будто пришел в хорошо знакомый дом, чтобы переночевать в тишине и покое.
- Надо же, - опять прошептал он одними губами, невольно изумляясь этому своему открытию. И опять подумал о том, что кабинетная банковская служба, оказывается, ко многому подготовила его в этой криминальной жизни. Ни перед чем он уже не дрогнет, и ничто не сможет его остановить.
Апыхтин поднялся, подошел к двери, тронул навесной замок. Как он и предполагал, замок не был закрыт на ключ, он висел лишь для видимости. Вынув его из петель, Апыхтин осторожно толкнул дверь. Она открылась, не заскрипев. Подхватив сумку, Апыхтин вошел внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив замок в одной петле - дескать, в дом никто не входил.
Пройдя через большую захламленную комнату, осторожно приблизился к окну - оно выходило как раз на вахромеевский участок. Отсюда хорошо были видны дом, двор, навес, наскоро построенный для машины. Еще раз убедившись, что все окна в доме темные, ворота закрыты, а машины под навесом нет, Апыхтин соорудил себе нечто вроде лежака или сиденья. Это оказалось несложным делом - в соседней комнате стояло старое продавленное кресло. Подтащив его к окну, Апыхтин в этом кресле и расположился, положив на сиденье полосатый матрац, который валялся тут же, в углу, - похоже, домом иногда кто-то пользовался, во всяком случае, здесь вполне можно было провести ночь.
Теперь оставалось ждать.
К этому Апыхтин был готов.
Ожидание для него не было тягостным, время текло легко, не принося ни раздражения, ни усталости. Вспоминал ли он свою залитую кровью квартиру? Нет, не вспоминал. Перед глазами проплывали солнечные бухты Кипра, гора Троодос, монастырская столовая, потом возник его попутчик, плут и мошенник Нехай, который обеспечил его такими надежными документами, что до сих пор никто не может подкопаться, до сих пор их владелец ни у кого не вызвал подозрения. Потом появилась Серкова с чуть припухшими губами, словно приготовилась не то свистнуть, не то поцеловаться.
Незаметно он задремал, спал, наверное, минут десять-пятнадцать, не больше, а проснулся от грохота железных ворот. Во дворе горел свет, и он ясно увидел невысокого человека. Прошел он, видимо, во врезанную дверь и теперь открывал ворота. Когда они полностью распахнулись, Апыхтин увидел светящиеся фары машины. Мужик был один, не вертелась у его ног собака, никто не помогал ему. Он сел в машину, въехал во двор, под навес, и принялся закрывать ворота, запирать их на какой-то хитроумный запор.
Апыхтин не торопил его даже мысленно.
- Вот и свиделись, - проговорил он, сидя в продавленном кресле. - Вот и довелось… Чего не бывает в жизни, чего только в ней не случается…
Покончив наконец с воротами, Вахромеев направился к двери, склонился над замком. На этот раз все у него получилось быстро, дверь распахнулась, и он, шагнув в дом, пропал из глаз.
Апыхтин сидел в глубине темной комнаты и чувствовал себя в полнейшей безопасности. Неожиданно перед его глазами вспыхнули два окна. Лампочка в доме Вахромеева была без абажура, болталась на голом шнуре, какая-то слишком уж яркая, наверное, двухсотка, не меньше, прикинул Апыхтин. На окнах висели сероватые шторы. Похоже, Вахромеев ими не пользовался, зная, что окна выходят в глухие заросли брошенного участка.
Апыхтину хорошо было видно, как он потоптался посреди комнаты, подняв крышку, заглянул в сковородку, подошел к холодильнику и вынул початую бутылку водки. Некоторое время смотрел на нее, прикидывая, стоит ли вообще пить, или сомневаясь, хватит ли того, что есть.
Бутылку Вахромеев водрузил на стол, рядом поставил сковородку, видимо, с остатками завтрака.
- Нет, дорогой, - сказал Апыхтин. - Выпить тебе сегодня не дам. Разговор у нас должен быть трезвым. Никаких поблажек. Чтобы все ты понял, чтобы все до тебя дошло.
На столе у Вахромеева рядом с бутылкой стоял один стакан. Из этого Апыхтин заключил, что гостей тот не ждет и ужинать будет один.
И решил, что его час настал.
Подхватив на плечо сумку, Апыхтин вышел во двор, обогнул дом и ступил на участок Вахромеева. Подойдя к окну, убедился, что тот еще не присел к столу. Тогда Апыхтин завернул за угол и приблизился к крыльцу.
Постоял некоторое время, прислушиваясь.
К этому времени наступила темнота, и только редкие фонари тускло освещали пустынную улицу.
Неожиданно хлопнула дверь. Вахромеев вышел на крыльцо. Видимо, какой-то шорох его насторожил или же он увидел мелькнувшую за окном тень.
Подняв с земли осколок кирпича, Апыхтин бросил его вперед, на освещенное пространство, но рассчитал так, чтобы место, куда упал камень, не было видно с крыльца. И добился своего - Вахромеев спустился со ступенек, оказавшись на освещенном пятачке. Увидеть что-либо в темноте он не мог, но зато его самого легко было рассмотреть во всех подробностях. И Апыхтин увидел то, что и ожидал: в руке Вахромеев держал большой нож. Но это нисколько не смутило Апыхтина - он шагнул из темноты, широко шагнул, сразу преодолев половину расстояния до Вахромеева. Тот стоял к нему спиной, но еле слышный шорох, может быть, даже просто колебание воздуха заставило его обернуться.
Однако сделать Вахромеев ничего не успел - одновременно со вторым шагом Апыхтин с силой ударил его сверху кулаком по голове.
Этого оказалось достаточно, чтобы на какие-то секунды вывести того из равновесия, лишить возможности что-либо предпринять. Следующим движением Апыхтин с силой бросил Вахромеева спиной на крыльцо. Опрокинувшись, тот выронил, все-таки выронил свой нож.
Оказавшись на ступеньках, он все еще был в беспомощном состоянии, но, когда через две-три секунды попытался встать, Апыхтин уже успел проскочить на крыльцо и, схватив за шиворот, втащил Вахромеева в дом. Тот уже пришел в себя, резко повернулся лицом вниз и уже готов был вскочить, но новый удар кулаком по голове опять поверг его на какое-то время в беспамятство.
Апыхтин завел руки Вахромеева за спину и, рванув «молнию» на свой сумке, вынул оттуда моток проволоки, быстро скрутил запястья с такой силой, что металл глубоко впился в тело, так, что вывернуться, освободиться из этой петли было уже невозможно.
После этого, сев сверху на тощеватый зад Вахромеева, он то же самое сделал и с его ногами - скрутил намертво прекрасной медной двухмиллиметровой проволокой, которую подбросили ему сегодня высшие силы, заботясь о нем и оберегая его от ошибок.
Вахромеев сопел, пытался перевернуться, сучил ногами, но все было бесполезно. Апыхтин вернулся на крыльцо, подобрал нож, выключил свет во дворе, сразу погрузив в темноту весь участок. Потом закрыл дверь, вдвинул в паз железную щеколду, вернулся в комнату и тщательно задернул занавески.
Бутылка водки все так же стояла на столе, Вахромеев не успел к ней даже притронуться. Апыхтин свинтил крышку, зачем-то понюхал - водка оказалась неважной.
