— Вы хорошо поработали, Дэн. Вы и ваш друг. Я могу смотреть на вещи объективно. Но чего вы добились? Освободили несколько десятков бездомных щенков, временно разрушили нашу систему доставки… — Скал покачал головой. — Через месяц, самое большее — через полтора я снова все восстановлю, налажу новые связи и пути. И не пытайтесь опять встать у меня на дороге — мое милосердие не безгранично. Вы уже простились? Прошу вас, мистер Фэрфилд.
— После вас, сэр, вы здесь хозяин. — Гриша учтиво поклонился.
— Как вам угодно.
С той же сноровкой, с какой он поднимался на борт «Танахбала», Скал вскарабкался по раскачивающейся лестнице и исчез в чреве вертолета. В правой руке он держал мой кейс.
— Лезь, чего встал. — Охранник подтолкнул Гришу стволом автомата. Мышцы мои напряглись, я исподтишка осмотрелся, в отчаянии ища какой-то выход… Нет, не было ни малейшего шанса справиться с десятком вооруженных бандитов, находившихся начеку. Скал рассчитал все точно, предусмотрел все мои возможные ходы.
Мы еще раз обнялись, и мой друг полез наверх. Вслед за ним по лестнице один за другим вскарабкались и все остальные сопровождавшие Скала люди. Взревел мотор, винт вертолета завращался быстрее, ветер трепал мне волосы, одежду, рвал флаг на мачте. Вот и все… Я отвернулся.
Когда я снова посмотрел налево, туда, где маленькой стрекозой таял вертолет, за моей спиной осторожно кашлянул капитан Чанг.
— Понимаю, прощание с другом… Можно продолжать двигаться прежним курсом, сэр?
— Почему вы спрашиваете?
— Мистер Скал велел выполнять все ваши распоряжения, и я подумал, что, может быть, вы…
— Продолжайте идти в порт назначения, капитан.
— Слушаю, сэр. О Боже, что это?
Глаза у Чанга вылезли из орбит, рот округлился наподобие буквы «О». Он глядел куда-то мне за спину, и вид у него был такой, как будто почтенный капитан встретил морского змея. Я рывком обернулся.
На том месте, где только что находился вертолет, я увидел багрово-черный клубок пламени. Через несколько секунд до нас донесся глухой удар взрыва.
Неожиданный и звонкий
Женский голос в телефоне…
Н.Гумилев
В панике, торопливо, как будто этим что-то можно было поправить, вернуть время назад, я сунул руку в карман, думая, что случайно нажал кнопку радиовзрывателя. Маленькой коробочки там не было…
Я начал шарить по всем другим карманам, хотя твердо помнил, куда положил ее, и никогда до сих пор не страдал рассеянностью. Излучатель исчез бесследно.
В следующую минуту я понял, что произошло. Гриша… Он знал о том, как я решил застраховаться от подвоха со стороны Скала, я показывал ему свою самоделку. Когда мы прощались, он незаметно вытащил у меня из кармана излучатель и как только вертолет удалился на достаточно большое расстояние, так что взрыв не мог причинить вреда нашему судну, нажал кнопку… "Пользуясь своим служебным положением", он разобрался-таки со Скалом и его бандитами, пусть и ценою собственной жизни. Не знаю, сумел бы я, окажись на его месте, поступить так же. Ответ на такой вопрос приходит лишь в тот момент, когда кривить душой уже нельзя, даже перед самим собой.
Я постарался взять себя в руки. Капитан Чанг метался по мостику, отдавая приказ повернуть к месту катастрофы, остановить судно, спустить шлюпки. Что ж, он действовал, как и положено в таких случаях, я не стал ему мешать, хотя и понимал, что все это пустая трата времени.
В течение часа шлюпки «Танахбала» прочесывали участок моря, над которым, по нашим расчетам, произошел взрыв, но не нашли ничего, кроме двух поролоновых подушек от сидений, обгоревших и изодранных. Потом шлюпки снова подняли на борт, и мы продолжили свое плаванье. В дальнейшем оно проходило без приключений.
В Москву я прилетел только к концу февраля. Моя докладная еще не успела попасть в управление, поэтому, я старался не попадаться на глаза начальству, чтобы не пришлось сочинять все сначала. К счастью, почта запоздала всего на три дня. Я чуть-чуть подправил ее, добавил отчет о гибели Гриши Ратманова, сообщил о благополучном спасении заложников и стал дожидаться решения своей судьбы.
Но руководству, как это часто случалось за последнее время, было не до меня. Я болтался без дела, посещал «кулуары», стараясь почувствовать "веянье времени" и сориентироваться в обстановке. Я изучал сводки, пытаясь оценить тяжесть удара, нанесенного мафии гибелью Скала.
Лишившись главаря, подпольная торговля детьми поутихла, боюсь, к сожалению, лишь временно. Зато в некоторых центральных газетах прошла серия статей, оправдывающих практику передачи детей с физическими и психическими недостатками из детдомов на усыновление или удочерение за границу. В сентиментально-сладких тонах описывалась роскошная жизнь прежде несчастных питомцев наших нищих приютов и спецлечебниц, любовь к ним новых родителей… Во всем этом было, конечно, много правды, но одновременно чувствовалось — общественное мнение становится все хладнокровнее к судьбе своего потомства. Кто-нибудь «подберет», спасет… Это настораживало.
Очередной политической сенсацией стало заявление российского правительства о том, что отныне стратегические ракеты с ядерными боеголовками, до сих пор направленные на Соединенные Штаты и их союзников, будут перенацелены. Новые цели не указывались, и это создало атмосферу некоторой растерянности в ближнем зарубежье. Все силы были брошены на пропаганду, на создание миролюбивого «имиджа», этим занимались даже далекие от вопросов идеологии сотрудники.
Наконец, нашлось дело и мне. Учитывая охлаждение между некоторыми новорожденными независимыми государствами и Центром из-за дележа оставшегося после распада Союза имущества, нужно было срочно укреплять взаимопонимание и бывшие некогда братские узы.
Потеряв надежду на использование австралийского и новогвинейского космодромов, обладатели ракет «Апогей» задумали приспособить в качестве мобильной площадки для запуска один из недостроенных кораблей. Корпус его, украшенный выведенным славянской вязью гордым именем, славным в истории российского флота, воспетом в песнях, был уже готов и даже спущен на воду в Южной верфи. Смелый этот замысел, сулил, однако, немало политических осложнений с Турцией и США. Тем не менее, российские политики и ученые, тем более руководящие круги ВПК, не хотели остаться в стороне и предложили свою помощь для осуществления проекта. Словом, меня снова послали в Город.
Я чувствовал некоторую усталости и не прочь был взять «таймаут». Уезжая из Москвы, я написал заявление с просьбой об отставке, но все еще не мог решиться пустить его по инстанции. Действительно, множество проблем возникало передо мной в случае удовлетворения рапорта — жилье, работа, нормальное питание, наконец. В той удивительной смеси бардака, сумасшедшего дома и воровской малины, в которую превратилась моя бывшая Родина, трудно было найти себе место. Надежды еще раз обнаружить под каким-нибудь деревом или камнем десять миллионов долларов почти не было…
Организовать частное сыскное бюро, наняться охранять коммерческие и иные тайны какой-нибудь фирмы или заниматься рэкетом мне как-то не хотелось. Что сказал бы Гриша? Подобно тени отца Гамлета, он, незаметно для меня самого, превратился в незримого судью моих поступков и мыслей.
Пойти работать в НИИ? Но я совсем отстал от проблем современной науки, не знал ни элементной базы, ни того, что теперь печатают специальные журналы. Да и финансирование научных учреждений не оставляло надежд на сколько-нибудь приличный заработок.
Я решил повременить с заявлением, а пока что… попробовать писать. Возможно, к этому меня подтолкнул успех моего последнего отчета. В самом деле, времени у меня, похоже, будет много, и чем я хуже тех авторов бесчисленных детективов и триллеров, которые тысячами пестрых обложек заполняют раскладки и прилавки магазинов! Если получится, можно будет подумать и о том, чтобы стать профессиональным поставщиком развлекательного чтива. А уж сюжетов у меня хватит на сто томов.
Город встретил меня ароматом ранней весны, ярким солнцем, щебетом птиц, набухающими почками деревьев. Зима была малоснежной, и на газонах уже повсюду появилась молодая зеленая трава. Я снова жил в той самой квартире, откуда когда-то отправился спасать Веронику, даже номер моего телефона не изменился. Я вспоминал, как она мне звонила, у нее была манера растягивать слова и делать придыхание в конце фразы… "Ну здравствуй, это я", — так обычно она начинала наш разговор. Где она теперь? Всякая надежда найти ее след исчезла с гибелью Скала. Она могла сейчас быть в любой точке земного шара, куда ни ткни наугад пальцем в глобус.
Я не спрашивал старого бандита о Веронике, так как был почти наверняка уверен — она осталась ухаживать за детьми в «интернате», и я встречу ее вместе с ними. Кроме того, мне не хотелось демонстрировать ему свои уязвимые места, он, чего доброго, потребовал бы за Веронику особый выкуп. А потом, когда я увидел, что среди сопровождающих нет ни одной женщины, события начали развиваться таким темпом, что мне стало не до вопросов…
