— Я о другом, — сказал Бур. — Мне понадобились «бабки». На один раз, но много. За «стволы» столько не возьмешь.
— И твоя личная жизнь мне тоже не нужна, — отрезал Петренко. — Меня интересует другое. Вот представь, нам не повезло. Обшмонали на таможне. Или какой-нибудь дошлый ОМОН. Это же очень поганая статья, Витя! Это статья не для мужиков, а для подонков. Я ее бы не всякому врагу пожелал. Понимаешь, Витя, по мне втроем трахать одну малолетку в парке или сажать ее на иглу — одно и то же. И я бы вместе с ним (кивок в сторону Файзулаева) сидел на одной скамье с тобой по этой подлой статье. И когда товарищ прокурор задавал бы вопросы, я бы себе язык прикусил. Я не смог бы, как пацан, говорить, что проехал тысячу километров, не зная, что машина забита наркотой, как ж… нигерийского негра на рейсе «Аэрофлота». И ты меня бы не отмазал! Потому что, ни прокурор, ни суд таким отмазкам не поверят.
— За это тоже дают приличный срок, — Бур облизнул губы, указав пальцем в сторону микроавтобуса, и Петренко понял: он имеет в виду «стволы».
— Разница большая. — Срок поменьше. Но не это главное. Я мог бы сказать на суде, что это, — он наклонился к салону и вынул автомат, — мне нужно здесь, в России. Как только что случилось. Конечно, мне впаяли бы все равно. Но с суда я уходил бы не обосранный. А потом писал бы письма с зоны — матери, женщинам своим, пацану. Олеговичу, наконец. А если бы я сел за наркоту, то никому бы не написал. Потому, что повесился бы! Ты понял, Витя, что ты хотел из меня сделать?
— Ладно, Вася, — Бур собрался с силами. — Я не предупредил — прости. Наличка у нас есть. До Черновцов доберемся. Потом ты с Тимуром до Москвы на самолете, а я доведу «тачку» до Москвы. Потом пригоню ее, уже чистую, со всеми «стволами». Идет?
— Нет, — отрезал Петренко. — За подлянки надо отвечать. Бери отвертку.
— Зачем? — пробормотал Буров, хотя уже начинал понимать, что к чему.
— Мы поедем в этой «тачке» и дальше. Но она будет чистая прямо сейчас. Ну, не тормози!
Буров взглянул на Петренко. У того в руках был автомат, но и без оружия Василий превосходил его по всем статьям. Только лишь в одном Петренко уступал — Буров был лучшим подрывником.
— Вася, — сказал Буров без всякого страха. — Ты же меня убьешь. Я не наркогонец. Мне понадобилось двадцать «тонн» для Лизы. Я бы их взял и отвалил. Если я послезавтра не доставлю груз, нам не жить всем.
— А это твои проблемы. Так, Тимур?
Файзулаев кивнул. Петренко сделал шаг назад, будто имел дело с безоружным, но по-прежнему опасным пленником. Теперь автомат был на обеих руках.
— Я не хочу больше повторять. Бери отвертку…
Через двадцать минут крыло «мицубиси» ударилось о траву. Вслед за ним высыпались десятки пакетиков, напоминающих сахарную пудру, расфасованную в супермаркете. Два пакета, задетые пулей, были почти пустыми.
— А теперь — канистру! — велел Петренко. — Потом придется промыть. Чтобы не пахло…
Официант принес третий «Абсолют». Мужчина опрокинул его одним залпом и откинулся на стул. Точно так же он сидел тогда на траве, вяло наблюдая, как Петренко отводит машину метров на десять от костра, как потом прыскает пеной из огнетушителя, и на костер, и на то место, где лежали наркотики. Это было сто лет назад, в каком-то другом мире. Ему казалось, что от того мира остался только он один…
* * *
Юля поймала себе на том, что набирает номер Алексея каждые пять минут. Она злилась на него: надо же, нашел, когда запропаститься! Ей хотелось скорее увидеть Нертова хотя бы ради одного — пусть он подтвердит, что недавний ночной разговор не был сном.
Да, поначалу он показался ей полным кошмаром, который надо постараться забыть — слава Богу, подобный психологический механизм она отработала давным-давно. Еще с того вечера, когда впервые посетила морг. Однако, рассуждая о содержании дискеты, Юля приходила к выводу: это слишком близко к правде. Все технологические мелочи уже отрабатывались. «А главное — начинают стрелять», — думала она. Пока во всей этой удивительной истории она была никем, разве что свидетельницей, человеком, которому позволили бросить взгляд на тайну. Поэтому, ей хотелось как можно скорее увидеть Алексея. Пока же он недоступен!
Громова давным-давно выяснила рецепт от такой напасти, как долгое ожидание. Надо заняться каким-нибудь серьезным делом. Если оно окажется еще и интересным, может даже получится, что не будешь смотреть на часы, и телефонный звонок окажется сюрпризом. Поэтому Юля занялась Фондом. Понятно, первым делом она начала с открытой информации, благо под рукой была библиотека Дома печати. Две пожилые библиотекарши были на удивление пунктуальны и вели картотеки почти на все публикации.
Юлина добыча превзошла все ожидания. Фонд «Социум» оказался мощным, сравнить с ним можно было разве что благотворительные затеи Людмилы Нарусовой. Причем, если экс-мэрская жена особенно благоволила к культурно-духовному наследию, то в амплуа Фонда входило все, имеющее отношение к социуму. А Юля прекрасно понимала, что именно здесь можно красть особенно удачно. Ведь если на собранные деньги не отреставрировать памятник — это, по крайней мере, видно. А если не накормить сироту, то никто в желудок ему не заглянет.
Особенно Юлю насторожило, что среди объектов, которым Фонд оказывал содействие, оказался детский дом «Живеночек». Согласно слюнявому репортажу, созданному одной из «социальных» журналисток, детки должны были быть облагодетельствованы двумя тоннами фруктов, закупленных в Германии, и компьютерным классом. Юля, которой не так давно посещавшая этот приют, не видела даже корочек от фруктов на кухне и хотя бы коробки из-под компьютеров в качестве мусорного ведра. Зато, благодаря сугубо практической помощи Нертова, в злосчастном доме удалось отыскать небольшой склад наркотиков и резиновую плетку в качестве главного воспитательного средства.
Больше ничего интересного она в подшивках не нашла.
Вернувшись в свой кабинет, она позвонила старым друзьям из АРР — Агентства репортерских расследований. Эти ребята занимались почти тем же, что она, только на более мощной технической базе, да и сам подбор профессионалов позволял им проводить любой поиск по заказу московского издания, а иногда и частного клиента. Однако друзья почти ничего не смогли рассказать про Фонд «Социум». Причина была проста: агентство появилось в 1996 году, а к этому времени Фонд унял прежнюю активность. Он мало-помалу свертывал свои программы, дети не решали задачи в тетрадках, на обложках которых было написано: «Мы — это “Социум”». Причину этого ребята не знали, а Юля поняла сразу же — поток спирта иссяк.
Подумав, коллеги вспомнили один криминальный эпизод. Случился он на блистательной заре Фонда. После председателя — г-жи Драгуновой, вторым человеком в организации был исполнительный директор Игорь Филипчук. Он до знакомства с Драгуновой организовал несколько молодежных творческих центров, но только благодаря «Социуму» вышел на уровень, соответствовавший его финансовым талантам. Однако потом Филипчук решил, что заработанных средств ему на жизнь хватит, и исчез из России. Перед этим Фонду удалось выбить бюджетное финансирование, которое должно было пойти на строительство интерната для душевнобольных, но деньги оказались на счетах ООО «Северный город», созданного самим Филипчуком. Кроме директора, исчезла и начальница рекламного отдела, по совместительству сожительница Филипчука.
С тех пор ни об этой паре, ни о деньгах, которые, судя по всему, они успели обналичить, ничего не было известно. Лишь полгода назад в одном из информагентств мелькнуло сообщение с цитатами из интервью, сделанному с Филипчуком небольшой франкфуртской газетой.
Об этой истории Юля думала даже тогда, когда разговор был уже окончен. Она не понимала двух вещей: почему исполнительный предпочел отвалить, не насосавшись деньгами как клещ кровью? И кто после него продолжал замечательную спиртовую комбинацию? Неплохо было бы посмотреть на Драгунову.
Впрочем, все это представляло теоретический интерес. И беглый Филипчук, и таинственная Драгунова, и Фонд «Социум». Юля понимала: пока она не увидит опять Алексея, не поговорит с ним о тайне дискеты, любая другая проблема — лишь средство забыть ту самую тревожную ночь, когда они рассматривали план, который не рискнул бы огласить последний шизанутый оратор.
Но где же Нертов?..
* * *
— Все понятно. И все-таки, — Арчи ворчливо повторил один и тот же вопрос уже пятый раз, — неужели нельзя было привезти меня сюда по-другому?
— Может, и можно, — Павел Олегович, он же Главбух, глубоко затянулся сигаретой. — Только так надежней. Сам я подъехать и договориться не смог. А ребятам проще лишний раз провести эвакуацию, чем организовать дискуссию. Тем более, во втором случае, возможна утечка информации.
