ребенка.
Миша обнял его за шею, у Бориса отчего-то едва не выступили слезы. Впрочем, ему простительно, он сильно получил по голове.
Совсем некстати, мешая полному счастью, мелькнула печальная и ненужная мысль, которая не в первый раз портила ему настроение. Мысль о неродившемся ребенке, которого никто не успел полюбить. И о женщине, которой не удалось увидеть свое дитя и перед которой Борис был виноват. Впрочем, мысль появлялась ненадолго, и он уже научился ее прятать.
О том, что забыл сказать жене, он вспомнил, когда они ехали домой.
– Он думал, что сумеет оборвать все концы, – пропуская перед собой бежевый «Рено», сообщил Борис.
Называть Петра по имени ему было противно.
– Думал, они его не вычислят, а они справились. Прислали ему письмо на электронную почту. Только он уже не успел его прочитать. В таких делах билет бывает только в одну сторону.
Он думал, что Инна начнет выспрашивать подробности, но жена прижалась лбом к его плечу и спросила:
– Как ты думаешь, мои родители счастливы?
– Конечно, – удивился Борис. – Они семья.
Объяснение было невразумительным, но Инна его поняла, она больше ничего не спросила, нехотя оторвалась от его плеча и стала смотреть на дорогу.
– И мы с тобой семья, – сказал Борис.
Шли дни. Теплая весна сменилась жарким летом.
На сороковой Анфисин день Лера без предварительного звонка поехала к Регине Леонидовне. Боялась показаться лишней, но оказалось, что поступила правильно, других гостей на поминках не было, и Анфису они помянули втроем: Регина Леонидовна, ее муж и Лера.
Пару дней назад наконец позвонил Никита.
– Привет! – как всегда, весело и ласково сказал он. – Ужасно по тебе соскучился! Встретимся?
– Нет, – сказала Лера. – Извини, не могу.
– Почему? Ты занята сегодня?
– Я теперь всегда занята. Извини. – Она сбросила вызов, не попрощавшись.
Это было очень невежливо.
Вообще-то ей нечем было себя занять, кроме работы, но сегодня у нее был выходной.
После того как Бориса увезла «Скорая» и они долго объяснялись с полицией, Глеб, как и в прошлый раз, отвез ее домой.
Только в отличие от прошлого раза Лере хотелось, чтобы он не уехал сразу.
Он уехал, конечно. И ни разу не позвонил.
Ему незачем ей звонить. Она ему никто, случайная знакомая.
Жаль, что ей постоянно и сильно хотелось, чтобы Глеб позвонил и, как когда-то, предложил:
– Можно я тебя встречу вечером? Хочешь, сходим в ресторан? Хочешь, еще куда-нибудь?
– Да, – ответила бы Лера и честно призналась: – Мне хорошо рядом с тобой.
Нет, последнего говорить не нужно. Это можно сказать когда-нибудь после.
Она бы потом ему призналась, что рядом с ним ей всегда не страшно. Даже когда рядом стоит Петр с пистолетом.
Думать о Петре было больно. И о том, что с ним сейчас, – тоже. Лера старалась не думать, но у нее не получалось. Нельзя сочувствовать убийце, но она его жалела. Наверное, в этом было что-то ненормальное, что-то вроде стокгольмского синдрома.
Она сразу догадалась, что их убьют. Инна этого еще не понимала, на что-то надеялась, а Лера уяснила сразу, как только Петр взял ее за локоть. Он слишком усердно старался на нее не смотреть.
А потом, увидев Глеба, сразу поняла, что их не убьют. Глеб их спасет.
Телефон зазвонил, когда она решила пойти в ближайший парк позагорать. Около старого пруда этим летом поставили лежаки, и Лера уже несколько раз ими пользовалась.
Загорать было скучно, она не выдерживала дольше получаса и просто бродила по парку.
Бродить тоже было скучно.
Телефон зазвонил, когда она надела купальник.
На экране высветилось «Глеб». «Он звонит просто так, – предостерегла себя Лера. – Наверное, узнал что-нибудь интересное у полицейских и считает необходимым поделиться».
– Я о тебе все время думаю, – не поздоровавшись, сказал Глеб.
Надо было разыграть непонимание, но она слишком долго притворялась с Петром.
– И я о тебе, – честно сказала Лера. – Я рада, что ты позвонил.
– Хочешь, сходим куда-нибудь? – помолчав, спросил Глеб.
– Не хочу! – вздохнула она. – Хочу, чтобы ты приехал! Прямо сейчас.
– Я уже приехал, – почему-то перед тем, как это сказать, он опять помолчал.
Лера подошла к окну. Глеб стоял, прислонившись спиной к своей машине, и смотрел на ее окна.
День еще только начинался, но на улице было уже очень жарко, и в квартире тоже. Минуту назад ей казалось, что жара вконец измучила.
Она ошибалась, нет ничего прекраснее жаркого долгого лета.
