Георгий Ланской - Джайв с манекеном

Вспышка, сопровождаемая грозовым раскатом.

Мир треснул и посыпался битыми осколками.

Леха странно взмахнул руками, и в этот момент время вернулось на свое привычное место, разогнавшись до привычной скорости курьерского поезда. В нос ударила пороховая гарь. Ружье ударилось о землю с металлическим лязгом. Леха медленно оседал на землю, а в глазах, устремленных на меня, были непонимание и обида, сменившиеся болью. Я дернула ручку, открывая дверь. Бакс неуклюже вывалился на землю. Я побежала к Лехе, лежащему на снегу лицом вниз и с трудом потянула неподатливое тело на себя.

Лицо Лехи скривилось от боли. На прокушенной губе выступила кровь. Я опустила глаза, увидев дыру в куртке, из которой лез окровавленный пух. Бакс скулил за спиной, не понимая, что делать.

– Ну, вот, – спокойно сказал Змей. – И куда полез, идиотина?

Я подняла голову. Бакс настороженно взглянул на меня. Вскинув руку, я резко воскликнула, надеясь, что пес еще не забыл дрессировки.

– Attack!

Мощное тело ротвейлера метнулось вперед. Змей поднял пистолет, но Бакс, оттолкнувшись в прыжке, сбил его с ног и впился клыками в руку. Змей взвыл от боли, лупя пса по голове и телу свободной рукой и ногами, но тренированный Бакс, казалось, не замечал ударов. Пистолет отлетел в сторону. Я подползла к нему на четвереньках и подняла, направив дуло на Змея.

– Бакс! Фу! Ко мне! Venez à moi! – закричала я. Пес не слышал, продолжая трепать вопившего от боли Змея. Я звала пса долго, не решаясь приблизится ближе, и, наконец, он отпустил свою жертву. Продолжая угрожающе рычать, Бакс подбежал ко мне, выражая полную готовность вновь броситься на обидчика.

Машины проносились мимо. Странную, наверное, картину мы представляли для водителей и пассажиров. Распростертое на земле тело мужчины, скалящийся ротвейлер и девица, держащая на прицеле потрепанного мужчину, привалившегося к колесу джипа. Никто не спешил остановиться и разузнать, в чем дело. Я бы тоже не остановилась. Наверняка кто-то из них уже звонил полицейским, но у меня была уйма времени.

Я хотела подтащить Леху к машине и увезти в больницу, но когда шагнула к нему, поняла, что ему это не нужно. Леха лежал на боку, приоткрыв глаза с застывшим выражением лица, которого никогда не бывает у живых. Змей тяжело дышал и кривился от боли. Я подошла ближе, заглянула в салон и, увидев пустое гнездо зажигания, потребовала:

– Ключи!

Трясущейся рукой он бросил мне брелок с ключами. До меня они не долетели, упав в опасной близости от его ноги. Я бегло усмехнулась и чмокнула губами. Бакс подбежал ближе с недружелюбным видом, готовясь к новой атаке.

– Apportez des touches! – скомандовала я и для наглядности ткнула пальцем в землю. Пес, для которого поиск ключей всегда был любимым развлечением, без проблем поднял с земли глухо звякнувший брелок. Я забрала ключи и сунула в карман.

– Умница, – похвалил Змей шипящим голосом. – И что теперь? Убьешь меня?

– Что с Сергеем? – быстро спросила я. Время поджимало, а вопрос так и остался непроясненным. Змей с бесстрастным лицом смотрел мне в глаза. – Не скажешь?

– Зачем? – тихо ответил он. – Ты столько лет жила в неизвестности. Поживи еще, пока можешь. Ты же не застрелишь меня, ведь так? Ты не убийца. А вот я – да.

– Отойди от машины, – приказала я.

Змей послушно, припадая на растерзанную ногу отошел подальше. Я залезла внутрь, позвала Бакса, запрыгнувшего внутрь с ловкостью пантеры. Все это время я держала Змея под прицелом, опасаясь, что даже в таком состоянии он способен на многое.

– Я найду тебя, – крикнул он.

– Сомневаюсь, – сказала я и завела мотор.

Я отъехала всего на пару метров, взглянула в зеркало заднего вида и увидела, как Змей с ловкостью раненой обезьяны ковыляет к брошенной машине Лехи. Открытая дверца «мерседеса» призывно манила. Недолго думая, я дала задний ход.

Змей успел подбежать к машине. Еще мгновение, и он юркнул бы внутрь. В этот момент бампер джипа врезался в открытую дверь, с силой вдавив ее в человеческое тело. В мою спину ударил немой вопль. Я зажмурилась, стараясь не смотреть в зеркало, но все равно видела на треснувшем стекле смазанный след окровавленной ладони, как будто человек в последнем отчаянном усилии надеялся остановить несущийся на него внедорожник.

Часы на приборной доске мерно считали минуты. С неба падал снег.

Я очнулась только когда услышала позади далекие писклявые голоса сирен. Подавив желание оглянуться и проверить, что стало со Змеем, я нажала на педаль газа. Мне было страшно ехать вот так, среди бела дня, в машине, на капоте которой, быть может, болтались фрагменты человеческого тела. Казалось, что сейчас забрызганные кровью руки ударят в стекло и схватят за горло, выдавив жизнь без остатка. Чувствуя, что сейчас просто сорвусь, я судорожными движениями стала тыкать в кнопки приемника. Желая услышать хотя бы иллюзию нормальной человеческой жизни. Неужели я не заслужила хотя бы чуть-чуть спокойствия и обыденности? То, что произошло потом, я посчитала знаком свыше.

Наверное, небеса решили дать мне шанс. В конце концов, я всего лишь хотела жить как все. И не моя вина, что это не выходило. Бог свидетель, я хотела как лучше.

Неведомые диджеи пожалели меня. Не знаю почему, но когда я в полной панике давила на кнопки, они решили проиграть мою любимую мелодию. Услышав хрустальный голос певицы, я вдруг почувствовала себя лучше, осознав: вот она я, вот моя жизнь и ей, кажется, ничего больше не угрожает… При условии, что я разыграю карты, как надо.

Свернув с шоссе несколько раз, я миновала Комсомольскую улицу, въехала на Цветочный проезд и там вышла из машины. Забрав сумку, взяв Бакса на поводок, я выбросила в снег телефон и пошла прочь, не удосужившись даже захлопнуть дверцу. Если повезет, спустя несколько минут джип найдет себе нового хозяина. Я была свободна. Сверху доносился гул спешащего в Шереметьево самолета. А из машины доносились звуки любимого танго.

Этот город ничуть не лучше и не хуже других. В меру большой, в меру равнодушный к своим обитателям. За последние полгода я сменила уже шесть населенных пунктов, нигде не задерживаясь надолго. Кажется, одиночество стало моим уделом.

Меня по-прежнему зовут Алиса. Это все, что осталось от прошлой жизни. Имя и мой пес, которому уже до смерти надоели переезды. Но рисковать я не хочу. Если кто-то захочет отследить маршрут моего перемещения по стране, ему придется изрядно потрудиться, потому что в нем нет системы.

Я так давно не видела моря, что, не задумываясь, махнула на юг. И теперь обитаю там, время от времени переезжая с места на место. Иногда я ищу в интернете упоминание о недавних событиях, но пресса молчит. О происшествии на Шереметьевском шоссе не сказано ни слова. Иногда я просыпаюсь ночами, снова и снова слыша глухой влажный удар, и вижу кровавые пятна. Теперь я стараюсь не водить машину, потому что каждый раз меня начинает трясти в истерике, стоит приблизиться к рулю.

Иногда я плачу ночами, и мой верный, ничего не понимающий пес, утешает меня, подставляя лобастую голову под руки. Я могла бы рассказать о своих страхах, но, к сожалению, собака вряд ли меня поймет.

Иногда я думаю, что мой тюремщик, мой мучитель, мой любовник все еще жив и рано или поздно найдет меня, чтобы поквитаться.

Возможно, он надеется застать жертву врасплох. Но об одном он не имеет никакого понятия. Я не питаю иллюзий и готова ко всему.

Я жду. 

Простите, мадам, но мы говорим только по-французски. Могли бы вы пригласить ту мадемуазель, что обслуживала нас в прошлый раз?

Простите, мадам, но мы вас не понимаем. Кто-нибудь может сообщить нам – готовы ли наши путевки?

Мадам испытывает некоторые затруднения. Ее сотрудница внезапно заболела. Может быть, я могу вам помочь? Я правильно поняла, что вы запланировали отдых в России на Рождество?