— А что же делать?
— Не знаю… Я рассчитываю, что умные поймут то, что я сейчас заканчиваю… Но очень может быть, что я снова ошибаюсь, полагая, будто умные в этом мире наделены правом решений…
Он договорился с прессой, контролируемой нью-йоркской группой Аверелла Гарримана, напечатать документированное исследование об американской агрессии в Доминиканской Республике. Он думал (мечтал, надеялся, уповал, вернее сказать), что люди поймут: речь на самом деле идет о Гаривасе, о сегодняшнем и завтрашнем дне, о том, что там грядут кровь и ужас…
Вернье начал собирать материалы о том, как Белый дом рушил демократические режимы на американском континенте, сразу же после окончания университета, в пятьдесят четвертом, когда случилась трагедия в Гватемале; то, как морские пехотинцы вторглись в Доминиканскую Республику, он наблюдал самолично, работая в ту пору на кафедре университета Санто-Доминго; в Чили Вернье прилетел через два дня после путча Пиночета; то, как ЦРУ подготовило переворот в Уругвае, он постигал в Монтевидео, встречаясь с теми, кто еще не был арестован тайной полицией.
(Элизабет, его жена, когда он не мог позвонить ей из Санто-Доминго оттого, что была нарушена телефонная связь во время американских бомбардировок, устроила скандал: "Ты грязный бабник, валялся у одной из своих проституток!" Он никогда так не обижался на нее, как тогда; шла война, какие там проститутки, да и потом отчего именно проститутками обязаны быть те, с кем сводила его жизнь?! При этом он не знал, что у нее уже три года длится роман с его знакомцем; узнал куда позже; подивился который уж раз своей доверчивости и характеру жены: ну, живешь с другим, любишь его, так зачем же меня допекать без всякого повода, просто так, из давней затаенной неприязни?! Вообще Элизабет была странным человеком, все ее поступки определяли гадалки и жрецы черной магии, их слова для неё закон. А еще, будучи сверхтипичной немкой, она преклонялась перед видимым проявлением авторитета, будь то мнение в обществе или сила.)
…Вернье понимал, что ситуация в Гаривасе чревата, удар будет нанесен именно по Санчесу, это стало ему совершенно ясным после гибели Грацио; он представлял себе, как это должно произойти, но ощущал невозможность помочь молодому полковнику, которого полюбила Мари; девочка — сложный человечек; как всякий настоящий талант, она и умна, и непосредственна, а как женщина — лишена атакующего начала, добра от рождения.
Вернье договорился с мадридским еженедельником, что там напечатают его очерк о трагедии Доминиканской Республики, написанный по сенсационным, не известным никому материалам, предпослав — от редакционной коллегии, не от него — врезку о том, как схоже происходящее ныне в Гаривасе с тем, что произошло в Санто- Доминго.
Испанцы, особенно после смерти Франков набирали авторитет в Латинской Америке; демократический эксперимент короля был угоден "умеренным" за океаном; жандармские методы ЦРУ вызывали в стране негативную реакцию; даже путч Пиночета, во времена фаланги еще, но уже на последнем ее издыхании, был воспринят общественностью как всеобщее испанское горе; поэтому судьба Гариваса не могла не тревожить "альма матер" Латинской Америки.
А тревожиться было из-за чего…
Так же как и в Доминиканской Республике, где ЦРУ санкционировало устранение фанатика и садиста Трухильо, компрометировавшего Белый дом своей дружбой, в Гаривасе уничтожили диктатора, похожего как две капли воды на "коррумпированного христопродавца" Трухильо.
Так же как и в Доминиканской Республике, северный сосед не смог загодя просчитать возможные эмоциональные повороты, связанные со свержением диктатора в Гаривасе, и на смену ему пришел не тот, кто был выпестован в Вашингтоне, а Санчес и его друзья.
Такое же случилось и в Доминиканской Республике: на выборах, наскоро проведенных после убийства Трухильо (под контролем проамериканских сил), народ тем не менее сказал свое слово. Новоявленный президент, ставленник ЦРУ, Рафаэл Боннели, исполнявший при Трухильо должность шефа его секретной полиции, был свергнут. Победил левый кандидат, историк и писатель Хуан Бош. То был открытый выпад против Вашингтона. Несмотря на это, у Кеннеди хватило государственной мудрости отправить вице-президента Линдона Джонсона в Санто-Доминго, чтобы тот лично приветствовал народного избранника.
Но, когда Джонсон обменивался рукопожатием с новым президентом перед объективами кинокамер, ЦРУ и государственный департамент — каждый по своим каналам — уже начали тайную работу по созданию единого блока против Хуана Боша. Блок сколотили, армия объединилась с крайне правыми, обвинение, выдвинутое против Боша, было давно всем знакомо: "Левый, он отдает страну коммунистам". И законно избранного лидера сбросил полковник Элиас Весин-и-Весин; сразу же началась вакханалия расправы. Вашингтон, продолжая запланированную акцию, картинно разорвал дипломатические отношения с Санто-Доминго; "демократия прежде всего", как же иначе; была даже заморожена экономическая и военная помощь; однако, когда посол Мартин прилетел в Америку и его приняли в Белом доме, там заметили: "Мы не очень-то хотим, чтобы Бош вернулся обратно, несмотря ни на что". Мартин ответил с убежденностью: "Да, это не президент".
Однако факт разрыва дипломатических отношений оказывал на правых сдерживающее влияние; никто не знал, как будут развиваться дальше события; народ бурлил, требуя гарантий и законности.
В Вашингтоне шла торговля между "ястребами" и "голубями"; ЦРУ и Пентагон настаивали на немедленной интервенции; но государственный департамент считал, что главное — это выиграть время, внедрить в Санто-Доминго своих людей, поставить их на ключевые посты; слово было за президентом.
Прозвучали выстрелы в Далласе, ушел Кеннеди, воцарился Джонсон, и через три недели после похорон он объявил о восстановлении дипломатических отношений с режимом, обменявшись добрыми телеграммами с марионеточным президентом Дональдом Кабралем, правившим страной под охраной армии. Однако, поскольку Кабраль провозгласил необходимость реформ — крайне половинчатых, не затрагивающих устоев диктатуры, генералы, как наиболее консервативная сила, давно связанная с ЦРУ и Пентагоном, свергли и его. Началась заваруха; старые военные не ожидали, что против них поднимутся левые офицеры из молодых; вопрос возвращения Хуана Боша из ссылки казался делом часов, не дней даже.
Весин-и-Весин, как наиболее рьяный консерватор (крупный аграрий, связанный с "Юнайтед фрут"), приказал бомбардировщикам, полученным от Пентагона, сбросить бомбы на президентский дворец, где правил "временный президент" Хосе Молина Уренья; началась гражданская война; посольство США в Санто-Доминго отправило шифровку с предложением начать немедленную военную интервенцию; из столицы ответили, что нужен достаточно аргументированный предлог; за одну лишь ночь посол США Беннет организовал телеграмму Весин-и-Весина в Вашингтон о том, что армия не гарантирует жизнь американских граждан, находящихся в республике; на следующий день по телевидению выступил президент Джонсон, он сказал, что правительство Соединенных Штатов информировано военными властями Доминиканской Республики о том, что американцы, живущие там, находятся под угрозой. "Поэтому я отдал приказ министру обороны направить туда войска и обезопасить жизнь наших сограждан".
Президент не сказал, что во время телефонного разговора с послом Беннетом слышалась стрельба; дипломат срывающимся голосом объяснил, что ситуация катастрофическая; стрелял, впрочем, офицер безопасности ФБР, чтобы создать должный шумовой эффект; посол Беннет, тайно связанный с корпорацией Дюпона, получил заверения, что после того, как в президентский дворец придет нужный человек, он получит соответствующее количество акций, игра в "опасность" стоила свеч.
Однако помимо Дюпона в Доминиканской Республике были заинтересованы концерны Рокфеллера, Дигона, Ролла, Моргана.
Конкуренты знали, что первый раунд выиграли люди Дюпона; а это не по правилам, каждый должен получить свое.
Началась новая стадия борьбы.
В Санто-Доминго прилетел посол по особым поручениям Мартин, один из самых железных "хард-лайнеров"[19] человек с болезненной ненавистью ко всему, что казалось ему "коммунистическим".
Он был связан с противниками Дюпонов; именно он отвел кандидатуру Весин-и- Весина, остановившись на Антонио Имберте, одном из участников покушения на Трухильо; это вызвало недовольство, ибо Имберт слыл человеком чрезмерных амбиций и скверного характера. Помимо того, все знали, что он давно куплен империей Ролла; это не устраивало ни Рокфеллера, ни Дигона, ни Моргана.
Президент вынужден был считаться с нажимом разных — не по идейным позициям, но по финансовым и деловым интересам — сил и отправил в Санто-Доминго своего помощника Макджорджа Банди и заместителя министра обороны Сайруса Вэнса.
