Теперь для него было ясно, что Шалго считает дураком майора Рельната, презирает его и, разумеется, не доверяет ему.
— Ну что ж, майор, мой венгерский друг сообщает вести не очень-то приятные, — вновь послышался спокойный голос Шалго. — Выследили некоего инженера Даницкого, поддерживавшего радиосвязь с Западом. В течение нескольких дней у него на квартире скрывался молодой человек по имени Балаж Пете, нелегально прибывший с Запада. Мой приятель спрашивает, имею ли я какое-нибудь отношение к этим людям или «сусликов» можно арестовать. Именно так и написано: «сусликов».
Послышалось нецензурное ругательство.
— Когда вы завербовали Кару? Вы должны…
— Оставим это, майор. Что я должен — я сам знаю… Чего вы от меня хотите? И попрошу в мои личные дела впредь не вмешиваться. А здесь, по всей видимости, произошла какая-то ошибка. Никакого инженера я не знаю, и, по мне, пусть они делают с ним что хотят!
— Нет, дружочек! Вы немедленно напишете своему приятелю, чтобы он обеспечил этим двоим свободное передвижение.
— Боюсь, вы будете разочарованы, майор. Не станете же вы мне предписывать, что я должен отвечать на письма своих личных друзей. Это мое частное дело! — Голос Шалго дрожал от негодования.
— Хорошо.
Наступило молчание. Затем послышалось хлопанье двери и бормотание Шалго, из которого Шавош разобрал только: «Черт бы побрал всех дилетантов, сколько их ни есть на свете!..»
Позднее, уже в кафе, Рельнат сказал Шалго:
— Знаете, вы привели меня в замешательство!
— Чем же, дорогой майор?
— Откуда вам известно имя Даницкого и…
— Балажа Пете?
— Да.
Шалго, наложив целую пенную гору взбитых сливок в свой кофе, заглянул в сухощавое лицо майора.
— В Лондоне полковник Олдиес назвал мне имя Даницкого. Разумеется, в форме вопроса: знаю ли я агента французов инженера Даницкого? Я тут же смекнул, что он либо провоцирует меня, либо хочет похвастаться своей хорошей осведомленностью. Между прочим, фамилию Пете он тоже упомянул.
— Не шутите! — побледнев, воскликнул майор.
Шалго изобразил на лице изумление и озабоченность и отодвинул в сторону тарелочку с куском торта.
— А что случилось? Неужели я допустил какую-то ошибку?
Рельнат закусил губу.
— К сожалению, все это соответствует действительности. Есть и Даницкий и Пете.
Шалго присвистнул.
— Черт побери, майор! Я предупреждал вас, что англичане имеют свою агентуру в Париже, а также среди вашего личного окружения.
Между тем майор совсем загрустил. Он пил коньяк, одну рюмку за другой, но никак не мог согреться.
— Скажите, что это за история с Карой? Или я ничего не понимаю, или вы действительно находитесь с ним в дружеских отношениях.
Шалго откусил большой кусок торта, запил его кофе и тогда только сказал:
— Видите ли, майор, я не только жалею вас, но и люблю. Больше того, я верю вам. Ведь нас с вами связывают некоторые тайны. Вы понимаете, что я имею в виду.
— Да, — кивнул майор. — И я искренне, от всей души признателен вам за ваше тактичное поведение.
Шалго отер губы и закурил сигару.
— Под большим секретом я открою вам кое-что, дорогой друг. — Он выждал немного и продолжал: — Я создал отличнейшую агентурную сеть, но она принадлежала лично мне и только мне. Я не докладывал шефам о своих людях, потому что знал, что они погубят их — выращенных мною, воспитанных мною агентов. Одним из таких людей был Эрне Кара, которому я спас жизнь. — Он помахал рукой, отгоняя от лица дым, и продолжал с грустью в голосе; майор не без сочувствия слушал его. — Когда я с совершенно честными намерениями перешел на вашу сторону, то просил вас только об одном: доверьте мне венгерское направление. Но мною пренебрегли. Когда венгерский отдел возглавили вы, майор, если помните, я попытался сблизиться с вами, но вы очень вежливо отклонили мою попытку. И даже теперь, когда вы в беде, я предлагаю вам свою помощь не ради наград или денег, а просто потому, что я полюбил вас и боюсь за вас. Так что давайте объединим наши усилия.
Рельнат все больше подпадал под влияние слов Шалго. Он схватил его за руку и крепко пожал.
— Вы правы, господин Дюрфильгер… Простите мое мерзкое поведение. Я с радостью принимаю вашу помощь! — По лицу Шалго промелькнула улыбка. — Давайте работать вместе!
Немного позже Рельнат спросил:
— А что с вашей сетью? Она по-прежнему существует?
— Надо съездить в Венгрию, — сказал Шалго, — и активизировать агентуру. Но, дорогой майор, я думаю, сейчас это не самое главное. Есть у нас с вами дела и поважнее. Сейчас прежде всего нужно предотвратить провал вашей собственной агентурной сети.
— Я немедленно подам сигнал тревоги!
— Ни в коем случае! — вскричал Шалго. — Это будет самое глупое, что только можно придумать. Начнется паника.
— Но что же делать?
— Поручите руководство вашей сетью в Венгрии Эрне Каре. Только нужно гарантировать ему полковничий чин в вашей службе и пенсию.
Полковник Кара с неудовольствием выслушал сообщение капитана Чете: Кальман Борши заметил за собой слежку и ушел. Пока разведчики наблюдения искали такси, его уже и след простыл.
Домбаи вопросительно посмотрел на полковника, потом перевел взгляд на капитана, который в ожидании распоряжений неподвижно стоял рядом. Поскольку оба начальника молчали, Чете счел нужным добавить:
— Такие ловкие, как этот Борши, мне еще не попадались.
— А может, это твои ребята были не очень расторопны?
— Может быть, — согласился капитан.
Кара подошел к капитану.
— Теперь уже все равно. Смени бригаду и продолжай наблюдение.
После ухода Чете Кара сказал Домбаи:
— К кому Борши собирался сегодня на проспект Пашарети?
Домбаи пожал плечами:
— Понятия не имею. Только мне не очень нравится все это. Ведь если Кальман заметил, что за ним ведется слежка, он мог испугаться. Как бы мы с тобой сами не заставили его наделать каких-нибудь непоправимых глупостей. Разреши мне поговорить с ним.
Кара кисло улыбнулся:
— Думаешь, тебе он больше доверяет?
— Не знаю. Но одного я не понимаю: почему нам не поговорить с ним?
Вошла секретарша Кары и доложила, что Кальман Борши находится в приемной управления и хочет поговорить с полковником.
Кара взглянул на Домбаи.
— Ну вот, он здесь. Что ж, пойди поговори с ним. Скажи ему, что меня нет.
Домбаи сбежал вниз по лестнице. Он нашел Кальмана нервно расхаживающим по большой приемной в ожидании пропуска.
Увидев Домбаи, он удивился.
— Эрне вызвали к заместителю министра, — пояснил Домбаи. — Он попросил меня переговорить с тобой. Давай махнем куда-нибудь, а? — Он взял Кальмана под руку, и они направились к стоявшему возле здания автомобилю. Отослав шофера, Домбаи пригласил Кальмана в машину. — Поехали на гору Хармашхатар?
— Не возражаю, — согласился Кальман. — Хотя, может быть, это и не имеет смысла, потому что я собирался сказать Эрне всего лишь несколько слов.
— Но я и сам все равно хотел поговорить с тобой, — возразил Домбаи. — Мы так давно с тобой не болтали.
— Собственно говоря, — сказал Кальман, когда машина тронулась, — я намеревался спросить Эрне: почему он установил за мной слежку? И если уж так надо, то почему они делают это настолько открыто? — Он внимательно посмотрел на Домбаи, ожидая ответа. Но майор молча крутил баранку.
— Говори, говори дальше, — только и сказал он.
— Тебе-то известно, что я нахожусь под наблюдением?
Домбаи, миновав мост, резко свернул в сторону. Бросив короткий взгляд на Кальмана, он ответил:
— Знаю, но не спрашивай меня, почему я не предупредил тебя об этом.
— Я и не спрашиваю, — возразил Кальман. Закурив, он продолжал: — Хотя очень странно, что не доверяют мне как раз мои друзья.
Домбаи долго молчал и только у площади Жигмонда отпарировал:
— Вероятно, так же странно, как и то, что ты сам не доверяешь им!
Кальман на это ничего не ответил. Говорить неправду, уверять Шандора, что он во всем верит своим друзьям, ему не хотелось, поэтому он предпочел отмолчаться. Так до самого ресторана они больше не сказали друг другу ни слова.
Кальман озяб, поэтому, сев за столик, он заказал глинтвейн. Домбаи попросил кофе.
— Так почему же вы все-таки следите за мной? — с легким упреком спросил опять Кальман.
Домбаи поставил на стол чашку.
— Ты ведешь себя очень странно, и люди, не знающие тебя, истолковали это по-своему.
— В том числе и ты?
— В том числе и мне некоторые вещи показались весьма странными. Но я хотя бы пытаюсь понять их!
— Что же ты нашел странного в моем поведении? — спросил Кальман.
Домбаи пересел на другой стул, потому что солнце светило ему прямо в глаза.
