Я потянулся к карте и карандашу прежде, чем Каррерас протянул их мне. Ничего удивительного, что при неутихающей дрожи и распространявшейся от больной ноги по всему телу онемелости, вычисления отняли больше времени, чем обычно. Но сложности никакой в них не было. Я взглянул на стенные часы и подвел итог:
— Вы будете на месте чуть раньше четырех.
— Мы не пропустим его, как вы считаете, мистер Картер? — оказывается, только внешне он был так беззаботен и уверен в себе. — Даже в темноте?
— Не представляю, как можно умудриться при включенном радаре, — я немного посопел, чтобы он не забыл случайно о серьезности моего положения, и продолжал: — А как вы собираетесь остановить «Тикондерогу»? — Теперь меня не меньше, чем его, беспокоило, чтобы стыковка состоялась, и перегрузка завершилась как можно быстрей и благополучней. «Твистер» в трюме должен был взорваться в 7.00. Я предпочитал к тому времени быть от него подальше.
— Снаряд перед носом, сигнал остановиться. Если это не сработает, — добавил он задумчиво, — снаряд в борт.
— Вы меня просто удивляете, Каррерас, — веско заявил я.
— Удивляю вас? — левая бровь Каррераса едва заметно поползла вверх — целая мимическая картина при обычной каменной невозмутимости его лица. — Каким образом?
— Человек, который приложил столько усилий и, должен признать, все время демонстрировал исключительную предусмотрительность — и вдруг собирается пустить все прахом беспечным, непродуманным поступком в самом конце, — он, было, хотел что-то сказать, но я остановил его рукой и продолжал: — Я не меньше вашего хочу увидеть, как «Тикондерога» остановится. Только за это чертово золото я и гроша ломаного не дам. Прекрасно знаю, как важно, чтобы капитан, боцман и я немедленно попали в первоклассную больницу. Очень хочу увидеть, что все пассажиры и команда успешно переправились. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из команды «Тикондероги» был убит во время обстрела. И наконец…
— Короче, — угрюмо прервал он меня.
— Пожалуйста. Встреча произойдет в пять часов. При теперешней погоде в это время будет полумрак — то есть капитан «Тикондероги» вполне хорошо разглядит нас на подходе. Как только он увидит, что другой корабль идет с ним на сближение, как будто Атлантика — это узкая речка, где не разойтись, не шаркнувшись бортами, он сразу заподозрит неладное. Кому, как не ему, знать, что он везет целое состояние. Он повернет и будет удирать. У вашей команды, едва ли сведущей в морской баллистике, мизерные шансы поразить движущуюся мишень с качающейся палубы, при отвратительной видимости сквозь пелену дождя. Да и вообще, что можно сделать из той хлопушки, которую, как мне сообщили, вы установили на баке?
— Ту пушку, что я установил на юте, никто хлопушкой не назовет. — Хотя лицо его было по-прежнему невозмутимо, слова явно дали ему пищу для размышления. — Как-никак у нее калибр четыре дюйма.
— Что с того? Чтобы пустить ее в ход, вам придется сделать разворот, а в это время «Тикондерога» уйдет еще дальше. Я уже называл причины, почему вы и в этом случае наверняка промахнетесь. После второго выстрела, кстати, наши палубные плиты будут так покорежены, что орудия задерутся к небесам и в дальнейшем вы их сможете использовать лишь в качестве зениток. Чем тогда вы предложите остановить «Тикондерогу»? Грузовой корабль, в четырнадцать тысяч тонн водоизмещением, не остановишь, помахав ему автоматом.
— До этого дело не дойдет. Элемент неопределенности, конечно, всегда существует. Но мы не промахнемся.
— Нет никакой необходимости в этом вашем элементе неопределенности, Каррерас.
— В самом деле? Как же вы предлагаете это сделать?
— Я считаю, этого вполне достаточно, — вмешался капитан Буллен. Авторитет коммодора «Голубой почты» придавал дополнительную значительность его хриплому голосу. — Одно дело — работать с картами по принуждению, совсем другое — по доброй воле корректировать преступные планы. Я все это выслушал. Вам не кажется, мистер, что вы зашли слишком далеко?
— Нет, черт возьми, — возразил я. — Ничто не будет слишком, покуда все мы не окажемся в военно-морском госпитале в Хэмптон-Родсе. Это до смешного просто, Каррерас. Как только он, судя по радару, подойдет на несколько миль, начинайте передавать сигналы бедствия. Одновременно, и лучше обговорить это сейчас, пусть ваши стукачи на «Тикондероге» примут от «Кампари» 808 и передадут его капитану. А когда он подойдет поближе, передайте ему по световому телеграфу, что угробили машину в борьбе с ураганом. Он наверняка о нем слышал, — я изобразил на лице утомленную улыбку. — При этом, кстати, вы будете недалеки от истины. И когда он к нам пришвартуется, а вы снимете чехлы с орудий — что ж, дело сделано. Он не сможет, да и не посмеет отвалить.
Каррерас уставился сквозь меня, затем слегка кивнул.
— Полагаю, что бесполезно убеждать вас, Картер, стать моим… скажем, лейтенантом?
— Достаточно будет переправить меня в целости и сохранности на борт «Тикондероги». Никакой иной благодарности мне не требуется.
— Это будет сделано, — он взглянул на часы. — Не пройдет и трех часов, как здесь появятся шесть членов вашей команды с носилками и переправят вас, капитана и боцмана на «Тикондерогу».
Каррерас вышел. Я окинул взглядом лазарет. Буллен и Макдональд лежали в кроватях, Сьюзен и Марстон стояли, завернувшись в одеяла, у двери в амбулаторию. Все они смотрели на меня, и выражение их лиц было, мягко говоря, весьма неодобрительным.
Тишину, воцарившуюся на неподобающее случаю долгое время, прервал неожиданно ясным и строгим голосом Буллен.
— Каррерас совершил пиратский акт единожды и готов совершить во второй раз. Таким образом, он окончательно зарекомендовал себя врагом Англии и королевы. На вас ложится обвинение в помощи врагу и прямая ответственность за потерю ста пятидесяти миллионов долларов золотом. Я сниму показания у всех присутствующих здесь свидетелей, как только мы окажемся на борту «Тикондероги». — Я не мог винить старика в чем бы то ни было. Он по-прежнему свято верил обещанию Каррераса о нашем благополучном устройстве. С его точки зрения, я просто облегчал до предела задачу Каррераса. Но время просвещать его еще не настало.
— Послушайте, — взмолился я, — не слишком ли сурово? Ладно, пусть пособничество, пусть соучастие, пусть даже подстрекательство, но к чему эта ерунда об измене?
— Зачем вы это сделали? — Сьюзен Бересфорд недоумевающе покачала головой. — Зачем вы сделали это? Помогали ему, чтобы спасти собственную шею. — К сожалению, время просвещать ее было также еще впереди. Ни она, ни Буллен не обладали достаточными актерскими способностями, чтобы сыграть утром свою роль, зная всю правду.
— И это, пожалуй, слишком сурово, — запротестовал я. — Еще несколько часов назад вы сами больше всех хотели убраться с «Кампари». А теперь…
— Я не хотела сделать это таким образом. Не подозревала, что у «Тикондероги» есть такой шанс спастись.
— Не хочу в это верить, Джон, — торжественно заявил Марстон. — Просто не желаю в это верить.
— Легко вам всем разговаривать, — огрызнулся я. — У вас у всех семьи. А у меня никого, кроме себя, нет. Можно ли меня винить в том, что забочусь о своем единственном родственнике?
Никто не попытался оспорить этот шедевр логического умозаключения. Я оглядел их всех по очереди, и все они один за другим — Сьюзен, Марстон, Буллен — отвернулись, даже не пытаясь скрыть выражения лиц. А затем отвернулся и Макдональд, но сначала все же успел незаметно подмигнуть мне левым глазом.
Я же расслабился и попытался заснуть. Никто не поинтересовался, как для меня прошла ночь.
Когда я проснулся, все так же болели окоченевшие руки и ноги, я все так же дрожал. Но из мрачных глубин беспокойного сна меня поднял не холод, не боль и не озноб. Шум, скрип, скрежет металла по всей длине «Кампари», как будто корабль с каждым качком все дальше врезался в глубину айсберга. По медленному, вялому, безжизненному покачиванию я определил, что стабилизаторы не работали. «Кампари» лежал в дрейфе.
— Итак, мистер, — скрипучим голосом сказал Буллен, — ваш план сработал, черт бы вас подрал. Поздравляю. «Тикондерога» пришвартовалась.
— Так точно, — подтвердил Макдональд, — пришвартована к нам бортом.
— В такую погоду? — я сморщился, услышав, как скрежещут трущиеся борта кораблей при качке. — Всю краску сдерет. Наш приятель взбесился.
— Он просто спешит, — объяснил Макдональд. — Я слышу, что работает грузовая стрела на корме. Он уже начал перегрузку.
— На корме? — я не смог скрыть возбуждения в голосе, и все с неожиданным любопытством посмотрели на меня. — На корме? Вы уверены?
— Уверен, сэр.
— А как мы пришвартованы, нос к носу, корма к корме или наоборот?
