— Пожалуйста, оставь иронию, — попросил он устало, — речь идет о слишком важном.
— Так о чем идет речь?
— Ты не понимаешь, к какой ужасной катастрофе приближаешься.
— А ты понимаешь?
— Да.
— Ну скажи мне.
Он промолчал.
— Так скажи, Джим!
— Не могу.
— Ты видишь, как собственная жена приближается к пропасти, по твоим же словам, и не можешь ей сказать, что это значит?
— Не могу.
— Это имеет какое-то отношение к человеку, похороненному в моей могиле?
— Не говори так! — Он вскинулся. — У тебя нет никакой своей могилы. Ты жива, здорова…
— Ты не ответил на вопрос о Камилле.
— Я не могу на него ответить. Здесь замешано слишком много людей.
Она приподняла брови, на лице отразились одновременно удивление и ирония.
— Похоже, за моей спиной существовал какой-то гигантский заговор.
— Моим долгом было защищать тебя. Эта моя обязанность сохраняется. — Он взял ее за руку. — Пойдем, Дэйзи. Забудем все, что случилось на прошлой неделе. Сделаем вид, как будто ничего не было.
Она стояла молча. Барабанил дождь. Как просто было бы в эту самую минуту поддаться его сильной руке, пойти за ним через улицу, дать ему возможность отвести ее назад, в уютный и безопасный мирок. Они вернутся туда, откуда ушли: снова наступит утро очередного понедельника, Джим снова примется читать ей вслух статьи местных газет. Потянутся тихие, спокойные дни, и, если они и не обещают особых развлечений, катастроф в них тоже не предвидится. Боялась она только одного — вдруг ночью вернется ее сон. Она снова взбежит на утес и обнаружит под каменным крестом в тени дерева, известного всем лоцманам, незнакомца.
— Дэйзи, пойдем домой, пока еще не поздно.
— Слишком поздно.
Он смотрел, как она исчезает за дверью. Затем он перешел через дорогу и сел в машину. На тень, видневшуюся в освещенной комнате, Джим больше не смотрел.
Шум дождя, колотившего по черепичной крыше, был так силен, что Пината не услышал ни того, как Дэйзи шла по коридору, ни как она стучала в дверь. Пробило семь. Он три часа гонялся по городу за Хуанитой и Филдингом и наконец дошел до стадии, когда все бары и все люди кажутся совершенно одинаковыми. Он ощущал усталость и раздражение и, когда, подняв голову, увидел Дэйзи в дверном проеме, сказал зло и неприязненно:
— Опаздываете.
Он ждал, он очень надеялся, что она взорвется в ответ и даст ему возможность выпустить пар до конца.
Но она лишь холодно ответила:
— Да. Я встретила у входа Джима.
— Какого Джима?
— Моего мужа. — Она села, откинула со лба рукой мокрые волосы. — Он хотел, чтобы я вернулась с ним домой.
— Что ж вы не вернулись?
— Дело в том, что сегодня днем я выяснила некоторые факты, свидетельствующие в пользу нашего расследования. Мы на правильном пути.
— Что это за факты?
— Мне не очень легко и довольно неприятно рассказывать вам об этом, особенно о женщине. Но вам ведь необходимо знать, чтобы планировать наши дальнейшие действия.
Она несколько раз моргнула. Пината не знал, что тому виной — яркий свет горящих в комнате ламп или подступившие слезы.
— Между нею и Камиллой существует какая-то связь. Я уверена: Джим знает, в чем тут дело, хотя он никогда в этом не признается.
— А вы его спрашивали?
— Да.
— Он дал понять, что был знаком с Камиллой?
— Нет, но я думаю, что был.
Бесстрастно она рассказала ему о событиях прошедшего дня: как она обнаружила корешки чеков в столе Джима, про звонок Мюриэл, сообщившей про поездку Филдинга, о своей беседе на причале с Адамом Барнеттом и, наконец, о встрече с Джимом. Он внимательно выслушал, ничего не комментировал, только ходил по комнате, с силой вбивая в пол каблуки туфель.
Она закончила, и он спросил:
— О чем было письмо в розовом конверте, про которое вспомнила Мюриэл?
— Судя по дате, только об одном — о Хуаните и ее ребенке.
— Это и привело его сюда?
— Да.
— Но почему через четыре года после того, как это случилось?
— Может, тогда у него не было никакой возможности как-то воздействовать на происходящее, — Дэйзи попыталась заступиться за отца. — Я знаю, он хотел помочь.
— Чем, например?
— Морально меня поддержать, выразить сочувствие, дать выговориться. Думаю, то, что он не смог приехать ко мне в нужный момент, мучило его все эти годы. Поэтому, когда он наконец осел поблизости — в Лос-Анджелесе, то решил успокоить свою совесть. Или утолить любопытство. Не знаю. Поступки моего отца довольно сложно объяснить, особенно если он пьет.
«Еще труднее объяснить действия твоего мужа», — подумал Пината. Он перестал ходить по комнате и прислонился к столу, засунув руки в карманы.
— Что вы, миссис Харкер, думаете по поводу заявления вашего мужа о том, что он «защищает» вас?
— Мне кажется, он искренен.
— Не сомневаюсь. Но почему он считает, что вам нужна защита?
— Чтобы избежать катастрофы — он сказал именно так.
— Довольно страшное слово. Интересно, он употреблял его буквально?
— Я уверена в этом.
— А он сказал, кто или что является причиной катастрофы?
— Это я, — ответила Дэйзи. — Я навлекаю ее на собственную голову.
— Каким образом?
— Настаивая на продолжении расследования.
— А если вы прекратите настаивать?
— Ну, если я, как послушная девочка, пойду с ним домой и не стану задавать слишком много вопросов, не буду подслушивать, то, наверное, смогу избежать катастрофы и счастливо проживу всю оставшуюся жизнь. Дело только в том, что я уже не маленькая девочка, я больше не доверяю ни мужу, ни матери и не позволю им решать за меня, что лучше, а что хуже.
Она проговорила все это очень быстро, будто боялась, что может передумать прежде, чем выскажется. Он почувствовал, насколько ей хочется вернуться домой, к своей обычной жизни. Он отдавал должное ее смелости, но сомневался, что за всем этим стоят действительно серьезные причины. «Возвращайся, Дэйзи, детка. Возвращайся обратно на свой край радуги, к горшку с золотом, к прекрасному принцу. Реальный мир слишком жесток для маленьких девочек тридцати лет, ищущих катастрофы».
— Я знаю, о чем вы подумали, — сказала она, помрачнев. — У вас на лице все написано.
Он почувствовал, что краснеет:
— Так вы умеете читать по лицам, миссис Харкер?
— Только по таким открытым, как ваше.
— Не будьте самоуверенны. Я могу оказаться человеком со многими масками.
— Это неважно, Все ваши маски из целлофана.
— Мы теряем время, — не слишком вежливо перебил он. — Нам лучше отправиться к миссис Розарио и уточнить там кое-какие…
— Почему вас так смущает, когда я перехожу к чему-то личному?
Он посмотрел на нее в молчании, потом холодно и отчетливо произнес:
— Замнем, Дэйзи, детка.
Он хотел ее оскорбить, но она казалась лишь озадаченной:
— Почему вы меня так назвали?
— Я попытался в иносказательной форме дать вам понять: не надо устраивать две катастрофы сразу.
— Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать.
— Нет? Ну и ладно. — Он снял плащ со спинки стула. — Вы идете со мной?
— Я никуда не пойду, пока вы не объясните, что конкретно имели в виду.
— Попробуйте прочесть на моем лице.
— Не могу. Вы выглядите взбешенным.
— Да вы самая гениальная из всех читающих по лицам, миссис Харкер. Я и впрямь в бешенстве.
— Из-за чего?
— Давайте решим, я просто псих.
— Неадекватный ответ.
— Ладно. Допустим, мне тоже время от времени снятся сны. Только не о покойниках, а о живых людях. Иногда они занимаются в моих снах довольно любопытными вещами, среди них вы. Для большей адекватности я должен выйти за рамки приличий, но вряд ли это так необходимо. Верно?
Она отвернулась, плотно сжав губы.
— Верно? — повторил он.
— Верно.
— Так-то. К черту сны! — Он подошел к двери и распахнул ее. Дэйзи не шевельнулась, Пината нетерпеливо обернулся. — Так вы идете?
— Не знаю.
— Простите. Я не хотел вас напугать.
— Я не испугалась. — Она стояла в своем плаще съежившаяся, как под ударами урагана, только не ясно какого, того, что бушевал за окнами, или у нее в душе. — Я не испугалась, — повторила она снова. — Я просто не знаю, что ждет меня впереди.
— Никто не знает.
— Я ведь привыкла совсем к другому, а сейчас не вижу, что впереди.
— Тогда лучше повернуть назад, — в его голосе прозвучало предчувствие близкого финала. Словно они встретились, прошли какое-то расстояние вместе и расстались, и все это на протяжении одной минуты. Он точно знал, что эта минута прошла и никогда не вернется. — Сейчас я отвезу вас домой.
— Не надо.
— Надо. Роль послушной девочки подходит вам куда больше. Только не прислушивайтесь к происходящему особенно внимательно и не замечайте чересчур много. Все у вас будет в порядке.
