и разбивались о скалы. Тяжелый рассвет пробивался сквозь плотные низкие тучи с большим трудом.
Мирский остановил машину на асфальтированной, освещенной площадке. Дальше дороги не было, впереди зияла темнота, наполненная грохотом разбушевавшейся стихии.
Мирский отдал Марине свои кроссовки, сам остался босым. Они, обнявшись, побрели вдоль обрыва. Марина хромала все сильнее, силы ее покидали, несколько раз она падала. Край обрыва хорошо просматривался, поэтому можно было не включать фонари. Вскоре на площадке появились два джипа. Из них выскочили не меньше десяти человек. Замелькали лучи фонарей.
– Послушай, Мирский! – крикнула Марина. – Я больше не могу… Беги один… Тебе надо спасать Орден!
Он сделал вид, что не услышал.
– Давай вон за тот камень – будем отстреливаться, – предложил он.
Она указала на каменную глыбу в десятке метров от обрыва. Но добежать до нее не успели. Сзади защелкали выстрелы. Мирский почувствовал сильный толчок в спину, резкую боль и упал на четвереньки. «Попали… как больно! Я умираю?»
Пуля застряла в его бронежилете.
Марина пригнулась, из последних сил схватила Алексея под руку и потащила его к камню.
Затащив компаньона за каменную глыбу, Друбич несколько раз выстрелила по фонарям противника и, достав из сумки шприц, ткнула иглой Мирского в плечо, прямо сквозь ткань футболки.
– Сейчас отпустит… И мне тоже сделай, пожалуйста…
Боль притупилась. Мирский снова начал стрелять в сторону нападавших.
– Береги патроны – у нас осталось всего по две обоймы, – предупредила его Марина.
Противники залегли в нескольких десятках метров от камня и постоянно вели огонь, не позволяя им высунуться. Мирский и Друбич отвечали редкими выстрелами. Время работало против них. Друбич слабела с каждой минутой – она потеряла много крови, а от ударов по голове – тяжелое сотрясение.
«Убежать не получится – положат нас как в тире… Патроны заканчиваются… Значит, пойдем врукопашную… – Она горько усмехнулась и дважды выстрелила в фигуру, которая маячила в свете автомобильных фар. Тотчас затворная рама пистолета отскочила назад, вхолостую клацнул ударник. Патроны закончились.
– Сколько у тебя осталось патронов? – спросила она.
– По-моему, ни сколько. Пистолет больше не стреляет… – отозвался Мирский.
– Слушай меня внимательно, Мирский… Слушай меня, Алеша. Дорогой мой человек. Мой родной человек…
Он с удивлением посмотрел на девушку. Таких слов от нее прежде не слышал.
– Я их задержу. Так просто они меня не возьмут. И у тебя будет достаточно времени, чтобы спуститься к яхте…
– Даже не думай! – начал было Мирский, но Друбич перебила его:
– Молчать! Слушать, что я говорю…
С этими словами она вдруг выскочила из-за укрытия и кинулась на Ингу, которая победно бежала впереди всех, с ходу ударила ее рукоятью пистолета в висок. Но удар оказался слабым, скользящим, и Инга не только устояла, но даже мертвой хваткой вцепилась Марине в горло. Марина попыталась вывернуться, но поскользнулась, и они вместе, не разжимая смертельные объятия, полетели вниз с многометровой скалы.
Алексей понял, что остался один, вообще один в этой жизни. При падении с такой высоты выжить было невозможно.
«Марина погибла. Это конец. Конец всему. Мне тоже не выжить…»
Решение пришло бессознательно. Мирский вскочил, разбежался и прыгнул с обрыва.
Удар о воду был чудовищным. Кажется, Алексей на несколько мгновений потерял сознание, но, придя в себя, стал интуитивно выплывать на поверхность.
Плавал он хорошо и, оказавшись на поверхности воды, сразу заработал руками, делая мощные гребки, и поплыл в открытое море. Хорошо, что ноги его были босы – так было легче плыть. А сумку он потерял, когда оказался на глубине.
Дождь прекратился. Где-то вдалеке блеснул свет маяка.
Когда Мирский выполз на каменистый берег, ветер слегка успокоился. Отлежавшись, он встал на колени, замер на несколько мгновений, а потом поднял к небу руки и, уставившись полными слез глазами в серые тучи, закричал:
– И зачем?!! Зачем Тебе это надо?!!
Мамыкин, егерь охотхозяйства Нелидово, проверяя кормушки для лосей, обнаружил висящий на дереве труп. На толстом суку столетнего дуба покачивался босоногий рыжеволосый мужчина, веревка туго стягивала его шею. Под деревом стояла пара ботинок, а сверху лежала шляпа странного фасона с обвисшими полями.
Вскоре на месте преступления начала работать следственная бригада. После осмотра труп сняли и положили на траву рядом с деревом. Капитан Спиваков задумчиво курил, глядя на тело.
«Одет прилично, документов не обнаружено, в кармане нашли посадочный талон от авиабилета Лондон – Москва на имя «Avonur Arnold Mr». Гладко выбрит, ухожен… Иностранец? А что он делал в охотхозяйстве? Охотился? На охотника не похож. Самоубийца? Странное место для сведения счетов с жизнью… Забраться в такую глушь, чтобы повеситься? Мог проделать это в более доступных местах».
– Как он сюда попал, какие идеи? – спросил он оперативника, рыскающего вокруг в поисках улик.
– Там есть следы от машины, прямо по лесу проехала вне всяких дорог, – ответил тот.
«Его сюда привезли и оставили одного, чтобы он без помех повесился? Или все-таки чтобы повесить? А может, машина не имеет к этому никакого отношения?»
– Следы свежие?
– Свежие, еще трава не поднялась, – моментально отреагировал опер.
«Стало быть, машина сыграла свою роль…»
Спиваков подозвал эксперта.
– Сколько времени он здесь висит?
– Со вчерашнего вечера. Точнее определим после исследования биоматериала, – пояснил эксперт и добавил: – У него татуировка на предплечье. Змея в треугольнике.
«Бывший зэк, прибывший из Лондона?! Возможно, но маловероятно».
– Сможешь пробить по базе? – Спиваков повернулся к стоящему рядом молодому лейтенанту.
– Наверное, смогу, – сказал лейтенант, почесывая затылок. – Сигнал слабоват, но есть ноутбук в машине. Минут через пятнадцать доложу.
Проверка по базе никаких результатов не дала.
«А ведь татуировка не случайная и не криминальная… Это символ принадлежности к какой-то организации. Секта какая-нибудь? Возможно. Развелось их как комаров на болоте! А здесь похоже на ритуальное убийство. Знаем, проходили. Но ведь это отчетливый «глухарь»! Повиснет на мне это дельце, замучаюсь я с ним. Определим-ка мы это как самоубийство – вряд ли кто опротестовывать будет. Так и сделаем».
– Труповозку вызвали? – спросил Спиваков, приняв окончательное решение.
– Прибудет с минуты на минуту, – прозвучало в ответ.
Капитан в последний раз осмотрел место преступления.
– Все, сворачиваемся. Сначала на базу, а потом в Хрястово – там жена своего мужа до смерти забила…
* * *
Мирский сидел в просторном кабинете за письменным столом в здании на Малом Гнездниковском переулке. Над его головой висела копия картины Рембрандта «Возвращение блудного сына». В это помещение новый начальник Музейного департамента вселился недавно, но сразу же переоборудовал рабочее место по своему вкусу: вместо обычного громоздкого стола для совещаний в кабинете установили банкетки и журнальные столики с ноутбуками, на торцевую стену повесили большую плазменную панель, а широкое окно закрыли жалюзи с дистанционным управлением.
В последние месяцы карьера Мирского резко пошла вверх. Его непосредственного начальника – директора музея – сразил обширный инфаркт, и на его место был назначен Алексей Мирский. Но просидел он там недолго: руководителя Музейного департамента Министерства культуры сняли с должности за неоправданные растраты, а на его место по странному стечению обстоятельств назначили Мирского.
– Круто пошел в гору, как бы не надорвался от усердия, – не без зависти прокомментировал его продвижение по службе начальник научного отдела музея Сикорский.
Алексей особо не обольщался
