Я заметила в руках Аси букет. Она перехватила мой взгляд и протянула цветы.
— Это — вам… Тебе!.. — И, вздохнув, добавила: — Я так и знала: мне никогда не сыграть такую.
И она чмокнула меня в щеку.
Ася пахла моими духами.
* * *
Барчик оказалась страшной болтушкой. За час я узнала про нее все. Родилась в Ленобласти, в городе Запорожье («Мы, Светочка, с местными девчонками называли себя запарижанками»). Воспитывалась у бабушки (отца не было с рождения, а мама рано умерла). А когда не стало и «бабуси», оказалась в детдоме. Там было весело. Аська хорошо училась, на школьных вечерах пародировала друзей и воспитателей: все считали, что одна ей дорога — в артистки. В общем, была любимицей.
Но еще до Театрального Ася в 17 лет победила в местном конкурсе красавиц и попала «на Россию». А уже там обошла всех «Мисс Тула» и «Мисс Тверь». В Театральном ее заметили еще на первом отборочном туре (в тот год не хватало героинь), и на остальных она уже появлялась формально.
Когда шел отбор актеров для съемки сериала, она была на Кипре со своим другом, поэтому ее так долго не могли отыскать.
— А кто твой бой-френд? — спросила я.
— Да какой «бой»! — фыркнула Ася. — Ему уже полтинник. Жирок, залысины — все как полагается.
— Он, по всему, тебе не очень нравится? — меня удивила ее пренебрежительная интонация. Я не могла вспомнить, чтобы хоть раз в жизни спала с теми, кто мне не нравился.
— Мне очень нравится его счет в банке, — отмахнулась Ася. — Моя новая однокомнатная квартира на Васильевском. Цветы, подарки. За это я могу раз в неделю и потерпеть его худосочный росток. — Аська звонко расхохоталась. — Знаешь, Света, у меня были и женатые, и хромые, и черные, и высокопоставленные. Я давно все про них поняла. И ты запомни: в мужчине важнее не твердая мошонка, а тугая мошна.
С Асей было просто. Ее непосредственность, даже грубоватость, цинизм были милыми, незатейливыми. Мы были во многом схожи. Курили одинаковые сигареты «Вог» и любили шампанское-брют. Обожали раннюю весну и тихо умирали в дождливые октябрь и ноябрь. («Уже даже август, Света, это все равно, что вечер воскресенья»).
И при этом — я настаиваю! — мы были не похожи. Я слушала ее невесомую болтовню и пыталась представить Асю в роли моей Прибрежной. Что-то не складывалось. Ася казалась чуть ростом ниже, чем я. В отличие от меня — любительницы шелковых блузок, туфель на высоком каблуке, — она была «джинсовой девочкой»: носила брюки, куртки, ботинки «барбудос». Но это, несомненно, было не столь важным. Может, меня смущало, что она — стриженая брюнетка? Но для съемок это тоже не имело значения: любой светлый парик исправлял ситуацию (главреж сериала считал, что Прибрежная, как и я, должна быть блондинкой). Тогда что?…
Постоянно мимо нас прохаживались актеры сериала. Я видела, с каким любопытством они посматривали в нашу сторону. Пару раз я сделала попытку ответить на их призывные взгляды, но Ася цепко держала меня в своем узком кругу.
— А Беркутова, что, нет? — невпопад спросила я у Барчик.
— Нет, и слава Богу! Он мне на площадке надоел, москвич выпендрежный. А ты, что, интересуешься? — вроде как даже с ревностью переспросила она.
— Да, в общем-то, любопытно взглянуть на человека, который будет играть Обнорского, — искренне созналась я.
— И смотреть нечего. Во всяком случае… Он тебя не стоит, предупреждаю.
— Да? — изумилась я. — А кто стоит?
— Никто не стоит! — решительно казала Ася. — Ни один мужик! Даже Обнорский, хоть я его сегодня первый раз увидела.
— Ну ты даешь! — развеселилась я. — Что же мне теперь — без мужиков сидеть?
— Знаешь, Света, — вдруг торжественно сказала Ася, — я убеждена, что крепче женской дружбы нет ничего на свете!
Я, конечно, ничего не имела против веселого девичника, но как же…
— А секс?
— Секс? — переспросила Ася. — «Без секса жить нельзя на свете, нет!» — пропела она приятным низким голосом. — Секс, конечно, нужен. Но ведь не со всеми же мужиками секс хороший получается…
«Бедная Ася», — вспомнила я ее спонсора.
— Секс, Света, он разный бывает. И — с разными. И — по-разному…
Странно. Ася не выглядела прожженной потаскушкой. И при этом от нее откровенно тянуло каким-то жизненным опытом, которым даже я не владела.
— У тебя есть подруга? — спросила Ася.
— Есть. Вася. Подруга из детства.
— Все, отбрасываем первую букву и твоей подругой навсегда становится Ася.
Я лишь на секунду почувствовала себя предательницей по отношению к Василиске. Но тут же отбросила эмоцию-иголку в сторону. Хоть Аська и младше меня, тем не менее мы вполне могли бы стать неплохими подругами.
* * *
— И где же это ты все-таки так вчера надралась? — снова спросила я, отряхивая с блузки капли воды.
— Во-первых, не так уж и надралась: посидела с девчонками в баре, сначала — по коньячку, потом — шампанского…
— Да ты ополоумела! Кто же градус понижает? Всем известно, что…
— …Во-вторых, ты же вчера не взяла меня с собой…
— Я ведь тебе объяснила: встреча с «источником». Важную информацию доставала для «Пули». Мне даже Скрипка под это дело денег дал.
— Знаю я этих источников! Небось, с твоей груди глаз не спускал весь вечер.
— Ну и не спускал. А как же? Он же не педик.
— Лучше бы он был педиком, — вдруг зло сказала Ася и, вытерев лицо, направилась к съемочной площадке. — И, пожалуйста, не ходи за мной, — вдруг жалобно сказала она. — Не могу при тебе работать на камеру.
[За восемнадцать дней ДО ЭТОГО…]
Юлия Николаевна звонила по пять раз на дню. Я упросила знакомых розыскников из ее района принять заявление, но дело не продвигалось. Хочешь — не хочешь, а пришлось ехать в Один институт.
К счастью, секретарь приемной комиссии, порывшись в компьютере, вспомнил «некую Рожнову из Самары».
— Да, экзамены она сдала заранее, появилась в назначенный день. Но деньги за первые два семестра не принесла, поэтому в наших списках уже не значится: все зачисленные студенты приступили к учебе.
Секретарь комиссии не вспомнил ничего странного в поведении девушки в тот день: немного волновалась, но ведь и все так.
Как я и предполагала — полный ноль в расследовании.
Скучая, я побрела по институтским коридорам. Первокурсники безошибочно выделялись веселой бесшабашностью, громким гомоном. Нестреляные птицы!
Возле курилки я подошла к пестрой стайке вчерашних школьниц, спросила про Олю.
— Да, я помню ее, — с готовностью откликнулась одна из птах. — Я за ней была в очереди в приемную комиссию, она меня потом еще подождала, и мы вместе вышли из института.
— А потом?
— Потом, возле рынка, она пошла к таксофону: сказала, что надо маме и тете позвонить. И мы попрощались.
— А возле рынка ты больше никого не запомнила?
— Да там разные люди были — рынок все-таки. Один кавказец на старой «пятерке» все к людям цеплялся: предлагал довести недорого в любую точку города; наверное, частным извозом промышляет. Но я на метро пошла… А Оля потом в институте не появилась, передумала, наверное. Дорого у нас все-таки учиться.
Слова про кавказца с «пятеркой» мне совсем не понравились. Но и это ничего не меняло в скудной информации, собранной до этого. По всему, еще одно дело о пропавшей девушке можно отнести в разряд «глухарей».
[За десять дней ДО ЭТОГО…]
С утра из дома позвонил Жека:
— Светка, ты чего не идешь? Я, представляешь, с тем парнем познакомился; ну, который у Феклы подстригается. Не поверишь, мать, он — мент! Никогда не думал, что «наши» в ментовке работают. Класс! Игорь зовут. Чуешь, какое имечко — И-горь! Ну прямо — князь! Зайди хоть глянуть. Он стал раз в неделю к нам в салон заходить, по пятницам. Чувствую, Светик, все у нас получится… Я так хочу вас познакомить. Можно я про тебя ему расскажу, про своего «тайного агента»?
— Не перестарайся, Жека. Еще спугнешь. Вдруг заревнует?
— Что ты, Света, зуб даю, что он — «наш».
— Я рада за тебя, Женька. Только плохо слышу. Что у тебя там за музыка орет?
— «Орет»! — передразнил с обидой Жека. — Это мой любимый гей — Джимми Соммервиль.
— Ладно, не обижайся: у меня же слуха нет. Я забегу на днях.
Этот день был относительно свободный, и я решила навестить свою старинную приятельницу. Четыре года назад мы вместе принимали участие в конкурсе «Мисс Бюст-98»: я победила, а Муза стала вице-мисс. Потом она вышла замуж за какого-то бизнесмена, и он в качестве свадебного подарка преподнес ей некий изначальный капитал для создания собственного бизнеса. Поразительно, но Музка оказалась очень предприимчивым человеком. Она создала модный дом «Афродита», где десятка два специально обученных барышень создавали красивые аксессуары женской одежды. Тончайшие шифоновые шарфики и палантины, вышитые гладью, стоили в разных бутиках города от двухсот до тысячи долларов. Популярность изделий «Афродиты» была настолько велика, что у Музы некоторое время назад даже начались неприятности. В частности, один из известных питерских модельеров подал в Арбитражный суд исковое заявление на «Афродиту»: Муза, мол, со своими мастерицами нарушают исключительные права истца на запатентованный метод вышивки гладью. У моей приятельницы в тот период было много проблем, мы на какое-то время даже перестали вместе пить кофе. Но умница Муза в той конкурентной борьбе победила. А огласка конфликта между двумя модными домами лишь обернулась хорошей рекламой, упрочив Музины позиции. И сегодня, как я слышала, она вовсю собирала новую коллекцию для поездки в Париж — на выставку моды pret-a-porte.
