– Посмотрите сюда, – сказал Дэн, указывая на лобковую кость.
Ким увидела только трещину, которая разделяла кость посередине.
– Лобок сломан? – спросила она, поднимая голову.
– Посмотрите повнимательнее.
Инспектор наклонилась как можно ниже и заметила царапины на краю кости. Всего она насчитала их семь. Та, что была в центре, оказалась глубже остальных. На обеих сторонах треснувшей кости были видны какие-то зигзаги, а кроме того, Стоун заметила, что зазубренная царапина была длиной в целый дюйм. В конце она соединялась с трещиной.
В ужасе Ким отступила назад, перевода взгляд с одного криминалиста на другого, не способная поверить в то, что видела перед собой.
– Именно, инспектор, – хрипло произнес Китс. – Негодяй пытался распилить ее пополам.
В комнате повисла тишина, и все трое уставились на скелет, который когда-то был юной девочкой. Совсем не ангелом, не без недостатков, но, тем не менее, молодой девочкой.
Стоун сделала шаг в сторону, и чуть не упала на Дэна. Он поддержал ее.
– С вами все в порядке? – спросил криминалист.
Ким кивнула и высвободилась из его рук. Она не решалась заговорить, пока не пройдет тошнота.
Звонок ее мобильного заставил всех присутствующих вздрогнуть, и все они задвигались, как будто кто-то отключил кнопку «пауза». Звонил Брайант, и он был где-то рядом.
Во рту у Ким мгновенно пересохло, но она ответила на звонок.
– Шеф, я зря трачу здесь время, – заявил ее друг.
– Его, что, все еще оперируют? – спросила Стоун, посмотрев на часы. Если это так, то дела Ричарда Крофта действительно плохи.
– Нет. Его перевезли в палату час назад. Нож извлекли, и я его упаковал. Он то приходит в себя, то проваливается в забытье, но миссис Крофт никому не позволяет к нему даже приблизиться.
– Иду, – сказала инспектор и разъединилась.
– Куда вы теперь? – спросил Китс.
Ким взглянула на жертву № 3 и глубоко вздохнула.
– Придется подраться кое с кем.
Я чувствовал, что Луиза меня раскусила. Она была не похожа на двух других. Мелани была застенчивая и хотела быть нужной – она отчаянно нуждалась в оценке и дружбе. Трейси была чувственной и обладала уличной мудростью, а вот в Луизе было что-то низкое и нечистоплотное, что было видно за версту.
Луиза была совсем не похожа на других. Над ней никогда не совершали насилия, ее не бросали, от нее не отказывались. Ей просто не понравились новые правила, которые появились в доме вместе с отчимом и маленьким братом.
Она всегда хотела быть главной – я заметил это в первый же день, когда она выбирала себе кровать. Девочка, которая уже спала на понравившейся ей кровати, посмела сказать ей «нет» и заплатила за это сломанной кистью.
Легко можно было представить себе тот поток насилия, который она обрушила на своего семимесячного брата и за который ее пришлось убрать из дома.
В отличие от Трейси, в ней начисто отсутствовал какой-либо баланс. Она была просто жестокой – и точка. Ни сексуальности, ни юмора – и я просто не мог на нее смотреть.
Никто не связывался с Луизой. В ней была ярость, которая только и ждала, чтобы ее выпустили наружу. Она могла только обидеть или нанести увечья.
Но я знал о ней нечто, чего не знал больше никто.
Луиза была жестокой и бесчеловечной, и при этом все еще писалась в кровать по ночам.
Каждую ночь будильник будил ее в четыре часа утра, и она вылезала из теплой кровати и направлялась в туалет. И не возвращалась оттуда до тех пор, пока полностью не освобождала мочевой пузырь.
– Привет, Луиза, – сказал я однажды ночью, когда она выходила из туалета.
– Чего тебе? – спросила она, прикрывая рот рукой.
– Думаю, что нам пора немного поболтать. Последнее время ты очень нервничаешь.
– А чё ты хочешь? – спросила она, упершись рукой в бедро. – Мои подруги исчезают просто одна за другой.
– Видно, что они не слишком тебя любят, чтобы оставаться, – пожал я плечами.
Ее губы надулись, а лицо собралось в складки в самой середине. Она прищурила глаза.
– Может, и так, а может, от них это и не зависит.
Какой же я все-таки молодец! Только настоящий психопат может раскусить психопата.
С Луизой не было смысла играть в игры. Ее судьба была предрешена. Но я решил немного развлечься.
– Это как? – спросил я у нее.
– А я знаю, что ты имеешь к этому какое-то отношение. Ты все притворяешься милым и хорошим, но что-то с тобой не так.
Мысленно я поздравил Луизу с ее проницательностью.
– Но тебе некому об этом рассказать. Кто намеренно причинял боль своему младшему брату? В тебе столько всякой гадости, что это всех от тебя отталкивает. Готов поспорить, что твои подружки исчезли, потому что больше не могли тебя выносить. Тебя сейчас ненавидит даже собственная семья.
– А мне наплевать! – Луиза выдвинула вперед подбородок.
– А тогда почему ты до сих пор писаешь в постель?
Она бросилась на меня, целя своим кулаком прямо мне в лицо. Но я был к этому готов. Я схватил ее за кисть и повернул спиной к себе. Мой локоть зажал ей горло. Девчонка дергала головой из стороны в сторону, но я нажал на нее своим подбородком. Левой рукой я зажимал ей рот каждый раз, когда она пыталась закричать.
Я вел ее вперед, а она пыталась укусить меня за пальцы. Ее руки периодически взлетали вверх, но не причиняли мне никакого зла.
Ее борьба за жизнь становилась все слабее, и я вывел ее на улицу. Сжав ее плечо правой рукой, я усилил свою хватку.
Как из куклы, я вытряс из нее последние остатки жизни. Ее тело навалилось на меня так, как будто кто-то вынул из него все кости, и тогда я понял, что ей пришел конец.
Я перенес правую руку с плеча ей на шею, просто чтобы в этом убедиться.
Кожа под пальцами была абсолютно неподвижна. Тогда я забросил ее на плечо и отнес к приготовленной могиле.
В отличие от первых двух, я ничего не ощущал по отношению к телу, лежащему теперь в яме. Желание Мелани угодить всем вызывало у меня тошноту: вся кожа у меня покрывалась пупырышками, когда я смотрел на ее раболепное лицо. Трейси вызывала во мне желание, и к печальному концу ее привела только собственная жадность.
Но к Луизе я не испытывал ничего. Она была только средством…
Моей страховкой.
И смерть ее должна была сбить всех с толку. Поэтому я раздвинул ее ноги и потянулся за пилой.
Во второй раз за два дня Ким шла по коридорам больницы Рассел-Хилл. Так как время для посещений уже закончилось, ей пришлось представиться офицером полиции.
Первым приоритетом медицинского персонала была забота о пациентах, но при этом все сотрудники старались быть полюбезнее с полицейскими.
Стоун прошла через крохотную комнату ожидания в самом начале отделения. Увидевший ее Брайант встал, но Ким жестом велела ему сесть на место.
– Где я могу видеть Ричарда Крофта? – спросила она, остановившись перед сестринским постом.
Невысокая, круглая женщина, сидевшая на посту, была одета в синюю униформу. Эластичный пояс, надетый на ней, безуспешно пытался намекнуть на ее талию.
– Инспектор, я не думаю, что он готов отвечать на ваши вопросы.
Посетительница кивнула в знак понимания, однако ей хотелось, чтобы ее тоже поняли.
– Сестра, – негромко проговорила она, наклоняясь к столу, – на этой неделе были убиты шесть человек, и все они взывают к правосудию. Ричард Крофт чуть не стал номером семь и может нам помочь.
Женщина еще больше нахмурилась.
– Уверяю вас, – Ким подняла руку, – что я не сделаю ничего, что могло бы повлиять на его состояние.
И это было правдой, потому что Стоун вообще не собиралась что-то делать.
Сестра кивнула в сторону третьей открытой в коридор двери.
– Но только не больше нескольких минут, хорошо?
Ким согласно кивнула и бесшумно пошла вдоль коридора.
Остановившись в дверном проеме, она посмотрела не на неподвижное тело Крофта на кровати, а на фигуру его жены, которая, сидя в удобном кресле, полностью погрузилась в изучение содержания своего мобильного телефона. Когда инспектор облокотилась о притолоку, голова Нины Крофт с прической из блестящих черных волос поднялась. На лице этой женщины застыло выражение вежливой толерантности. Было ясно, что такое выражение она приберегает для обслуживающего персонала. Но когда она увидела Ким, остатки этой толерантности мгновенно испарились.
