– Надо полагать, буржуй это я?
– Конечно, вы, а кто же ещё! – хмыкнул в трубку поисковик. – Кроме того, я убедил их действовать как можно быстрее, пока москвич готов финансировать изготовление памятника и все необходимые мероприятия!
Естественно, я не удержался от очередного вопроса:
– Как вы объяснили согласие буржуя оплатить перезахоронение других танкистов?
– Это было несложно, – заявил Кандауров. – Все погибшие экипажи из одного полка одной дивизии, следовательно, и лежать должны под одним памятником! Кстати, эскиз монумента уже согласован с главой райадминистрации.
Оставалось только дивиться тому, как этот человек всюду успевает.
– Когда начинаете извлечение останков?
Кандауров ненадолго задумался.
– Если по плану, то, скорее всего, завтра после четырнадцати часов. Церковная панихида и официальная церемония перезахоронения назначены на воскресенье, так что тянуть нельзя.
– Я буду присутствовать при вскрытии могил.
– Само собой, – пообещал Кандауров, и мы простились до пятницы.
* * *Вечером того же дня, около восемнадцати тридцати я облачился в бежевый костюм, не без труда повязал галстук и отправился в Центральный парк на свидание с Ириной.
Она слегка опоздала, но я не обратил на это никакого внимания, потому что был искренне рад встрече.
Ира выглядела очень заманчиво, даже если бы не провела последние два часа в парикмахерском салоне: на ней превосходно сидело легкое нежно-розовое платье, которое не слишком строго прикрывало соблазнительную фигурку, оставляя взгляду пару чудных лазеек. Белые босоножки на высоком каблуке подчёркивали стройность её ножек, а они, как я вскоре убедился, казались привлекательными не одному мне.
– Где вы сломали руку? – спросила первым делом Ира, и от её заботливых интонаций у меня дрогнуло сердце.
Понятное дело, я не мог сказать, что грохнулся в машине с моста.
– Проклятый эскалатор! – коротко соврал я, и на этом тема моей повреждённой конечности была полностью исчерпана.
Потом, уже по пути в ресторан, мы говорили о погоде, книгах и кино, словом, обо всём, что никоим образом не касалось дела Александра Гнедина и что может быть интересно двум взрослым людям, относящимся друг к другу с нескрываемой симпатией. То, что я не противен Ирине, легко читалось у неё в глазах, а её искренний интерес к моей персоне приятно щекотал самолюбие, заставляя, то и дело, удерживаться от хвастовства!
Выбранный нами ресторан носил странное название «Одинокий Орфей». Нестандартный брэнд, кажется, лишь добавил популярности этому заведению – в вечерний час, просторный и уютный зал был заполнен весёлой, хорошо одетой публикой и нам с Ирой пришлось хорошенько покрутить головами, высматривая свободный столик.
Скажу сразу, что поварам «Орфея» можно было бы смело доверить кухню в любом первоклассном ресторане на Тверской или Арбате, а здешние официанты приятно удивили своей предупредительностью и отточенными манерами.
Мы и не заметили, как перешли с Ирой на «ты». Мне нравилось, что она ведёт себя абсолютно естественно, а непритворность её суждений по самым разным вопросам просто подкупала, выдавая в ней человека думающего, причём, думающего неординарно.
После салатов и закусок, после разговоров о фильмах Формана и удачных ролях Янковского, мы выпили превосходного «Bordeaux» французского разлива.
– Такое вино я уже однажды пила в Лондоне, – мечтательно сказала Ира, наслаждаясь ароматом напитка.
Вероятно, у меня был достаточно заинтригованный вид, потому что Ира смущённо улыбнулась и потом рассказала о своей двухмесячной командировке в Великобританию, где она изучала современные методики преподавания английского, а также оттачивала педагогическое мастерство на студентах тамошнего университета.
– В Ливерпуль ездила? – с любопытством спросил я.
– Грех было не воспользоваться возможностью, – улыбнулась Ира, обозначив таким образом своё отношение к «Битлз».
Когда мы отведали жаркое из кабана, я рискнул спросить её о прошлом браке, хотя и чувствовал, что это в корне противоречит правилам хорошего тона.
– Моё замужество напоминает неудачно проведенный отпуск, – задумчиво проговорила Ира, медленно вращая в руках бокал с вином. – До него – масса надежд и ожиданий, а после – ощущение, что поехала не туда и не с тем.
– Сколько длилось удовольствие?
Ира вздохнула:
– Мы развелись через три года, когда поняли, что ошиблись друг в друге, а Сашка уже не сможет склеить наш брак.
Я слушал её рассказ о неудавшейся семейной жизни и в очередной раз поймал себя на мысли, что Ира нравится не только как женщина, с которой хотелось бы поскорее очутиться в одной постели.
Мне не удалось поразмышлять на эту тему, потому что Ира тоже решила кое-что уточнить.
– Твоё «удовольствие» длилось дольше трёх лет? – неожиданно спросила она и, признаться, я не сразу понял о каком удовольствии идёт речь.
К счастью, к этому моменту я выпил совсем немного.
– Как ты догадалась, что я был женат? – ответил я вопросом на вопрос.
Ира звонко рассмеялась.
– У разведённых мужчин это на лице написано! Главное, суметь прочитать, – отшутилась она, а потом, посерьёзнев, добавила. – Не представляю, что когда-то ты долго ходил в холостяках.
– Почему? – искренне удивился я.
– Ты не похож на бабника!
– А как же после развода?
– Потом тебя удерживал опыт, и ты сказал себе, что больше никогда не повторишь ошибку, – Ира говорила всё это уже без улыбки. – Итак, вы прожили вместе…
– Почти десять лет, – сознался я, разглядывая черенок мельхиоровой вилки. – Во всяком случае, мало не показалось!
– Думаешь, она тебя не любила? – осторожно спросила Ира.
Я пожал плечами:
– Не знаю, но на развод подала именно она.
Ира не сразу решилась задать следующий вопрос.
– Скандалы устраивала?
Я грустно кивнул:
– Почти по расписанию. Она не смирилась с тем, что угрозыск работает не только по будням.
Я угадал очередной вопрос, прежде чем Ира раскрыла рот.
– Сыну восемнадцать и он живёт с моей бывшей женой и отчимом. Самостоятельный парнишка, – не без гордости добавил я.
К счастью, наши взаимные откровения по поводу семейного прошлого длились недолго.
В ресторане играл неплохой оркестрик, и вскоре Ира потащила меня танцевать. Я почти не сопротивлялся, в основном потому, что звуки негромкой щемяще-нежной мелодии обещали более близкое знакомство с моей привлекательной спутницей.
Наверное, танцы, вроде того, что мы тогда танцевали, специально придуманы для максимального сближения прежде малознакомых людей, чтобы дать им возможность почувствовать друг друга накоротке и оценить перспективу.
Мы оценили её скорее, чем это можно было предположить, когда оркестрик едва заиграл второй куплет. Я поцеловал Иру, и она ответила таким томительным и сладким поцелуем, что у меня от восторга перехватило дыхание и пошла кругом голова.
– Кажется, я смог бы обойтись и без десерта, – шепнул я своей подруге, но Ира вновь прижалась ко мне своими соблазнительными губками и не позволила развить мысль.
Когда мужчина осознаёт готовность женщины разделить с ним постель, его рука инстинктивно тянется к груди партнёрши, стремясь утвердиться на завоёванных позициях. Стоило немалого труда остановить ладонь в нескольких сантиметрах от желанной цели, хотя, подозреваю, что Ира сейчас простила бы мне эту вольность.
Женщины относятся к десерту гораздо серьёзнее мужчин, и моя подруга не была исключением, хотя наверняка заметила, что я уже завёлся.
Ира с наслаждением вкушала превосходное мороженое со взбитыми сливками, шоколадом, орехами и массой других вкусностей, пока я просто любовался её лицом, руками и удивительно красивыми пальцами, которым позавидовал бы любой пианист.
Мы уехали из ресторана минут через сорок, поймав на проспекте свободное такси. Ира настояла на том, чтобы мы отправились к ней, потому что испытывала явное предубеждение в отношении гостиниц и гостиничных номеров.
– Не беспокойся, Сашка у моих родителей, так что нам никто не помешает! – шепнула она, когда мы уселись на заднее сидение «Волги».
Я и не беспокоился, потому что в следующую минуту уже вновь целовал Ирины губы, а моя правая рука уверенно знакомилась с её невероятно притягательной грудью.
Пятничное утро я встретил в великолепном расположении духа, невзирая на чёртов гипс, который прошлой ночью помешал продемонстрировать всё, на что я способен.
Ира встала на час раньше и, судя по всему, возилась на кухне с завтраком.
Я не мог больше терпеть это безобразие и вскоре уже обнимал её здоровой рукой, легонько прижав спиной к дверце холодильника.
