Я остолбенела.
– Третье? И ты мне ничего не сказал?
– Прости. Я должен был сказать, но не мог… Первый раз это произошло, как только тебя арестовали. Буквально на следующий день. Явыходил на улицу отсюда, из офиса. Шёл к машине. Один. Мимо промчался мотоцикл, на нём было двое подростков. Лица я не успел разглядеть. В меня выстрелили один раз, но промахнулись. Пуля ударила в стенку рядом. Они умчались. Я думал, что это случайность, подростки балуются, но потом…. Потом – на даче. Когда ты уже была со мной. Помнишь запах гари?
– Да, конечно. Я думала, где-то пожар…
– Этобыл не пожар. Возле ворот взорвали мою машину. Она и горела. Я чудом не пострадал. Очевидно, они не рассчитали время, и взрывное устройство сработало раньше, чем я приблизился к машине. Тогда я здорово перепугался. И вот третий раз теперь.
– Поэтому на даче была такая усиленная охрана?
– Да. Но, как видишь, и охрана не помогла.
– Ты знаешь, почему?
– Причин много. Мне трудно выделить одну из них.
– Ты получал какие-то угрозы, предупреждения?
– Нет. Ничего, абсолютно!
– Даже последвух не сработавших покушений?
– Нет.
– Кто-то должен тебе деньги?
– Многие. Но я не думаю, что эти люди способны меня убить.
– А что думает по этому поводу Никитин?
– Ничего не думает. Он молчит. Ты же его знаешь! Он такой скрытный. Пока не распутает узел, не скажет ничего. Но мне и неважно, что он распутает! У меня есть выход!
– Какой же?
– Мы с тобою уедем заграницу, пока страсти не утихнут! Скроемся, далеко! Теперь у тебя новый паспорт, ты сможешь выехать. Мы пересидим где-то поблизости, пока Никитин их не найдёт! Что скажешь?
– Вариант отличный!
– Ты поедешь со мной?
– Конечно, поеду! Куда угодно. Как только ты полностью поправишься.
– Я знал, что ты меня не предашь!
– Я поеду с тобой куда угодно! Всё к лучшему. Небольшой отпуск нам не повредит.
Через несколько дней Никитин явился к нам в дом. Мы безвылазно сидели на даче. К нашему отъезду не было никаких препятствий. Рыжик чувствовал себя намного лучше, да и Никитин не возражал. Он говорил по этому поводу так:
– С глаз долой – и нам хлопот меньше! Уедете, и нечего будет расследовать. Да управление вынесет вам особую благодарность! У нас и так забот полон рот!
Рыжик с надеждой спрашивал:
– С глаз долой – из сердца вон? Можно надеяться?
– Ну, кое-кого я из сердца не выкину, – отвечал Никитин, – если выкину – будет ещё больше хлопот!
И я не понимала, смеётся ли он или говорит серьёзно, и почему-то очень хотела понять…
Рыжик выбрал Стамбул. Я спросила:
– Почему Стамбул?
– Ну, не знаю… Просто мне нравится… Там легко затеряться, и отсюда недалеко. Да и не так дорого. Можно остановиться в небольшом отеле надолго. И тихонько спрятаться среди челноков.
Я была в Стамбуле. С моей точки зрения, это грязный и шумный город с узкими кривымиулочками. Я чувствовала себя неуютно в разношёрстнойгромкоговорящей толпе, и этот город навечно стал ассоциироваться у меня с базаром. Меня несколько шокировал выбор Рыжика, но я решила смолчать. Он занялся быстрым оформлением загранпаспорта на имя Вероники Липинской, визы и билетов на самолёт.
Через несколько дней после выстрела явился Никитин. Он разговаривал с нами вместе, потом тихонько отвёл меня в сторону и намекнул: «нам надо срочно поговорить». Я сказала Рыжику, что мне нужно в город за покупками и Никитин меня подбросит. Рыжик не возражал.
Когда мы вышли из дома, я аж присвистнула: до чего шикарная тачка у этого мента! Он заметил мой взгляд и ехидно прокомментировал:
– Да, на зарплату такую не купишь. Видишь, как выгодно брать взятки? Машина заработана нечестным путём!
Я рассмеялась. Для меня уже стёрлись все грани. Честным, не честным – какая разница? Особенно теперь. Через несколько километров он остановил машину возле лесопосадки, съехав с трассы. Я поняла, чторазговор предстоит серьёзный. Невероятно серьёзным и напряжённым было его лицо.
– У меня естьдля тебя сногсшибательная новость! Ты будешь поражена. По-настоящему, мне не следовало бы это говорить…
– Зачем же хочешь сказать?
– Ты в опасности. Ты будешь в опасности, как только услышишь. Но ты не сможешь её избежать.
– Говори. Меня не испугаешь. Я уже прошла огонь и воду..
– А медные трубы ещё предстоят. Ладно, слушай. Вчера пришло заключение экспертизы. Пули, выпущенные в твоего любовника, выпущены из того же пистолета, из которого стреляли в Марка Кречетова.
Я действительно обомлела. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы всё осознать.
– Этоточно?
– Нет никаких сомнений. Это очень точное заключение. В него стреляли из того же пистолета, что и в Марка Кречетова.
– Значит… ты хочешь сказать, что он связан с делом Гароева?
– Да. Наберись мужества. Это ещё не всё. У твоего любовника с Гароевым были общие дела. Наркотики. Он также связан с цепью. Он продавал наркотики в своих заведениях. Раньше с Гароевым. А теперь один.
– Почему же вы выпускаете его заграницу?
– Потому, что у нас нет доказательств! Ни одного! Ни единого! Мы знаем, мы прослеживаем его контакты, но доказать ничего нельзя.
– А раньше прослеживали контакты?
– Нет. Начали только теперь.
– Ты предполагаешь, что он связан с убийством Гароева?
– Я не знаю. Это возможно.
– И ты думаешь, что я в опасности, стоит мне узнать? Я тебя разочарую! Я и без тебя знала, что он связанс Гароевым. И про наркотики тоже знала. Уже давно. Он сам мне сказал. Я не такая дура, как кажется. Скажу больше: я подозревала, что он убил Гароева. У него был долг. Но он вернул деньги, а значит, у него не было причин убивать. Никаких. Кроме этого, вспомни: на него было три покушения!
– Не три. Два.
– Как это два? Выстрелы подростков, поджог машины и теперь…
– Первого покушения не было. Мы задержали этих подростков. Два парня пятнадцатилет обкурились и решили строить из себя крутых. Отец одного из них – работник милиции. Парень стащил у отца пистолет, они сели на мотоцикл и стреляли простов воздух. А твой любовник случайно выходил из дверей в тот момент. Тут всё чисто. Случайное стечение обстоятельств. Никто не собирался его убивать.
– А поджог?
– Поджог имел чисто психологический эффект. Вряд ли этот крошечный взрыв был настроен на смерть. Скорей всего, просто предупредить, запугать…
– Значит, тыне подозреваешь его в убийстве, а думаешь, что за ним охотится тот или те, кто убил Гароева?
– Да. Именно так. Поэтому, с одной стороны, будет лучше, если вы временно скроетесь в другой стране, а с другой – опасность будет угрожать непосредственно тебе. С двух сторон сразу: от него и убийцы. Скажи мне правду: неужели ты так сильно его любишь?
– Не знаю. Но я должна пройти с ним всё. До конца.
– Почему? Что он для тебя значит?
– Зачем ты спрашиваешь обэтом?
– Ответь!
– Нет. Я не буду тебе отвечать. Мы здесь не у тебя в кабинете. И я не на допросе. И за отказ от дачи показаний мне не грозит статья. И мои чувства совершенно не связаны с этим делом.
– А я спрашиваю не ради дела. Ради себя!
– Я знаю. Я всё поняла в самом начале.
– Не думаю. Слишком много всего понимать…
– Много. Только не для меня. Я прошла всё, до глубины. И это ятоже знаю. Только вот сейчас не знаю, что тебе сказать.
– Если ты его любишь, я буду знать: ты вернёшься сюда, но не ко мне. И я ничего не смогу сделать. Но может быть и другой вариант: ты вернёшься сюда ко мне.
– Сейчас я ничего не могу сказать. Только одно: мывернёмся к этому разговору только тогда, когда между нами не будет стоять убийца Гароева. И Ольги. И я стану Тимошиной, а не Липинской.
– Этобудет не скоро.
– Неважно. Всё остальное может подождать.
Мы смотрели друг на друга, как два человека, заблудившихся посреди шумной толпы, и оба чувствовали окутывающую нас нелепость. Я была благодарна ему за то, что он лишь глазами выражал всю массу охвативших его чувств. Он не протянул ко мне руки. Не дотронулся, не обнял. И это было самым лучшим, что онмог сделать. Это доказывало всю серьёзность его чувств. Ту серьёзность, о которой стоило задуматься, когда всё будет в прошлом. Он сказал:
– Я никогда больше не посажу тебя в тюрьму!
– Какое странное признание в любви!
– Этоне признание в любви. Я ничего не говорил о любви, и тыещё не знаешь обэтом. Ты поймёшь потом, если захочешь, как я умею любить.
Стало темно. Наверное, мы сидели много долгих часов. Он протянул мне мобильный телефон.
– Этотебе. Возьми. Сейчас мы вернёмся обратно. Обещай, что будешь звонить мне ежедневно, три раза в день. И сразу позовёшь на помощь, если что-то случится. Помни: я рядом. И я приду на помощь всегда. Мы больше не увидимся до твоего отъезда. Заклинаю: будь осторожна. Следи за всем, следи за собой, не рискую понапрасну. Говори мне обо всём, что ты делаешь. Я буду хранить тебя.
– Ты зря волнуешься. Всё будет в порядке.
