Такие, как я, — теневые хозяева жизни. Назовите нас кукловодами, это будет ближе к истине. Думаете, хозяин — вот этот примелькавшийся вам олигарх с его партией, телеканалом и другими сферами влияния? Или тот, другой, тоже всем известный, с его нефтью и энергокомплексами? Нет. Хотя именно их показывают по телевизору. О них пишут в газетах и глянцевых журналах. Они на виду. Но это необходимо, ведь нельзя совсем отбирать у вас образ врага. Враг должен быть конкретен и знаком, вы же привыкли, вас так дрессировали несколько десятилетий. Иначе вы начнете искать его, заполняя пустоту, и черт знает что найдете…
А настоящие хозяева всегда в тени. Им не нужна слава, мешает свет. Настоящие — это те, для кого нет вообще ничего невозможного. Нас немного. Мы друг о друге все знаем, но никогда не встречаемся: незачем. И не воюем почти, потому что таким гигантам это невыгодно. Так, щипаем друг друга по мелочам, будто в шахматы играем. Мы ведь как пауки… Сидишь тихо, в углу, и контролируешь весь мир через свою паутину. Главное неудобство, которое мы можем причинить таким же, как мы сами, — это обрезание паутинных ниточек. То есть перекрытие информационных каналов, сброс с доски фигур-марионеток.
Думаете, Вадим Бегун был отравлен лишь потому, что оказался невольным свидетелем убийства Шпилько, то есть уничтожения очередной пешки? Или затем, что мне нужен был его алкогольный бизнес? Вовсе нет, или, вернее, не только. Просто он оказался звеном в цепи влияния на партию моего конкурента, а эта партия в последнее время становилась слишком сильна. Нарушала существующее равновесие. И я это звено убрал, равновесие восстановил. Обрезал ниточку у своего коллеги-конкурента. А бизнес отобрал уже просто для порядка, чтоб ничего не пропадало. Больше для удовольствия. Ну, тут можно обойтись без утомительных подробностей, вы же все сами понимаете. Мои юристы работают с людьми, в данном случае с вдовами, и все сводят к общей выгоде. То есть к моей.
Таким образом могу без ложной скромности сообщить, что существующий порядок жизни установлен мной. Я — творец мироустройства. Примерно как писатель — творец для своих персонажей. Я сочинил вас и вашу жизнь, все вы — мои действующие лица. Один я знаю, что вам нужно для счастья. И это счастье даю кому следует, в строго отмеренной дозе.
— Если вы так всесильны, что ж вы сидите тут? — спросила Вера Лученко, которой порядком уже надоела эта исповедь с оттенком маниакальности. — Застряли на Ситцевом, в роли заштатного директора?
Хромченко с готовностью закивал, будто ждал вопроса.
— Здоровье плохое, уважаемая…
— Да уж, — хмыкнула Вера, — его ни за какие миллионы не купишь.
— Зато купить можно самых лучших врачей и их рекомендации. Еще в детстве я переболел туберкулезом, еле выжил. С тех пор доктора советуют мне постоянно быть на свежем воздухе. Да так и проще: никто никогда не заподозрит во мне всесильного миллиардера. Иначе, согласитесь, покоя бы не было.
«Привираешь, всесильный, — подумала Вера. — Тебе здесь просто удобно. Директор пионерлагеря стал богачом… Уж не оттого ли, что подслушивал и потом шантажировал отдыхающих на своей элитной базе? Это первые деньги. А потом ловко присваивал бизнес тех, кто умирал… Затем сам стал организовывать «несчастные случаи» бизнесменам. Вот и твой капитал…»
— А теперь вы обретете покой, всесильный?
— Да. Собственно, уже обрел. Вы не особенно мне и помешали, я вас вовремя остановил. Но могли помешать в будущем. А я хочу управлять своим будущим, как и настоящим.
— Значит, вы обо мне все знаете.
— Именно. Я в курсе, что случилось с теми, кто не воспринимал вас всерьез. Если уж вы этим львовским Кинг-Конгом вертели как хотели… Это удивительно. Он ведь совершенно неуправляем. Кроме того, один сильный человек из Крыма говорил, что не хотел бы иметь вас в противниках. И еще… Можно всех перечислить. А вот я с вами справился. И теперь меня будут еще больше уважать и бояться.
* * *Боль завладела всем телом Андрея. Казалось, если не двигаться — она отпустит.
«Надоело все…» — промелькнуло у него в сознании. Хочется лежать. Слишком много движений. Как это хорошо — не шевелиться. Лежать на песке и слушать, как мелкие речные волны шуршат, набегая на песок.
Шшшш…
Шшшшшшшшш…
Жарко. Светло даже с закрытыми глазами.
Под веками ритмично пульсируют овалы. Оранжевые с зелеными ободками.
…Это продолжалось не дольше секунды. А может быть, вечность.
Потом в оглохшем ухе зазвучал голос Веры:
«Ищи меня… Ищи меня».
Ладно, пусть он умрет. В конце концов, согласно самурайскому кодексу чести, смерть в поединке — наивысшее достижение. Воин готовит себя именно к такому исходу… Но Вера? Что с ней будет? Что с ней делают где-то здесь уже сейчас? Как можно оставить ее одну?!
Он не имеет права уйти. Оказывается, умереть с честью — этого мало. Ни к чему кричать с пафосом: «Я сделаю или погибну!» Сделай. Если погибнешь — предашь ее.
Надо встать и любой ценой выжить. Пробиться. Любой ценой!
Двинятин снова вспомнил тюремную «гасилку», тот урок, который преподал ему львовский убийца-маньяк. Напряг все мышцы и тут же расслабил.
Он превратился в загнанного зверя.
Загнанный зверь не чувствует боли.
Он будет кусать и рвать, даже намертво схваченный капканом.
…Тяжело дышащий, насквозь мокрый от пота, весь в прилипшем песке Зипун видел, что его противник лежит на боку, слегка закатив глаза.
— Кровь, — сказал один из парней, показывая пальцем вниз.
Из уха Андрея вытекала тонкая алая струйка.
— Готов, кажется… — произнес кто-то.
Хобта стоял, массируя локти и кисти рук, морщась и часто дыша. Ярость входила в берега. Он все-таки лучший!..
Он велел:
— Проверьте, что с ним. Если еще дышит — в наручники и на яхту. Если нет… — Зипун пожал плечами.
Парни склонились над Двинятиным. Один перевернул тело, второй придвинулся к мотнувшейся голове, чтобы послушать дыхание.
Лежавший на земле человек внезапно будто взорвался. Взметнулись его руки, ноги, он почти исчез из поля зрения, миг — и зажатая в его пальцах деревяшка, короткий обломок ветки, воткнулся в глаз тому, кто склонился над ним. Схваченный другой рукой осколок бутылочного стекла, каких немало валяется на любом пляже, до крови стиснутый в пальцах, полоснул по шее второго — брызнул кровавый веер. Капли еще не долетели до земли, а Двинятин уже впечатал ступню в подмышку третьего и изо всех сил дернул его руку к себе. Раздался тошнотворный хруст, рука выскочила из плечевого сустава. Кто-то из изувеченных взвыл высоким голосом…
А он уже не просто стоял в полный рост — он летел к Зипуну, как снаряд, он не ждал ни мгновения, двигаясь со звериной немыслимой скоростью. Зипун лишь полшага навстречу Двинятину успел сделать — а тот уже был возле него, прыжком оказался рядом. Замахнулся, будто бьет его в лицо, а когда тот закрылся — резко, со всей силы ударил в солнечное сплетение. Тут же перекатился-отпрыгнул вбок, и вовремя: кто-то из оставшихся сзади бойцов начал стрелять. Согнувшийся от боли Хобта получил пулю от своего в верхнюю часть груди. Отшатнулся, кровь толчком выплеснулась из раны.
Двинятин в это время подобрал брошенный накануне Зипуном пистолет и из положения лежа открыл стрельбу. Тах! — тах! — тах!.. Один парень упал на землю, двое зажали руками простреленные ноги, закачались, сели. Оставшиеся три «рыбака» замерли и попятились под прицелом.
Секунд пять, может, прошло с момента, когда над Двинятиным склонились, а он уже уложил шестерых и овладел ситуацией. Сейчас… Только положить этих дураков лицом вниз, чтобы не мешали… Оставался еще Зипун, правда, раненый, но это ему могло и не помешать…
Однако Тарас Хобта не обращал внимания на Двинятина. Он сидел на земле, сосредоточенно обхватив себя руками за грудь, и тело его сотрясалось в мучительном кашле.
Вдруг что-то вокруг изменилось. Мелькнули тени над головой, послышался треск приминаемой травы. Мужчины подняли головы — и изумились: все небо закрыла стая птиц. Голуби и вороны с хриплым карканьем неслись прочь с острова. Сзади, ломая кусты, выскочила стая бродячих псов. Они пронеслись мимо и бросились в воду, погребли от берега. За ними тяжело протопал огромный доберман и тоже плюхнулся в Днепр. Издалека донеслось истерическое ржание лошадей. Какие-то то ли мыши, то ли бурундуки заметались под ногами. Паника охватила всех животных на острове!..
Андрей, хорошо знакомый с поведением четвероногих и птиц, встревожился. Что-то стряслось, но что? Что еще должно случиться в этом проклятом месте?!
Издалека, от ограды бежали несколько молодых людей в черных футболках. Один по пути упал и остался лежать, другие с криком запрыгнули в реку. Андрей заметил, что кожа у них красная и лоснится.
