Женева неуверенно посмотрела на письма.
– С ними ничего не случится.
– Хорошо. – Она передала их Мэлу Куперу.
– Хочешь, сделаю тебе копии? – сказал он, глядя на ее встревоженное лицо.
Женева как будто смутилась.
– Да, можно. Просто… ну вы понимаете, они вроде семейных реликвий.
– Все понятно.
Он сделал ксерокопии и отдал ей. Девушка аккуратно сложила листки, спрятала к себе в сумочку.
У Белла зазвонил сотовый, он ответил и, послушав недолго, сказал:
– Отлично! Как можно скорее везите сюда. Очень признателен. – Он продиктовал адрес Райма и отключился. – Звонили из школы. Нашлась запись с камеры наблюдения на то время, когда соучастник объекта едва не подобрался к Женеве на школьном дворе. Сейчас привезут.
– Бог ты мой! – с кислой гримасой выговорил Райм. – Хотите сказать, у нас появилась реальная зацепка? Которой меньше ста лет?
Белл взял рацию и по шифрованному каналу сообщил Луису Мартинесу о дальнейших планах. Затем связался с Барб Линч, которая дежурила на улице у дома Женевы. Та доложила, что на улице все чисто.
Наконец Белл щелкнул по кнопке громкоговорителя на телефоне и позвонил Женеве домой, проверить, на месте ли ее дядя.
– Как она? – спросил дядя Уильям.
– В полном порядке. Мы скоро вернемся. У вас все нормально?
– Так точно, сэр, все хорошо.
– Родители не звонили?
– Ее старики? Ах да, звонил мой брат, они в аэропорту – снова какая-то задержка. Но скоро должны будут вылететь.
Раньше Райм сам часто летал в Лондон на консультации со Скотланд-Ярдом и другими европейскими полицейскими ведомствами. Путешествовать за океан было не сложнее, чем слетать в Чикаго или Калифорнию. Теперь, после одиннадцатого сентября, все изменилось. Добро пожаловать в новый мир международных авиаперевозок. Его злило, что родители девушки так долго не могут добраться домой. Она, конечно, взрослая не по годам, но все равно ребенок, и ей лучше быть рядом со старшими.
Из рации Белла послышался треск, и сквозь статические помехи донесся голос Мартинеса:
– Босс, я на месте. Машина у входа, дверь открыта.
Белл выключил приемник и повернулся к Женеве:
– Мисс, выходим, как будете готовы.
* * *
– Вот, держи.
Эти слова Джон Эрл Уилсон адресовал Томпсону Войду, сидевшему в отдельной кабинке ресторанчика на Брод-стрит в центре Манхэттена.
Худощавый белый парень в бежевых джинсах не первой свежести протянул Бойду сумку.
Уилсон уселся напротив. Бойд разглядывал содержимое сумки. Внутри была большая коробка из-под источника бесперебойного питания, рядом с ней – пакет с надписью «Данкин Донатс», хотя сейчас в нем лежали явно не пончики. Уилсон любил использовать упаковку из-под фаст-фуда – вощеная бумага хорошо защищала от сырости.
– Перекусим? – спросил Уилсон, глядя на проплывающую мимо тарелку салата. Он был голоден. Они с Бойдом часто встречались в кафе и ресторанчиках, но вместе никогда не обедали. Больше всего Уилсон любил пиццу и содовую, ел в одиночестве в своей однокомнатной квартирке, под завязку набитой инструментами, проводами и компьютерными чипами. Неужели Бойд за все услуги не угостит его хоть каким-нибудь сандвичем?
– Через минуту-две я ухожу, – ответил киллер.
На столе перед ним стояла тарелка с недоеденным кебабом. Уилсон надеялся, что Бойд предложит остатки ему, но тот лишь улыбнулся официантке, которая подошла, чтобы забрать тарелку. Улыбающийся Бойд! Что-то новенькое. Хотя, надо признать, от такой улыбочки мурашки по коже.
– Тяжелая, а? – спросил Уилсон, взглядом указывая на сумку.
– Да.
– Думаю, ты оценишь.
Он гордился тем, что умел делать, и сухость Бойда его раздражала.
– Ну что, как продвигается дело?
– Продвигается.
– Все нормально?
– Есть небольшие заминки. Вот почему… – Не договорив, Бойд кивнул на сумку. Он принялся насвистывать, попытался подобрать мелодию из динамика наверху. Какая-то причудливая этническая музыка: что-то индийское или пакистанское. Тем не менее Бойд сумел попасть в такт. Что-что, а убивать и свистеть он умел.
Официантка с грохотом уронила в мойку поднос с тарелками. Когда посетители повернули на звук головы, Уилсон почувствовал легкое постукивание по ноге под столиком. Нащупав конверт, он быстро сунул его в карман расклешенных джинсов. Для пяти тысяч долларов конверт казался на удивление тощим, но Уилсон знал: там вся сумма до последнего цента. В этом Бойду было не отказать: он всегда платил аккуратно.
Прошло несколько секунд.
Значит, есть вместе они снова не будут. Остается только сидеть и глотать слюну, пока Бойд попивает свой чай… При том, что «через минуту-две» ему надо идти.
Что за дела?
Вопрос задавать не пришлось. Посмотрев в окно, Бойд проследил взглядом за битым белым фургончиком, который, сбросив скорость, повернул в переулок, ведущий к задней стороне здания. Уилсон успел заметить водителя: щуплый мужчина, смуглый и с бородой.
Бойд не отрывал от машины глаз. Когда она скрылась за углом, он встал и поднял тяжелую сумку. Оставил на столе деньги, чтобы расплатиться по счету, кивнул Уилсону и пошел к двери. Остановился, посмотрел назад.
– Я тебя поблагодарил?
Уилсон удивленно моргнул:
– Ты… Что-что?
– Я тебя поблагодарил? – Он кивнул на сумку у себя в руке.
– А-а, нет.
Чтобы Томпсон Бойд улыбался да еще и благодарил… Не иначе крышу снесло от полнолуния.
– Я очень тебе признателен, – сказал киллер. – В смысле за весь твой труд. Серьезно.
Слова прозвучали наигранно, как у плохого актера.
Затем, что было не менее удивительно, он подмигнул на прощание официантке, вышел на оживленную улицу и свернул в переулок, ведущий к задней стороне здания.
На Сто восемнадцатой улице Роланд Белл плавно остановил новый «форд» напротив дома Женевы.
Со своего наблюдательного поста, из «шевроле», в котором Белл вез Женеву от дома ее двоюродной тетки, Барб Линч кивком подала ему знак. Он быстро провел Женеву в подъезд, поднялся по лестнице до квартиры. Открыл дядя Уильям; он обнял племянницу и пожал Беллу руку, благодаря за то, что о ней так беспокоятся, после чего вышел, сказав, что ему нужно в магазин.
Женева ушла к себе в комнату. Заглянув туда, Белл увидел, что девушка сидит на кровати и что-то ищет в открытой сумке.
– Мисс, я могу быть как-то полезен? Есть не хочется?
– Нет, я порядком устала, – сказала Женева. – Пожалуй, займусь сейчас уроками, может, немного вздремну.
– Верная мысль. После всего, что вам пришлось пережить.
– Как офицер Пуласки? – спросила Женева.
– Я недавно разговаривал с его начальником: по-прежнему без сознания. Врачи не могут сказать, что с ним будет. К сожалению, другими вестями порадовать не могу. Я собираюсь попозже его проведать.
Девушка достала какую-то книгу и протянула ее Беллу:
– Передадите ему от меня?
Детектив взял книгу.
– Разумеется, обязательно… Только вот… не знаю… Даже если он и очнется, вряд ли будет в состоянии сам читать.
– Будем надеяться на лучшее. Если он очнется, может, кто-нибудь ему почитает. Ему это может помочь. Ну знаете, послушать историю. И еще скажите ему или его родным, что внутри есть талисман на удачу.
– Вы очень добры, мисс.
Белл закрыл дверь и прошел в гостиную. Позвонил сыновьям и сказал, что скоро будет дома. Потом связался со своими людьми на всех постах, которые доложили, что все спокойно.
Усевшись в гостиной, он стал дожидаться дядю Женевы, надеясь, что тот купит побольше продуктов: его бедную племянницу явно не мешало подкормить.
Алонсо Джаксон медленно продвигался к дому Женевы Сеттл по узеньким переулкам, зажатым между городскими домами Западного Гарлема.
Однако сейчас он был не Джакс-заключенный с походкой подстреленного, не кровавый король граффити из Гарлема прежних дней, а безымянный придурковатый бродяга в затертых джинсах и сером свитере с украденной из универмага тележкой, набитой туго свернутыми газетами и пустыми банками из мусорного бака. Он не рассчитывал, что кто-то купится на такую уловку, увидев его вблизи, – для заурядного уличного бомжа Джакс выглядел слишком уж чистым. Но ему и не требовалось одурачивать всех подряд, только некоторых, например, тех копов, что стерегли Женеву.
Из одного переулка через дорогу – в другой. До задней двери дома, который показал ему этот засранец – Кевин Чини, оставалось около трех кварталов ходу. Приличное место, черт бы его побрал. На душе снова стало дерьмово, вернулись горькие воспоминания о собственных рухнувших планах обзавестись семьей.
«Сэр, я должен с вами поговорить. Мне жаль, но ваш мальчик… Нам не удалось его спасти». – «Мальчик?» – «Я сожалею, сэр. Мы сделали все возможное, уверяю вас, но…» – «У меня мог быть сын…»
