– Ты мне уже второй раз об этом говоришь. Остановись, а то из цариц сразу станешь базарной бабой.
– Значит, ты отказываешься платить? Что ж, это не в первый раз.
– Я не отказываюсь.
Он встал и направился к креслу, где оставил свою одежду.
– Ты куда? – приподнялась на локте Алина.
Из внутреннего кармана пиджака он достал пистолет, снял его с предохранителя и повторил:
– Я не отказываюсь...
* * *
Андрей Котяев раздвинул тяжелые портьеры: вставало солнце, день выдался ясный, и ему было спокойно. Алина лежала на кровати, казалось, что она уснула. Крови вытекло мало, выстрел был точный, прямо в сердце, и всего один, второго ему не потребовалось. В спальне пахло ее духами.
Он старался на Алину не смотреть, после смерти она подурнела и постарела. Было обидно, что из-за этой женщины погибло столько неплохого народу. Еще обиднее, что из-за нее погиб Эдик Мотало, великий человек, и мизинца которого Алина Вальман не стоила. Но теперь все ее психологические эксперименты над людьми окончены, а последний явно был неудачен.
Делать ему был нечего, и торопиться некуда. Он подошел к комоду из красного дерева, открыл один из ящиков. Среди обычной женской чепухи нашел листок бумаги, развернул и прочитал:
«В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу из жизни добровольно, без всякого принуждения».
Подписи не было, даты тоже, а написано от руки. Похоже, это был черновик, автор текста сама Алина, она же писала. Ване Курехину текст не диктовали, он его старательно списал с образца. Это и была единственная ошибка Алины Вальман. Она предусмотрела все, и привлечь ее к уголовной ответственности было невозможно, сама она никого не убивала. Но черновик ей оставлять не следовало. Он нашел его ночью, когда она вышла в ванную комнату, совершенно случайно, и тут же принял решение.
Записку он положил на туалетный столик. Потом взял пистолет и вложил ей в руку, сжав пальцы, чтобы на рукояти остались четкие отпечатки. Он делал это машинально, до конца не уверенный в успехе. Но попытаться можно.
После всего этого Андрей Котяев достал из кармана мобильный телефон и позвонил Феофанову. Было утро, половина седьмого и Сашок, само собой, начал ругаться.
– У нас труп, – сказал он, и сам не заметил этого «у нас».
– Где? – оторопел Сашок.
– Алина Вальман... В общем, она умерла.
– Что, тоже застрелилась?
Он молчал.
– Ну ты даешь! Сейчас приеду.
Когда прислуга заступила на работу, дом уже был полон народу. Охранник угрюмо оправдывался:
– Она меня отпустила. До утра.
– Ты уверен, что отпустила? – пытался нажать Феофанов.
– Уверен.
То же сказали горничная, кухарка и садовник. Приехавший на место происшествия следователь, тот самый, молодой да ранний, без особого рвения допросил единственного свидетеля: старшего оперуполномоченного Андрея Котяева:
– И все-таки: что здесь случилось?
– Алина Вальман была моей любовницей. Но в последнее время у нее была депрессия.
– Из-за чего?
– Из-за подруги, которую я недавно задержал. Та призналась в нескольких убийствах и теперь получит пожизненное. Алина боялась, что и ее тоже привлекут. Она вообще была странная. Я бы даже сказал: не в себе. Я пришел вчера, чтобы ее утешить, и вроде бы все было нормально. Но когда я уснул, она взяла мой пистолет и застрелилась.
– А пистолет ты с собой зачем взял?
– По недосмотру. Я ж не знал.
– Плохо. – Следователь повертел в руках записку. – А почему подписи нет?
– Но почерк-то ее!
– Это экспертиза выяснит.
Эксперта он тоже знал хорошо, с ним всегда можно договориться. А записка и в самом деле написана Алиной.
– Что-то много трупов, – сказал подошедший к ним Сашок Феофанов. – И в записке каждый раз один и тот же текст.
– Это последняя, – сказал он.
– Андрей... – замялся Феофанов. – Отойдем, а?
Они отошли в сторонку.
– Я все понимаю, – Сашок отвел глаза. – Но из органов тебя, скорее всего, выпрут. Зато если с этой бабой что-то не так... ну, ты понимаешь... В общем, спустят на тормозах. Тем более, есть предсмертная записка. Беспорядка в спальне нет, следы борьбы отсутствуют. Твои показания единственные, других свидетелей нет. Мы своих не бросаем.
– Я рассказал все, как было.
– Да я понимаю... А работа... Работа найдется! Будешь возглавлять службу безопасности в какой-нибудь фирме.
– Все может быть.
– Мне нравилось с тобой работать, честное слово! Жаль, что так вышло.
– Ладно, пионер. Руку давай.
Они пожали другу друг руки.
– Ну что, заканчивайте здесь! – заторопился следователь. – Дело ясное: типичный случай самоубийства. Надо установить личность... Тьфу! Личность-то есть! Сообщить родственникам – и в архив! Давайте, заканчивайте, дел по горло!
Андрей Котяев перевел дух. Вроде, прокатило. Не работай он в органах, ему бы это вряд ли сошло с рук. А может, и сошло бы.
Интересно, Алина предполагала такой расклад событий или нет? Но об этом уже никто никогда не узнает.
* * *
– Игорь Михайлович, утренняя газета!
– Я занят!
– Я думаю, вам это будет интересно.
Ты гляди, какая настырная! Копейко с неудовольствием смотрел, как красавица-секретарша идет к его столу. Сказано же: занят! Но едва Игорь Михайлович взял в руки газету, как о делах сразу забыл.
– Ваша бывшая жена застрелилась, – тихо сказала Аня. Она еще не знала, какова будет реакция шефа? Какое надо делать лицо, скорбное или, напротив, радостное?
– А я ведь с ней поспорил на этого мента... – Копейко читал так же быстро, как ел, заметку в газете он проглотил за минуту. – С кого теперь выигрыш получить? А выигрыш немалый.
– Простите?
– Все нормально, – он отложил газету. – Но я не внакладе. От такой болячки избавился, это я про свою бывшую. Так даже лучше. Хотя пришлось вложиться, конвертик-то с деньгами он взял. Я предполагал, что нечто подобное случится, потому и денег ему дал. Как говорится, и вашим и нашим. Пари принял, но играл нечестно. Баба, она и есть баба, а ведь я ей говорил... Жаль, красивая была женщина. Ты, вот что...
– Да, Игорь Михайлович? – Секретарша уловила в голосе шефа знакомые нотки, мгновенно достала из кармана блокнот и приготовилась писать.
– Найди-ка мне его. Этого... как там его? Котяева. Такие люди всегда нужны, а из органов его, скорее всего, выпрут.
– Хорошо. Его вызвать сюда?
– Нет. Назначь ему встречу в ресторане, в том самом. Я с ним побеседую.
Копейко вновь взял в руки газету. Усмехнулся:
– Насколько я знаю Алину, она не могла покончить жизнь самоубийством. Но меня эта версия вполне устраивает. Из роддома не звонили? Как там?
– Сказали: готовят.
– Как только повезут в операционную, вели подавать машину. А раз время еще есть... В приемной у меня народу много?
– Двое.
– Ну, давай. Зови.
И Копейко отложил газету в сторону, не забыл перевернуть ее статьей об Алине Вальман вниз. Это личное. Никто не должен знать, что он интересуется судьбой бывшей жены, а тем более какого-то Андрея Котяева. Это – личное.
Знаки египетской письменности, встречающиеся в тексте
женщина
ребенок, молодой
вельможа
бог, царь
сила; действия, требующие применения силы
есть, пить, говорить, думать, чувствовать и т.п.
враг, пленник
смерть, враг сила; действия, связанные с применением силы
жертвовать, дарить
обнимать
двигаться в обратную сторону
небо, наверху
солнце, свет, время
пустыня, чужеземная страна
город, селение
документ; связывать
веревка и действия с ней
нож, резать
сосуд, вино
множественность
ночь, темнота
