— Что? — воскликнула Мередит. — А он тут при чем?
Испуганный криком лесной голубь выпорхнул из деревьев, громко хлопая крыльями, пролетел низко над головами и приземлился в поле. Своим неуклюжим плотным телом на коротких лапках и дергающейся головкой в белом воротничке он походил на упитанного священнослужителя.
— К убийству непричастен. Хотя следствием установлено то, чего боялась его бабушка. Он местный скупщик краденого, посредник, сбывавший ворованные вещи через своих агентов в баре, где служит. Обычный товар: в основном телевизоры, видеомагнитофоны и прочее. Долгий срок вряд ли его остановит. Будет продолжать свое дело, сменит ассортимент, скорее всего, на огнестрельное оружие. Придется присматривать за Ли Джоссом.
Алан повернулся, прислонился к воротам спиной.
— Вот так. Теперь слово за врачами и за службой исполнения наказаний. Я свое дело сделал. — Он помолчал. — Можно о нас подумать.
Мередит наклонилась, налицо свесились волосы. Она чувствовала, как горят щеки, и злилась на себя за глупый девичий румянец.
— Я люблю тебя, — пробормотала она скорее воинственно, чем страстно. — Не сказала бы, если бы не любила.
— Знаю, что не сказала бы, знаю, что любишь. И я тебя люблю. Поэтому не пойму, в чем проблема, — горестно объявил он.
Известно, что существует проблема, и, может быть, даже известно, в чем она заключается.
Мередит все же попробовала объяснить:
— Я всегда жила самостоятельно. Никогда никому не должна была угождать, кроме самой себя. До встречи с тобой мне некому было помочь в трудный момент. Мои родители были старше, чем у многих моих сверстников. Я всегда с ними крепко дружила, однако не считала возможным обременять их своими нуждами. Поэтому рано привыкла справляться сама. Не научилась совместной жизни. Знаешь, порой этому надо учиться. Инстинкт тут не поможет. Честно признаюсь, я слишком эгоистична.
— Какая чепуха, — тихо пробормотал он, озадаченно тряся головой, но глаза выражали смирение и покорность.
— Ох, не надо! — Тон вышел недопустимо и нежелательно резким. — Я не могу принять на себя обязательства, которые ты хочешь на меня возложить, и мне очень жаль. Это не имеет ни малейшего отношения к моим чувствам к тебе. Дело в том, как я сама к себе отношусь.
— Может быть, я в тебя больше верю, чем ты в себя? — сухо предположил он.
— Не верь.
Слова раскатились глухим эхом в рощице позади.
В наступившем молчании было слышно, как Алан хлестал тростью воздух, пока с громким стуком не задел ворота. Лесной голубь мгновенно взлетел.
— Спугнул птицу, — вымолвил он. — Тебя.
— Ты ни в чем не виноват, — устало проговорила она.
— Слушай… — Он приготовился выложить очередной аргумент. — Ты сама говорила, что тебя вряд ли снова пошлют за границу, поэтому твоя работа…
— Дело не в работе.
— Значит, в том парне, в Майке?
Мередит на минуту утратила дар речи. Однажды в случайном порыве она поведала Алану о давней несчастной и обреченной любви. Не следовало рассказывать. Думала, он выслушает и похоронит в памяти вместе с прочими упущенными возможностями, которыми изобилует любой жизненный путь. У него был неудачный брак, у нее несчастная любовь. А он не забыл и не отмахнулся. Она с ужасом сообразила, что он тоже по-своему мучительно раздумывал, и теперь старая история вдруг снова всплыла в ее жизни и чертовски осложнила ситуацию.
— Нет, конечно! Все давно кончено и забыто. Я тогда была девчонкой. Теперь я совсем другая.
Листва позади зашелестела на ветру. Алан сунул палку под мышку на военный манер.
— Извини. Не стоило предъявлять ультиматум. У меня нет на это никакого права. А ты вправе мне дать от ворот поворот. Некрасиво было бы настаивать.
— Ради бога, не извиняйся! — Она ошеломленно уставилась на него. — Это я должна просить прощения и ищу способ. Плохо, что ты слишком добр.
— Лучше выйти из себя и прикрикнуть? — насмешливо уточнил он.
— Для меня было бы лучше, — призналась она.
— Может, когда-нибудь передумаешь? — медленно вымолвил он.
— Может быть. Только в будущее не заглянешь, поэтому не могу присягнуть.
— Принимаю условие, пока не получил окончательного отказа.
Упрямец, заключила Мередит, готовая одновременно расплакаться и рассмеяться. Он не отступится. Впрочем, возможно, когда-нибудь сдастся, как предупреждала Карла. Возможно, не станет ждать вечно.
— Что теперь будем делать? — спросила она, вдруг осознав, что понятия не имеет, как им быть дальше.
— В ближайшей перспективе пойдем в паб, прилично поедим. В долгосрочной поживем — увидим.
И они, взявшись за руки, зашагали по тракторной колее.
Стив Прескотт стоял в парадном портике Тюдор-Лодж, сильно смахивая на викторианского ухажера, испытывая надежду, смущение и тайную решимость даже в самом худшем случае вести себя по-джентльменски. Шляпы у него не было, а если бы была, он бы нервно теребил поля.
Для полиции дело об убийстве в Тюдор-Лодж закончено до суда. Теперь оно в других руках — службы уголовных преследований, юристов, медицинских экспертов и прочих. Но для него оно не завершилось.
Он поднес руку к кнопке звонка и услышал в доме назойливое гулкое эхо. Неизвестно, кто откроет — будем надеяться, что Кейт, поскольку объясняться с кем-либо другим неудобно. Однако при встрече с ней возможна не только неловкость, но и унижение. Честно сказать, она никогда его не поощряла, и надо быть идиотом, чтобы сюда явиться. Только невозможно стоять в стороне. Надо знать. Прескотт вновь позвонил.
Дверь почти сразу же распахнулась, явив запыхавшуюся и негодующую миссис Флак.
— Иду, не глухая! Чего вам?
Она его явно узнала, подумала, будто пришел по служебным делам. Невозможно представить, чтобы всегда так встречала пришедших.
— Хотелось бы повидаться с мисс Драго, если она дома, — твердо объявил Стив.
Миссис Флак окинула его взглядом.
— Надеюсь, больше никаких показаний и неприятностей? Я думала, мы уж прошли через это.
— По личному делу, — покраснел сержант.
За этим последовал новый допрос.
— Вот как? — протянула миссис Флак, вложив в эти два слова необычайное богатство интонаций. — Спрошу, захочет ли она вас видеть. Занята, вещички собирает.
— Уезжать собирается? — тревожно воскликнул он.
— Заходите, — сжалилась миссис Флак. — Посмотрю, может, через минуту спустится.
Стив остановился в холле, глядя, как она целенаправленно поднимается по лестнице. Огляделся вокруг, пока ждал, вспоминая последний лихорадочный визит сюда с суперинтендентом и Мередит Митчелл, Кейт, лежавшую на полу, драматическую сцену в гостиной с Карлой и Люком Пенхоллоу. Люка нигде не видно, и очень хорошо. Не хочется, чтобы юноша расстроился при виде его.
Наверху слабо слышались голоса, и Стив поднял голову к потолку. Открылась и захлопнулась дверь. Шаги для Кейт слишком тяжелые. Вернулась миссис Флак.
— Сейчас придет, — сообщила она. — Ждите тут. Я на кухне, если понадоблюсь.
Прескотт кивнул, слова застряли в горле. Миссис Флак сошла с лестницы и исчезла из вида. Отвлекшись на нее, он пропустил самый главный момент — появление Кейт.
Неожиданно прямо под ухом прозвучал ее голос:
— Слушаю?
Стив круто развернулся, увидел Кейт на нижних ступеньках. Прислонившись к перилам, она смотрела на него сверху вниз. Подняв глаза, он увидел ее лицо всего в нескольких дюймах. Кончики пышной гривы скользнули по его голове, произведя эффект электрического разряда.
— Здравствуйте, — прохрипел он.
Она не ответила, просто ждала. Пришлось ляпнуть:
— Зашел вас проведать, все ли в порядке.
— Отлично, насколько возможно в данных обстоятельствах. Полиция всегда наносит последующие ознакомительные визиты?
— При чем тут полиция! — неожиданно разозлился Прескотт. — Я ради себя пришел. То есть ради вас.
Кейт выпрямилась, сошла с лестницы, встала с ним рядом, глядя теперь снизу вверх, так что он вдруг понял, какая она на самом деле маленькая. Просто кажется выше и крепче благодаря силе личности. А сейчас хрупкая, как фарфоровая статуэтка на камине старой бабушки Джосс. Стив встретился с ее прямым решительным взглядом и почувствовал себя ничтожным.
— Мне не требуется, чтобы за мной следили и проверяли, как поживаю. Говорю: отлично. В больнице откачали отраву, которой она меня напичкала. Я здорова… и занята, так что, если больше ничего особенного…
Сержант сглотнул.
— Домработница сказала, вы вещи укладываете. Стало быть, уезжаете?
Девушка нетерпеливо выдохнула:
— Да.
— Прямо сегодня?
Не хотелось выдавать огорчение, но так уж вышло.
— Нечего больше меня здесь задерживать. — Если она осознала жестокость своих слов, то не подала виду. — За вещами зашла. Жду не дождусь, когда вырвусь отсюда, можете поверить.
