На этот момент ни руководитель операции от ФСБ, ни руководитель операции от МВД не поставили в известность друг друга.
Первым начал действовать спецназ ФСБ. Крепкие парни в «сферах», в бронежилетах и с оружием в руках одновременно напали на легковушки, открыли дверцы и выхватили из салонов троих братков, обалдевших от такого поворота дела и не успевших оказать никакого сопротивления. Все это заняло секунд десять, их хватило как раз на то, чтобы на место действия выкатил грузовик-фургон, на боковых стенках которого была размещена красочная реклама известной фирмы, торгующей продовольствием. Из фургона посыпались люди в бронежилетах, с оружием и с черными вязаными масками под шлемами.
Место, выбранное Мамаем для своей временной стоянки, было темное. Недавняя оттепель растопила верхний слой снега, обнажив темную пленку городской грязи, так что свет далекого фонаря не отражался от снежного покрова, и это еще более сгущало темноту.
Выскочившие из фургона омоновцы с трудом могли различить копошившихся около легковушек людей, и их командир решил, что тут как раз и происходит та самая разборка, к которой все столько времени готовились. И подал сигнал «атака».
Спас от неминуемой кровавой мясорубки молодой старший лейтенант, оставшийся в салоне легковушки после того, как вышиб оттуда Мамая. Он первым увидел нападение и сумел разглядеть, что вылетавшие из фургона люди одеты так же как, он сам и его товарищи. Успел за секунду сделать правильный вывод и то единственное, что можно было сделать в этой ситуации. Он включил дальний свет, и яркие снопы осветили значительную часть происходившего вокруг машины.
Людям, которых каждый день натаскивают на быстроту реакции в нестандартных ситуациях, не нужно было много времени, чтобы понять, кто есть кто. Система опознавания «свой — чужой» доведена до автоматизма и срабатывает мгновенно — мясорубка не состоялась. Но произошло то, что всегда может произойти в экстремальной ситуации. Внезапно загоревшийся яркий свет одним из нападавших был воспринят как источник опасности, натянутые до предела нервы среагировали на раздражитель, и палец привычно нажал на спусковой крючок автомата. Короткая очередь вдарила по фарам, одна из которых тут же погасла. Но света второй хватило на то, чтобы те и другие спецназовцы в темноте не перестреляли друг друга.
Несколько выстрелов, сложившихся в короткую автоматную очередь, не остались незамеченными жильцами близлежащих домов. В некоторых окнах показывались бледные пятна лиц, в других загорался свет.
Наблюдавшие за окнами квартиры Соснина заметили, как в одном из них колыхнулась занавеска и мелькнуло чье-то лицо. Даже наблюдавший через оптический прицел снайпер не смог его толком разглядеть, хотя, будь у него соответствующее указание, вполне мог бы произвести результативный выстрел. Но пока такой команды не поступало.
С появлением ОМОН ситуация несколько изменилась. С одной стороны, милиционеры ничем особым себя не проявили, кроме того что демаскировали проходящую до этого скрытно подготовку к штурму. Даже фактически упустили банду Мамая, контроль над действиями которой был их основной задачей в проводимой операции. С другой стороны, это были коллеги с равными, в общем, правами и еще неизвестно, где и когда пересекутся их дорожки, всегда идущие рядышком, то сближаясь, то расходясь. К тому же следовало использовать подоспевшее подкрепление хотя бы для того, чтобы оградить себя от подобных случайностей. Предложение использовать хороших бойцов как обычных постовых, которых расставляют в оцепление в дни проведения массовых мероприятий, могло выглядеть как оскорбление. Но в данный момент фээсбэшники были явно хозяевами положения. Командир группы спецназа вовсе не хотел отдавать инициативу в чужие руки и поэтому намекнул коллеге, что готов отдать ему пойманных барбосов, потому что ему они до лампочки и разбираться с ними — дело милиции. Этот жест был оценен правильно, и наметившаяся было обида сошла на нет.
На перегруппировку сил ушло минут десять. Одновременно был экстренно допрошен Мамай и его боевики, подтвердившие правильность адреса Матвея, которого они почему-то называли Живчиком.
Расположившиеся на соседних домах наблюдатели и снайперы докладывали, что в квартире Соснина замечено движение, и его не смогли скрыть даже плотные шторы. При помощи специальной аппаратуры зафиксированы три человека, перемещавшиеся по квартире. Характер их передвижений можно было квалифицировать и как подготовку к эвакуации, и как подготовку к отражению атаки. По крайней мере, на утренний туалет их действия никак не походили. А из этого следовал один очень неутешительный вывод: потери при атаке могут быть значительными. В этот момент у командира спецназа впервые мелькнула мысль доверить атаку коллегам из милиции, так рвавшимся в бой и так неудачно обнаружившим свое присутствие. Но эта мысль была проявлением слабости, как он сам расценил, и желанием сохранить жизни и здоровье своим подчиненным, а еще застарелой надеждой на обыкновенную справедливость, которой нет и быть, как известно, не может.
Наблюдатель, устроившийся на темной лестничной площадке напротив окон Соснина, сообщил, что трое в квартире группируются вне зоны видимости, скорее всего в коридоре. Бойцы около бронированной двери приготовились к встрече, но прошла минута, потом еще две, но ничего не происходило. За дверью не было слышно даже шорохов. Впрочем, хозяин такого «сезама» должен был побеспокоиться о достаточной звукоизоляции.
Больше с началом штурма тянуть было нельзя. Мало того что начальство начинало проявлять нетерпение, звонки в штабном отсеке автобуса раздавались все чаще, и уже сообщили, что сюда готовится выехать заместитель директора ФСБ, а за ним потянутся и остальные, и кое-кто даже захочет его опередить, так что скоро здесь будет светло как днем от шитых золотом погон, но это будет единственный плюс от их появления. Среди минусов первыми будут решительные приказы о нерешительных действиях. Это он уже проходил и повторять не хотел. Кроме того, все больше окон загоралось светом, и скоро толпы людей повалят на работу. А тогда будут и любопытные, и случайные жертвы, и дурацкие советы, и крики, а хуже того — журналисты. Это даже удивительно, что до сих пор их нет.
Командир объявил о двухминутной готовности к атаке. Он слишком хорошо знал, что значит перегореть бойцу, еще недавно готовому к решительным действиям. Вместо отличного бойца в таком случае может получиться нечто вроде тряпичной куклы, едва-едва способной самостоятельно ходить, но уж никак не представляющей грозной силы.
В первоначальный план были внесены кое-какие изменения с учетом того, что противник осведомлен о готовящейся операции. С крыши по тросам поползли бойцы. Им в новом плане отводилась особая роль.
«Приготовиться…»
Десятки человек ощутили выброс адреналина в кровь.
В окнах противоположного дома появилось две-три любопытные физиономии. Ну до чего же народ дурной! Ведь понимают же, должны понимать, что тут не цирк и даже не учения. Что сейчас стрелять будут. А им все по барабану. Хорошо хоть, прохладно на улице, не лето, чай, а то повылезали бы из окон наполовину, едва не вываливаясь при этом. Командир столько раз наблюдал это неистребимое любопытство, что, казалось бы, надо уже перестать удивляться. Может быть, людям не хватает эмоций в их обычной жизни и по-детски тянет на романтику? Только какая же тут романтика, когда в тебя летят пули? Нет тут никакой романтики, это он знал наверняка. Вот страх — точно есть.
Темные, хорошо различимые на белой стене дома фигурки, оказались прямо над окнами шестого этажа.
«Даю отсчет. Десять… Девять… Восемь… Семь…»
На цифре пять один из бойцов нажал на кнопку дверного звонка. С двухсекундной задержкой из-за двери мужской голос спросил:
— Кто там?
— Откройте. Милиция, — несколько слукавил боец.
— А чего это в такую рань?
— Откройте!
— Да я еще без порток хожу. Давайте попозже.
«Один… Пошли!»
Двое висевших на тросах бойцов оттолкнули от себя тяжелые «груши» — набитые песком и мелкими камнями старые футбольные мячи на веревках, которые, описав короткие дуги, с маху ударились в оконные стекла, разлетевшиеся на осколки.
Как сразу выяснилось, прием с «грушами» оказался ненапрасным. Будь на их месте бойцы, висеть им сейчас вниз головой мертвыми или умирающими, несмотря на защищающие их бронежилеты и тяжелые шлемы. Обманки встретили прицельной стрельбой, сказавшей сразу о многом. Преступники вооружены. Начеку. Они предвидели нападение и, даже понимая незавидность, а точнее безвыходность своего положения, не собираются сдаваться. Этим они как бы говорят, что терять им уже нечего и, опять же как бы, разрешают применение всех приемов. Как себе, так и против себя. Что ж… Спасибо и на этом.
