– Все просто. Задвижку открыла Лена. У нее в руках была тряпка – она ею смахивала паутину, ею же она и открыла задвижку.
– Лена?! – взвилась Матрена. – А разве она была в курсе… выходок Платона?!
– К сожалению, да! И не только была в курсе, но и принимала в них участие! Вы сами рассказывали, что Лена была непутевой девицей, но, выйдя замуж, она резко изменилась. А мне опыт подсказывает, что человек не меняется. Он только скрывает истинное свое лицо! То же самое произошло с Еленой. Она нашла свою вторую половину. Причем во всех смыслах этого слова.
– Но у них у самих ребенок! – только и смогла вымолвить женщина.
– И что? Их «увлечение», если можно так сказать, ничуть не мешало им любить своего сына. Кстати, поведение мальчика тоже наталкивало на интересные мысли…
– А что такого было в его поведении? – поинтересовался Алеша.
– Мальчик весьма агрессивно настроен. Ему все время хотелось кого-то пнуть, стукнуть, даже мне пару раз досталось. Он давил жуков, муравьев, и, похоже, ему доставляло удовольствие наблюдать за их мучениями. Мне подсказывала практика – посмотри на ребенка и сделай выводы о его родителях.
– А какой знак зверя был у Платона? – тихо спросила Изольда. – Ведь у зверя должна быть отличительная особенность…
– Совершенно верно, – кивнул сыщик. – Сначала я подумал, что это родинка. Кстати, она действительно досталась ему по наследству. Но об этом позже. У Платона другой знак. Я очень много рассуждал о наследственности, потому что в этом деле она просматривалась очень явно. Я даже ездил в архив. И обнаружил одну интересную закономерность. Некоторые фамилии повторялись из поколения в поколение. Причем среди них очень четко выделялась фамилия Чернорукие. Так вот, как только мужчина из рода Черноруких достигал совершеннолетия, в деревне начинали происходить пропажи детей. И продолжалось это до тех пор, пока с мужчиной что-нибудь не происходило. Например, он умирал или тяжело заболевал. Кстати, перед войной было всего два таких случая, потому что мужчина из этого рода ушел на войну. А еще у них имелась интересная особенность – об этом я тоже узнал из архивных записей, – их сыновья рождались черненькими и кучерявыми, словно цыгане, но уже через несколько лет волосы их светлели, и кожа тоже, ничем больше они не отличались от «русичей».
– Но это же… – начала Надежда Филипповна и замолчала.
– Говорите, что вы хотели сказать, – мягко попросил ее Эрик.
– У Платона была такая же история. Помните, я вам рассказывала? Его в детдоме дразнили – за то, что он был похож на цыганенка. А сейчас волосы у него светло-русые…
– Помню, – кивнул сыщик.
– Значит, его отец – Иван Чернорукий?!
– Да, он отец Платона.
– А кто же… – вновь начала Надежда, но ее перебила Галя:
– А при чем здесь тогда сбежавшие психи? Мы были уверены, что это их рук дело. Ведь такого совпадения просто не может быть!
– А это вовсе и не совпадение. Как только Платон почуял запах жареного, он решил оставить себе путь для отступления. Ему ничего не стоило проделать в заборе дыру и заманить психов за территорию. А там – попробуй докажи, что они ни в чем не виноваты! Он не учел только одного – они оба были физически не в состоянии совершить эти преступления.
Кстати, он же поставил бутыль самогона в шкаф Арсения Петровича. Знал, что мужик не удержится и выпьет добрую часть бутылки. Платон же в то время, когда мужик находился в невменяемом состоянии, подделал записи в журнале, и Арсений решил, что двум сбежавшим больным отменены уколы. Таким образом, их не хватились вовремя, и трое суток больные пропадали невесть где. Это вполне достаточно, чтобы их обвинили в убийствах. Кстати, если бы не я, Игорь Литовцев с удовольствием ухватился бы за эту версию. Все это тоже указывало на Платона. Но в то время я еще был далек от этой мысли. Все вы, пятеро мужчин, вызывали у меня одинаковые подозрения.
– Жуть! – сделала вывод Галя и передернула плечами. – Никогда бы не подумала на Платона!
– А на кого бы ты подумала? – поинтересовалась Мариша.
– Ни на кого. Я с самого начала говорила, что не верю в причастность к убийству ни одного из мужчин.
– А сейчас веришь?
– Приходится, от доказательств-то никуда не уйдешь. Хотя постойте! А когда он успел задушить Евгению? Ведь Платон бегал на другой конец деревни чинить электричество! У него ушло полчаса, этого очень мало. Как раз хватило только на то, чтобы бегом добраться туда, быстро заменить пробки и вернуться.
– Я думаю, все было не так, – покачал головой Эрик. – Женя выдала себя, показав – она догадалась, кто убийца. Вам это не было заметно, потому что вы не знали особенностей этого дела, но Платон сразу смекнул, что Женя представляет для него опасность. Да и я сплоховал. Дал вам всем понять, что Евгения утром расскажет правду. Только вы сделали вывод, что она признает свою вину, а я-то имел в виду, что она назовет имя убийцы! И Женя, и убийца это поняли. Платон не знал, известно ли мне его имя или Женя назовет мне его позже, поэтому решил не рисковать и избавиться от нее, обставив дело как самоубийство. Вот только он сплоховал и не учел, что некоторые особенности положения повешенного тела позволят сделать выводы об убийстве.
Так вот, услышав, что Евгения может его выдать, он заранее приготовил себе алиби. Выведя из строя электричество – не знаю точно, как он это сделал, но пробки здесь были ни при чем, скорее всего, он повредил провода где-то совсем рядом с клубом, – он направился к дому Жени. Она открыла ему дверь, он задушил женщину и попытался обставить все как самоубийство. Затем он быстро добежал до клуба, устранил дефект в проводах, немного подождал, пропустил вперед Добродея с Пантелеем и вошел в клуб.
– Но он так тяжело дышал, – протянула Галя, – я подумала, что он всю дорогу бежал…
– А ты попробуй, задуши женщину, а потом подвесь ее! Еще не так задышишь! – произнес ее муж и восхищенно поглядел на сыщика.
– Ну тебя! – обиделась девушка. – Говоришь какие-то глупости.
– А вы уверены, что так все и было? – нахмурился Пантелей. – Ведь это только ваши догадки.
– Мои догадки равносильны доказательствам, – отрезал сыщик. – Хотя могло случиться и такое, что кто-нибудь сидел бы у окна в то самое время, когда происходили эти события, и наблюдал бы за улицей. И он должен был видеть: прошел мимо Платон или нет? В той стороне, где расположен щит, только три дома?
– Да, – ответил Пантелей, – покойной Лидии, мой и Людмилин. В то время я и Люда с Андреем были в клубе, потом я прогуляться пошел, а Андрей с Николаем бегали за спичками… Так что никто не наблюдал за улицей и не мог бы сказать нам, проходил ли мимо его дома Платон или нет.
– Подождите, – вдруг заговорил Никита. – В какое время это было?
– В районе половины двенадцатого, – сообщил Эрик.
– Я с одиннадцати часов сидел у окна, – сообщил мальчик. – Фильм закончился, и я ждал, когда придут мама с папой.
– И что? – с некоторым волнением поинтересовался сыщик.
– До двух часов ночи, когда родители наконец-то пришли, я от окна не отходил. Могу поклясться, что мимо нашего дома никто не проходил!
В клубе вновь воцарилась тишина. Догадки догадками, а свидетельство мальчика – это уже нечто серьезное.
– А ты уверен в этом, сынок? – подала голос Люда.
– Конечно, уверен! Я волновался, думал, что вы вот-вот придете. Поэтому вглядывался в любую тень. И точно заметил бы, если бы кто-то прошел мимо дома.
– Вот видите, – развел руками Эрик. – Кстати, это очень важное свидетельство. На фотографиях практически не видно лица Платона. Там в основном части его тела – руки и ноги, ну, и пропавшие дети.
– Значит, по фотографиям его сложно было бы уличить? – спросил Алеша.
– Да, поэтому я и настаивал, чтобы Платона взяли именно в тот момент, когда он будет разыскивать эти фотографии. Пусть попробует объяснить, что он делал ночью в сарае.
– Так вы поэтому и не скрывали, что сказал Ваня по поводу этих снимков и где их искать?
– Да, я хотел, чтобы преступник догадался, где они спрятаны. Только так он мог себя выдать.
– Я снимаю перед вами шляпу, – вдруг произнес Пантелей и сделал вид, что и в самом деле ее снимает. – Вы – настоящий мастер своего дела!
– Я знаю, – без ложной скромности заявил сыщик.
– Постойте! – вдруг закричала Матрена. – Вы нам не все рассказали!
– А что еще вы хотите услышать?
– Как Иван Чернорукий мог оказаться отцом Платона и почему Женя догадалась о его причастности к этому делу?
– А я думал, что это как раз понятно…
– Нет, совсем непонятно, – послышались голоса.
– Вы знаете, – медленно произнес Эрик, – в этом деле меня смущало только одно – убийца должен был быть местным жителем. А Платон как раз не подходил под это определение! Первый звоночек прозвенел у меня в голове в тот момент, когда я увидел фотографии Ивана Чернорукого в детстве и в зрелом возрасте, а также – снимок его отца. Сначала он был черненьким, а потом посветлел. Я вспомнил, что мне говорила Матрена о цыганской внешности Платона в детстве. Однако сейчас у него русые волосы…
