– Витька! – крикнула она после двадцати пяти неудач, – в кабине Вадиков рюкзак. Поищи в нём капсулы от киндер-сюрпризов. Найдёшь – переложи в мою сумочку, она там же, в кабине.
Вадик что-то замычал и повернулся к Витьке лицом. Тот с удовольствием врезал ему кулаком в живот, а затем ногой. Так Витька мстил за то презрение к нему, которого Вадик никогда не скрывал.
Олеся продолжила работу. Она не поверит в происходящее, пока не вскроет все яйца. Пусть это займёт день или два, не важно. Она не могла ошибиться – она сама видела, ЧТО грузят в «газель». Вот они, коробки, помеченные буквой «Б». Вот оно, богатство! Может быть, партия алмазов не так велика, и далеко не все яйца начинены ими?
С пылающим от безумия взглядом Олеся, не закончив с первой упаковкой, принялась за вторую. Надо проверить всё. Алмазы должны быть! За ними гнались бандиты!
Последний аргумент казался веским. Олеся воодушевилась. Киндер-сюрпризы безвозвратно гибли в её ухоженных, но перепачканных кровью Штефа и шоколадом руках.
– Я всё сделал! – крикнул с улицы Витька, – ты скоро?
– Нашёл, да? Переложил? Кинь мне сумку!
Это немного успокоило – 19 бриллиантов, это почти сто тысяч баксов. Конечно, если честно, то нужно поделиться со своим верным псом. Ощущение того, что она всех кинула, воодушевило гораздо сильнее. Игры в благородство – перекупка долга, помощь с алиби, подтирание соплей этому беспробудному лоху, клятвы и ссылки на «договор дороже денег» – это всего лишь игры! Пока все верят в высокопарную ерунду, в чувство чистой любви, в верную дружбу – этой верой можно спекулировать и делать на ней деньги. Поговорка «Дружба дружбой, а денежки врозь» Олесе была куда как более близка!
Витьку кидать пока рано. Он ещё может быть полезным, и она его кинет на более позднем этапе. Но Витьке придётся убить Вадика. Она знала, он легко это сделает. Узнав о том, что она выкупила долг, он навсегда превратился в её раба. Прикончить соперника – нечего делать! А иначе Вадик будет преследовать её всю жизнь. Но ради нескольких миллионов долларов Олеся… Хм, разве она способна убить ради денег? Хм… Нет, не ради денег, а ради свободы. Так жестоко устроен наш мир, что свобода стала самым ходовым товаром.
– Где же, где же они? – бормотала она, перебирая пальцем на ладони детальки от очередной игрушки, – где же вы, мои дорогие камешки? Господи, почему их нет? Они же должны быть…
Неизвестно, сколько бы времени она ещё рылась в яйцах, а Витька ходил взад-вперёд около связанного по рукам и зубам Вадика, разрывающегося от праведного гнева, но пока бессильного перед своим вооружённым и очень опасным конвоиром.
– Олеся! Сюда кто-то едет! – голос Витьки прервал сто пятьдесят шестую попытку найти счастье в яйце.
Олеся заливалась молчаливыми истеричными слезами. Она боялась показать свою слабость Витьке, ведь для него она – Богиня. С каждым пустым яйцом эти слёзы становились всё горше и горше…
От Дмитровской трассы в их сторону двигалась легковая машина. В отчаянии Олеся вытерла грязным рукавом грязное лицо, выпрыгнула из кузова и быстро задёрнула тент:
– В кабину. Вадика тоже, ты за руль.
Артачиться Вадик не стал – хотя возможно, это был момент, когда можно спастись. Дело в том, что он хотел не только спастись… Витька и Олеся сели по краям.
– Пистолет мне! – приказала Олеся.
Дуло упёрлось Вадику в бок. Оставалось дождаться, когда машина проедет мимо. Главное, чтобы это были не менты. Витька чертыхнулся – он снова по привычке глянул в левое зеркало, чтобы отследить движение легковушки – а зеркало отсутствовало.
Время шло, машина не проезжала. Все молчали, одновременно понимая, что их далеко не общее дело медленно тухнет.
Неожиданно в стекло водительской двери постучали. Витька вздрогнул и сперва хотел ударить «гостя» дверцей, но потом поумнел, к тому же «гость» сам спокойно открыл эту дверцу. Все увидели молодого мужчину, Вадик сравнил его с Василием и не нашёл даже десяти отличий.
– Выходите, все! – приказал мамоновец.
Первым вылез Витька, за ним Вадик и последней, также через водительскую дверь – Олеся. Мамоновец нагнулся и отцепил что-то от днища «газели» рядом с задним колесом. Из всех троих о его действиях догадался только Вадик, один раз принимавший участие в полевой игре «Охота на лис», основанной на радиопеленге. Бандит отцепил радиомаяк.
А прицепил его несколько часов назад переодетый грузчиком мамоновец на фабрике «Сладкоежка».
«Мерин» стоял метрах в пяти позади «газели», около его капота торчали ещё двое «Василиев». Оружием никто из них не махал.
Не нужно быть членом телевизионного клуба «Эрудит», чтобы осознать полный крах операции «Дорога в рай». Из «мерина» вылез четвёртый – красивый мужчина лет сорока с бледным холодным лицом. Вадик узнал Мамона.
Витька соображал плохо. Тем более, он многого не знал и не видел, и понять, что это Мамон, был не в состоянии.
А вот Олеся… Интуиция, женская. Это раз. А два – она ещё не верила в крах операции. Она не могла в это поверить, пока не сделала всё от себя зависящее.
– Я здесь! – она махнула Мамону рукой и зашагала к его машине.
Одну руку она держала в кармане брюк. Вадик остался на месте, к тому же его взял под руку услужливый «швейцар». Витька засеменил за своей королевой. Мамон вылез и замер на месте у пассажирской двери, держась за неё рукой.
Двое у машины глянули на босса – тот улыбнулся и покачал головой. Они расступились, но один из них обратил внимание на Олесину руку. Она слишком рано обозначила свои намерения. Счёт шёл на десятые доли секунды.
– Босс, берегитесь! – крикнул один из парней и метнулся к Олесе.
От неё до Мамона всего три шага – один хороший прыжок. На крик мгновенно среагировали остальные двое охранников. А у того, кто держал Вадика, пистолет и вовсе был готов к стрельбе.
Но Витька, Витька тоже среагировал на этот крик! Он шёл позади Олеси и успел обернуться, приняв боевую стойку.
Мамон видел, как рука Олеси медленно поднимается. И тут раздались выстрелы. Стрелял тот, кто держал Вадика. Он моментально оценил ситуацию, опасность и понял, что кричащий не успевает перехватить ни Олесю, ни Витьку.
Выстрелов было три, они не прогремели, а прохлопали – из-за глушителя на оружии. Витька оказался первым на линии огня – он прикрывал Олесю со спины. Но ведь он успел развернуться благодаря своей реакции и… принял удар лицом!
Как только Олеся услышала его вопль, она забыла о Мамоне и успела повернуться боком. Она увидела оседающего Витьку, и в тот же момент резкая боль выбила пистолет из её руки.
Вадик среагировал позже всех, потому что взвешивал аргументы «за» и «против». А надо ли ему это? После такого предательства он бы сам задушил эту тварь собственными руками! Наверно, за доли секунды он решил, что если спасёт её, то потом заставит раскаяться…
В общем, Вадик, вложив в удар всю свою злость, прыгнул и врезал стрелку ногой по морде. Тот, занимаясь пальбой, разумеется, не мог уберечься и повалился на землю, но пистолета не выронил.
Кричавший мамоновец перепрыгнул через тело Витьки и успел подхватить падающую на землю Олесю.
Мамон подобрал её пистолет – тот, конечно, не стоял на предохранителе.
Вадик успел пару раз врезать валяющемуся стрелку ногами в живот, пока тот не вспомнил, что он – каратист, а у Вадика связаны руки.
– Босс, с вами всё в порядке? – спросил другой.
– Она могла вас убить, – констатировал третий, беря пистолет Валентина из рук Мамона.
– Могла, – негромко ответил Мамон, глядя на тяжело дышащую, хрипящую девушку, которую поддерживал охранник.
Внезапно Мамон побагровел, будто всё происходящее до этого было фильмом, который резко прервался.
– Окажи ей помощь! – рявкнул он на одного телохранителя, – проверь, жив ли этот, – приказал он второму, кивнув на Витьку.
Затем Мамон подбежал к третьему и оттащил того от скорчившегося на земле Вадика.
– Я… это я стрелял! – хотел оправдаться парень, считающий, что спас боссу жизнь.
– Посмотри в кузове. Там должен быть Степанов! – приказал Мамон.
Олеся глядела на свою кровоточащую руку, и глаза медленно застилала туманная пелена. Сознание покидало её – навсегда ли, она не знала. Последнее, что она запомнила – стеклянные глаза Витьки и маску безумного спокойствия на его лице. Спокойствия от выполненного долга.
Чтобы второй раз подряд наступить на одни и те же грабли – для этого нужно либо очень этого хотеть, либо быть выдающимся человеком. Случай Мамона можно объяснить всё-таки вторым вариантом.
Верить в то, что Бегемот опять объехал его на хромой козе, Мамон не желал. Но прежде чем рвать и метать, он кое-как дождался контрольного звонка из Бельгии. Спокойно усидеть на месте он не мог и излизал себе все губы. Мистер Сайленс был краток:
