Собственно говоря, Главный режиссер был пока с уменьшительной приставкой «исполняющий обязанности». Но мало кто сомневался, что Илья Гаранин возьмет всё в свои руки. У него были связи во всех сферах – от Мэрии до театрального буфета. Раньше это называлось смешным словом «блат».
Илья Захарович пришел в «Пальмиру» недавно и сразу попал на роль Париса. Именно из его рук Станкевич получил отравленное яблочко.
Понятно, что режиссер сам прибежал на сцену. Понятно, что яблоко предназначалось не покойному, а Прекрасной Елене. Понятно, что Гаранин не стал бы травить коллег на виду у всего коллектива.
Всё так! Но всех присутствующих терзали смутные сомнения. Мало кто знал латынь, но все слышали о фразе тогдашних следователей: «Ищи, кому это выгодно».
После печальных слов Гаранина зал загудел еще громче. Потихоньку ушли чиновники из Мэрии и группа других официальных лиц. Громко слиняли люди из ТВ со своими камерами и софитами. С трудом уходили пишущие журналисты.
За столами на сто пятьдесят человек через час остались тридцать-сорок самых стойких. Это были актеры и сотрудники театра. Все они дошли до кондиции, а Татьяна с Андреем старались не пить алкоголя. Они собирались работать. Они были здесь, как за рулем.
Все, кто считал театр своим домом, стали вести себя соответственно. Мужчины сняли темные пиджаки, и поминки сразу повеселели. Некоторые актрисы по привычке стали смеяться и кокетничать. Курильщики ушли в фойе, а постоянные парочки разбредались по артистическим комнатам, по подсобкам типа костюмерной или реквизитной.
Струговы поняли, что настал их час!
Они, как и всегда, разделились по половому признаку. Татьяне предстояла беседа с новым Главным режиссером, с тем приятным мужчиной, который репетировал Париса.
А Андрей собрался брать интервью у примадонны «Пальмиры». Тем более что некоторые подозрения падали и на Ирину Полонскую. Похоже, что в драме по убийству Станкевича, и в детективе с кражей орлиной маски именно она играла главные женские роли.
* * *
Поскольку Петру Бурлакову не удалось раздобыть телефон бывшего следователя, он отправился на проспект Стачек просто так. Надеясь на свою удачу!
По внешнему виду и по манере общения жена Лациса была не из чопорной и рассудительной Прибалтики. Женщина пенсионного возраста была больше похожа на приветливую хозяйку из Ростова или Воронежа.
А вот сам подполковник запаса Янис Карлович оказался настоящим пенсионером. Жена сообщила, что утром он уехал на рыбалку.
Многие питерские пацаны ловят рыбу на набережных Невы, в прудах на Елагином острове или в протоках у Гребного канала. Им попадается кое-какая рыбешка, но это баловство.
Как настоящий рыбак Лацис поехал за кольцевую дорогу в район Большой Ижоры.
Это был совсем не ближний свет. И Петя Бурлаков не поехал бы туда ни за что, ни за какие коврижки. Но женщина сразу созвонилась с Янисом и предупредила, что к нему едет гость по очень важному делу.
Потом она подробно нарисовала схему проезда и дала телефон мужа.
Мобильники, это очень мудрое изобретение! Через пару километров после Кольцевой дороги, которая вела на Кронштадт, черная «Шкода» покинула широкое Приморское шоссе и свернула к Финскому заливу.
Но, съехав с основной дороги, Бурлаков сразу заблудился. Последние десять минут он ехал не по азимуту, а по подсказкам Лациса, который все время был на связи.
Петр ожидал увидеть настоящего латыша – медлительного усатого мужика с трубкой и неповторимым акцентом.
Но ничего этого не было. Янис Лацис оказался нормальным питерским пенсионером в очках и шляпе. У него не было ни неторопливости, ни дымящей трубки, ни певучего акцента.
Оказалось, что еще до войны Лацисы уехали на Урал. И там, уже в год смерти Сталина, родился мальчик Янис. А через два года после автомобильной аварии он оказался в детском доме возле Нижнего Тагила. Там, где знаменитый и очень правильный Уралвагонзавод.
Он воспитывался среди наших шустрых шалопаев. И от латыша у него ничего не осталось.
Ничего, кроме имени.
Не зря мужчины любят рыбалку, уху, костерок и закат с видом на море. Это приносит в душу спокойствие, порядок и стабильность. И сразу кажется, что всё в жизни хорошо! Даже если всё плохо.
От такой красоты и умиротворенности Петя Бурлаков расслабился, забылся и под соленый огурчик принял первые сто пятьдесят водки.
И тогда Лацис, хитрый латыш уральского розлива намекнул, что в таком виде категорически нельзя садиться за руль. Отнимут права, как пить дать!
И они продолжили банкет с видом на море.
Уже после заката частный детектив Бурлаков вспомнил, что он приехал сюда не водку жрать! Он начал осторожно подводить бывшего следователя к сути вопроса.
И, хотя Янис Карлович был пенсионер, но голова у него работала лучше любого опера. Особенно, когда стемнело, и они с Петром начали разливать вторую бутылку.
– Так значит, Петруха, ты не мент, а вольный сыщик из страховой компании.
– Не совсем так, но да!
– И ты, стало быть, ищешь Ваню Сидорова по кличке «Коротышка».
– Как вам сказать?
– Говори прямо, Петруха!
– Да, Янис Карлович. Я ищу гражданина Сидорова.
– Выходит, что Ваня опять какой-то музей почистил. Или на нем несколько эпизодов висит?
– Про другие я не знаю, но в Кунсткамере его пальчики нашли.
– Он что сделал? Он двухголового теленка унес?
– Нет! Иван индейскую маску стащил. Зачем ему теленок?
– А зачем ему маска?
– Резонный вопрос, но какая здесь красота. Как отсюда Кронштадт красиво смотрится. Чистый Айвазовский! Вы наливайте, Янис Карлович, наливайте.
После очередного тоста за морских живописцев и за «свет маяка над волною», рыбаки молчали пять минут.
Потом Лацис продолжил беседу.
– Я посадил Сидорова семь лет назад. Он уже давно освободился, и всё было тихо. Мне бы сказали, если бы Ваня шалил. Он мне обещал, что завяжет морским узлом.
– Обманул он вас, Янис Карлович. В Кунсткамере его пальчики.
– Я вот что думаю, Петя. Если он в Питере не регистрировался, значит, живет у какой-нибудь женщины нелегально.
– Очень логично!
– Я даже знаю у кого.
– У кого?
– Семь лет назад я с ней говорил, но без протокола. Очень яркая девушка. Волосы черные, как смоль, а фамилия Вайс. Это на немецком значит «белая».
– Спасибо, товарищ Лацис! Я немецкий в институте учил. Три десятка слов помню.
– И глаза у нее, Петя, большие и игривые. Это не наша Маша или Даша. Это караимка!
– Странное имя.
– Это не имя, Петя! Тысячу лет назад беглые евреи смешались с хазарами и прятались в крымских горах. Слышал про пещерные города? Чуфут-Кале, например.
– Слышал, но смутно. И от кого они прятались?
– Ото всех, Петруха! В Бахчисарае татары, в Херсонесе греки, в Ялте турки, в Судаке генуэзцы, с севера скифы подпирают, а по Днепру славяне достают. И все не любят караимов.
– Вы еще помните, Янис Карлович, где жила эта жгучая брюнетка?
– Обижаешь, Петр! Я, как посадил Сидорова, так несколько раз к ней ходил. Хотел даже вербовать.
– Понятно! Чтоб общаться на конспиративной основе.
– Да… Ты только моей жене не ляпни! Балаболка!
– Шалун вы, Янис Карлович! Так где же проживала эта ваша зазноба?
– Верочка Вайс жила на Набережной обводного канала. Номер дома не помню. Я порвал с ней все связи.
– Мы ее найдем! Фамилия Вайс – это у нас редкость. Это для Питера, как белая ворона.
* * *
Поминки утомляют. Как бы ты не отвлекался на алкоголь и разговоры с соседями, в голове порхает мысль о вечном. О том, что «все там будем». О том, что вот ты сейчас хватаешь на вилку кусочек малосольной семги, а Боря Станкевич мокнет в болотистой земле Южного кладбища рядом с Пулковской обсерваторией.
Если об этом не думать, то всё хорошо!
Но голова, это не компьютер! Здесь не поставишь защиту от вируса страха. Здесь оно само себе думается, как хочет…
Народу за столом стало меньше, но гул и гомон усиливался. И Ирина Полонская вдруг вспомнила, что это ей предстояло кусать это коварное яблоко. Все это знали, но все деликатно обходили вопрос о том, что Борис Германович своей смертью спас ее.
Полонская встала и неровным шагом подошла к сцене, к тому самому месту, где на нее упал Станкевич.
Она впервые подумала, что начинить ядом яблочко мог только сотрудник театра. Любой из тридцати человек, кто в тот день крутился вокруг сцены.
И этот «любой» наверняка был сегодня в зале!
Поднявшись на сцену, Полонская посмотрела в партер.
Вот у дальней двери курит осветитель Женя. А рядом стоит Костя Зубов, игравший роль Гектора.
На дальнем конце стола уплетали пирожные костюмерша Оля Зиновьева и гримерша тетя Рита.
