– У меня к нему было дело.
– Какое?
– Я встречался с ним по поручению моего клиента.
– Ну вот, начинается, – поморщился Трэгг. – Мне надо знать, о чем именно у вас шла речь.
– Вам прекрасно известно, что я всегда храню в тайне дела моих клиентов, – ответил Мейсон. – Это вопрос профессиональной этики.
– Очень удобная отговорка, когда дело касается убийства.
– Иногда, – согласился Мейсон.
Трэгг задумчиво посмотрел на него и произнес:
– У Кассельмана вчера вечером еще были встречи.
– Неужели?
– Не знаете с кем?
– Я только знаю, что к нему должны были прийти, то есть он кого-то ждал.
– Кто эти люди?
– Боюсь, что тут я ничем не смогу помочь вам, лейтенант.
– Что вы хотите сказать?
– Только то, что сказал. Что не могу помочь вам ничем.
– Эту фразу можно понять двояко: либо ты ничего не знаешь, либо знаешь, но не хочешь говорить.
– Существует еще и третий вариант, – заметил Мейсон. – Показания с чужих слов, которые не принимаются в суде. Однозначно. Когда я говорю «не могу ничем помочь», это означает, что я располагаю показаниями с чужих слов, которые для полиции не могут быть полезны.
– Вы видите? – Трэгг обернулся к Делле Стрит. – Что я говорил? Вот обычный мейсоновский ответ. Сегодня утром, – продолжал Трэгг, снова поворачиваясь к Мейсону, – я собирался перехватить вас у клиентов. Не вышло. Мисс Стрит, как мне кажется, сработала эффективно. И все же, Мейсон, мы, полицейские, не такие уж тупые. После того, как вы не появились на работе утром, как обычно, а мисс Стрит исчезла, я остался и стал ждать. Подъехав в такси на работу, вы совершили большую ошибку, Перри. На вашем месте я бы вышел из машины за квартал от конторы и прошелся пешком до работы. Теперь же у меня есть номер этого такси. Стоит только позвонить диспетчеру, и таксист все расскажет. Мы тут же сопоставим это с тем, что известно нам, и, я думаю, узнаем много интересного.
– Безусловно. И спасибо за урок, Трэгг.
– Не за что, – ответил тот. – По вашему лицу не трудно было догадаться, что принялась ругать себя за эту ошибку, как только увидели меня. Хотя все равно вы не могли поступить иначе, поскольку эта блондинка в машине очень удивилась бы, если бы машина остановилась за квартал от вашей конторы. Кстати об этой блондинке. Кто она и почему не вышла с вами, а поехала дальше?
– Ее зовут Ева Эллиот. Проживает в «Монаднок», 317. Телефон: Пасифик 7—2481. Раньше работала секретаршей у Гомера Горацио Гарвина, одного из моих клиентов. Теперь направляется в Голливуд, где ей обещали роль. Хочет сделать карьеру в театре.
– Отлично, – сказал Трэгг. – Благодарю за информацию. Кое-что прояснилось.
– Что значит «прояснилось»?
– То, что эта история не имеет никакого отношения к убийству, иначе вы не стали бы о ней рассказывать. Так куда вы ездили на этом такси?
– Боюсь, что в данный момент я не вправе говорить на эту тему.
– Ясно, ясно. Значит, Ева Эллиот служила секретаршей у Гомера Гарвина?
– Правильно.
– А Гомер Гарвин ваш клиент?
– Да.
– Когда он последний раз обращался к вам за консультацией?
– Я веду все его юридические дела. Бывает, что целыми днями занимаюсь только им, потом месяцами о нем ничего не слыхать.
Трэгг снова повернулся к Делле Стрит.
– Вы только послушайте этого парня, мисс Стрит. Слушая его ответы, даже забываешь, о чем вначале спрашивал. Посудите сами. Разве я не спросил, когда к вашему шефу обращался Гарвин за консультацией в последний раз? Боюсь, что вам придется помочь мне выбраться из этого лабиринта слов, мисс Стрит.
– Так вышло, – сказал Мейсон, – что мне самому потребовалось связаться с Гарвином. Это было в понедельник после обеда, и я никак не могу выйти на него.
Трэгг обдумал слова адвоката, потом спросил:
– Вы попытались связаться с Гарвином в понедельник после обеда?
– Совершенно верно.
И до сих пор не вышли на него?
– Да.
– Может быть, истолкуем ваши слова следующим образом: вы не видели Гарвина с того момента, когда в понедельник он понадобился вам, и до настоящего времени?
Мейсон только ухмыльнулся и промолчал.
– С вами все время надо держать ухо востро, адвокат. Важно не то, что вы говорите, а то, чего не говорите. Между прочим, Гомер Гарвин вчера вечером встречался с Джорджем Кассельманом.
– Встречался с Кассельманом? – воскликнул Мейсон.
Трэгг кивнул и продолжал:
– А теперь я хочу задать вам вопрос личного характера.
– Какой именно?
– Вчера вечером вы были у Кассельмана, ждали у черного хода, посадили в машину молодую женщину и куда-то увезли ее. Так говорит свидетель. Правда, было уже темно, но тем не менее он узнал вас.
– В самом деле?
– А разве нельзя предположить такой вариант? Одна молодая женщина направляет револьвер в грудь Кассельману, спускает курок, а потом звонит вам и говорит: «О, мистер Мейсон, приезжайте немедленно, случилось ужасное!» Можно также предположить, что вы спрашиваете, что же случилось, а она отвечает, что они страшно разругались, что она решила припугнуть и вынула револьвер, что Кассельман набросился на нее, пытаясь отнять оружие, и что, отчаянно сопротивляясь, она случайно нажала курок, услышала страшный шум, и в следующую секунду Кассельман упал на пол. Кроме того, можно предположить, что при данных обстоятельствах вы рекомендовали ей не выходить из парадного, так как это было бы крайне неразумно, а воспользоваться служебным входом, к которому вы подъехали на своей машине, и помалкивать о том, что произошло.
Мейсон задумался над словами лейтенанта.
– Вы хотите сказать, – наконец спросил он, – что я посоветовал ей ни о чем не рассказывать полиции?
– Это всего лишь мое предположение.
– Не сообщать о трупе?
– Вот именно.
– Не выглядело ли это слишком непрофессионально с моей стороны?
– Все зависит от того, как посмотреть на это, – заметил Трэгг. – Этика у вас, юристов, может истолковываться по-разному. Все прекрасно знают, что этику вы понимаете так, чтобы это было выгодно для вашего клиента. Вы заявили своему клиенту, что она ничего не должна делать такого, что может быть поставлено ей в вину, независимо от того, что говорит закон по этому поводу.
Мейсон снова задумался.
– Вы хотите сказать, что такое отношение с моей стороны к клиенту преобладает над всеми другими этическими правилами?
– Что-то в этом роде.
– Это интересно, – проговорил Мейсон.
– Вы еще не ответили на мой вопрос.
– Отвечаю – нет!
– Вы это серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Когда вы впервые узнали о смерти Кассельмана?
– Мисс Стрит услышала об этом по радио утром.
И сообщила вам?
– Да.
– Когда?
– Рано утром.
– Можно конкретнее?
– Не могу сказать точно.
– А вы тут же отправились…
– Чтобы связаться со своим клиентом.
С Гарвином?
– Да.
– Зачем?
– Хотел сообщить, что Кассельман мертв. Я считал, что в связи с этим его планы изменятся.
– Нашли Гарвина?
– Нет.
– И не говорили с ним?
– Нет.
– Ну ладно, спасибо, Мейсон. Мне необходимо было задать эти вопросы. Сами понимаете – работа.
– Всегда рад помочь полиции, – улыбнулся Мейсон.
Трэгг провел по горлу ребром ладони.
– Если бы все так сотрудничали с полицией, как вы, Мейсон, окружной прокурор вообще не знал бы забот.
– Не знал бы?
– Разумеется. Мы не смогли бы никого поймать, и ему некого было бы привлекать к суду… Ну что же, вам была предоставлена возможность выпутаться из этой ситуации.
– Весьма признателен.
– Так вот, если вы попытаетесь и впредь ставить палки в колеса – неприятности обеспечены. Мы вас предупредили. Теперь о Гарвине. Если наткнетесь на него, передайте, чтобы звонил в отдел расследования убийств и спросил Трэгга. Передайте, что это очень важно.
Лейтенант встал с кресла, потянулся и зевнул.
– Еще раз спасибо за помощь, Мейсон. Сам того не ведая, вы очень помогли нам. Вы не представляете, как это важно! Между прочим, мы подняли документы и узнали, что Гомер Гарвин сам себя произвел в шерифы, чтобы иметь право на ношение оружия. Дело обычное, как понимаете… Имеет дело с деньгами… Дома один… и все такое. Потом, при нем всегда много денег… Вы, может, знаете, где сейчас находится его револьвер?
– Какой револьвер?
– Который он обычно носит.
– Разве он не у Гарвина?
– Не знаю, не знаю, но мы, – добавил Трэгг многозначительно, – собираемся это выяснить и выясним, уж будьте уверены, Мейсон. Ну, я пошел. Не буду больше отнимать у вас время. Вы ведь очень занятой человек. Кроме того, не сомневаюсь, что после того, как я побывал здесь, надо думать, вам будет о чем поговорить по телефону.
