– Ты помнишь, что сказал Сидоров? Катер ночью приходил дважды. Значит, он не к Корнюшину приходил, а к Андрюхину!
– Одно другое, кстати, совершенно не исключает. Товар, товар… Что они там насчет товара бубнили? Я почти не слышал.
Женя напряглась, пытаясь вспомнить, но тут ее снова затрясло, и Олег вскочил, притянул к себе:
– Не надо, не думай, это все совершенно не важно. Все, забыли, все!
– Забыли, – с облегчением улыбнулась Женя. – А теперь мы куда?
– Сначала в милицию позвоню. Пусть приедут, посмотрят, что здесь и как. Не пойму: то ли искали что-то, то ли дрались, то ли просто в безумной ярости свалку устроили. Но мы с тобой ждать не будем, быстренько свалим отсюда.
Набрав 02, Олег неразборчивым стариковским голосом забубнил, что вышел среди ночи покурить на площадку и увидел соседскую дверь открытой, заглянул, а там все вверх ногами и хозяина нет. Продиктовал адрес и, смеясь, бросил трубку:
– Ходу, ходу!
Отступали с теми же предосторожностями. Подъезд по-прежнему был безлюден, но Женя свободно вздохнула, только оказавшись в машине. «Волга», присвистывая на поворотах, опять пошла нырять из улочки в улочку, из переулка в переулок. Женя уже начала привыкать к городу и, когда слева внезапно воздвигся белым затейливым призраком театр музкомедии, догадалась:
– Мы в «Танатос» едем?
Олег свернул в тень, приткнулся к тротуару:
– Здесь оставим машину, дальше пешком. Давай проверим – может быть, с Корнюшиным все в порядке и он в фирме? Мало ли какие дела… Гроб к завтрашнему достругать надо, то-се… Не исключено, квартиру вскрыли в его отсутствие. Обратила внимание, как там разило табачищем? А ведь Корнюшин не курит. Кстати, бросил после гибели своей семьи. Он ведь жив остался лишь потому, что вышел покурить в тамбур! У меня такое чувство, будто он жалеет, что остался жив. И, возможно, не он один. Да, заглянем в фирму. Даже не знаю! Если не сюда, так надо прямиком на кладбище ехать, свежую могилу искать.
Женя покрепче сжала его руку.
Прокравшись в узорчатой тени, свернули за угол. Ветер усилился, как всегда ночью, раскидистый клен махал своими пятипалыми растопыренными листьями по стене и двери «Танатоса», словно требовал, чтоб его непременно впустили.
Синего огонька сигнализации над входом видно не было.
– Кто-то там есть, внутри, – шепнул Олег.
– Но в окнах темно.
– Ничего не значит. Его кабинет во двор выходит, а в половине помещений вообще окон нет. Пошли, со двора посмотрим.
Свернули за очередной угол и долго шли между домами – как показалось Жене, в совершенно противоположном направлении, – пока не уткнулись в вертикально стоящую бетонную плиту. Забор!
Олег велел Жене остаться, сам сбегал куда-то, но почти тотчас вернулся и сообщил, что калитка заперта, ворота – тоже, но около них стоит снаружи темно-серая «Волга».
– Здесь Корнюшин, ну, стало быть…
– Домой теперь? – перебила Женя, дико зевая, что она беспрерывно проделывала последние пять-десять минут.
Олег глянул в замешательстве:
– Господи, я тебя замучил. Ну, потерпи еще шесть секунд, я хоть глазком гляну, как он там, бледнолицый брат наш.
Женя резко тряхнула головой, прогоняя внезапно навалившуюся усталость. С ума она сошла, что ли?! Квартира Корнюшина разгромлена, вокруг него раскручиваются какие-то явно криминальные гадости, глухой ночью его «Волга» стоит возле похоронного бюро, а Женю, видите ли, в сон потянуло!
Сказала, не скрывая смущения:
– Извини. Что-то нашло вдруг. Я с тобой.
– Ничего. – Олег слегка коснулся пальцем ее щеки. – Ты еще будь здоров держишься. У меня никогда не было женщин в напарниках, но вы, оказывается, не так уж плохи!
Может, это была грубая лесть, но Жене для взрыва бодрости вполне хватило даже намека на то, что она у него первая – пусть хотя бы в качестве боевой подруги.
Олег выбрал местечко потемнее, отошел, разбежался с невероятной, как показалось Жене, прыгучестью и, сделав два-три шага вертикально вверх по стене, оседлал ее. Всмотрелся во двор, обернулся к Жене и шепнул:
– Разбегайся и прыгай, руки вверх. Я тебя поймаю, здесь не так уж высоко.
Женя еще несколько мгновений отходила от только что увиденного. А высоко, по его мнению, – это сколько шагов вверх? Нет, надо и ей не оплошать. В конце концов, это, наверное, ненамного сложнее, чем заскочить в корзину шара, который уже отрывается от земли.
Она разбежалась, оттолкнулась, почувствовала, как Олег поймал ее запястья и резко рванул вверх, полежала немножко животом на холодном бетонном гребне и благополучно перевалилась во двор.
– Кто-то там есть, – шепнул он, ставя Женю наземь. – Я слышал какой-то треск, будто дрель работала, только очень тихо.
Подкрались к крыльцу. Олег пощупал дверь и кивнул: не заперто. Опять! Ох уж эти незапертые двери.
Изогнувшись, вынул из-под ремня пистолет и ногой тихонько подтолкнул створку.
Дверь подалась внутрь без скрипа – тяжело, мягко, и сразу в лицо ударил знакомый душноватый запах. Сандал, свечи, табак…
Табак?!
Женя быстро коснулась Олегова плеча, но тот уже и сам насторожился: помахал возле носа ладонью, показывая, что почувствовал этот неожиданный запах.
Кругом царила полная тишина и абсолютная, ничем не нарушаемая тьма. Ни из-под одной из множества дверей, которые, как помнила Женя, выходили в холл, не сочился свет. Так что, Корнюшина здесь нет, что ли? А кого ждет «Волга»? И что за звуки слышал Олег?
Постепенно глаза привыкали к темноте, и она казалась вовсе не такой уж кромешной, как сначала. Под одной из дверей угадывалось еле заметное золотистое мерцание.
Вот сюда им и надо!
Олег легонько ткнул ее в плечо, давая знак перебежать под защиту стены. Женя послушалась.
Золотистое свечение усилилось – это Олег приоткрывал дверь, вглядывался, сам оставаясь незримым под надежной защитой тьмы. Вдруг резко рванул дверь – да и застыл на пороге, так что Женя, ринувшаяся следом, наткнулась на него – и тоже остолбенела.
Это был тот самый демонстрационный зал, где Олег нахулиганил во время первого визита, но теперь нагромождения «богатого ассортимента» не было видно: оно таилось в тени, и только один великолепный темно-коричневый гроб блистал позолотой и полировкой в сиянии множества свечей, расставленных в изысканном беспорядке. Кое-где по углам тускло мерцали, будто светлячки, огоньки курительных палочек. В лампадках – Женя только сейчас заметила на стенах несколько икон – тоже трепетали язычки пламени.
Она вгляделась в темноту, невольно отыскивая какого-нибудь монаха, которому предстояло читать здесь Псалтырь над гробом, подобно небезызвестному и многострадальному Хоме Бруту.
Олег тихо кашлянул, пытаясь разогнать оцепенение, постепенно завладевшее ими.
– Тот самый гроб, помнишь? – шепнул, подходя ближе. – Так его никто и не купил. Четыре тысячи у. е. – это вам не кот начихал. А тут что? Новый ценник?
Снял с ручки бирочку, поднес к свече и недоуменно обернулся к Жене:
– Взгляни.
На кусочке картона была нарисована белка – та самая, которая песенки поет да орешки все грызет, в обрамлении довольно неуклюжих букв: «АОЗТ «Таежное золото» Хабаровск…» – и дальше адрес так мелко, что и при свете не разобрать.
– Таежное золото? – пожала плечами. – Эй, ты что?
Олег, сунув пистолет за пояс, пытался поднять крышку гроба, но ему не удавалось.
– Зачем его закрыли, интересно? Чтобы никто из посетителей не вздумал отдохнуть на халяву? Накрепко привинчено.
И вдруг, хрипло чертыхнувшись, с силой рванул крышку на себя.
Женя подбежала с другой стороны, попыталась помочь, но и это оказалось безрезультатным.
Олег, растерянно оглядевшись, поднял с пола какой-то предмет, от которого к розетке тянулся длинный шнур. Электрическая отвертка! Так вот оно что… Раздался негромкий скрежет – Олег ткнул отвертку в один поблескивающий винт, в другой…
Наконец, отшвырнув инструмент, с силой толкнул крышку – и она с грохотом съехала на пол, открыв человека, лежащего в гробу со скрещенными на груди руками.
Это был Корнюшин.
Женя вцепилась в его запястье и тотчас выпустила: как лед! Рука безвольно упала. Но Олег откинул его голову, прижал пальцы к артерии.
Секунды шли…
– Он жив.
Приподнял, затряс что было сил:
– Кирилл Петрович, очнитесь! Корнюшин, вы меня слышите?
Голова безвольно моталась из стороны в сторону.
Олег хлестнул его по щеке, еще и еще раз:
– Очнитесь же! Вы живы, откройте глаза!
Женя невольно прижала к щекам ладони, остро вспомнив, как несколько часов назад ее приводили в чувство таким же образом. Что-то царапнуло кожу. Да это бирочка с белкой! Белка… таежное золото… мех…
Ее вдруг словно ударило догадкой!
– Товар – это мех! – выкрикнула, хватаясь за Олега. – Сидоров говорил: если бы он сгорел, пахло бы паленым. Мех!
