– Ну, собственно… да. Ираида Андреевна приказывала.
– И годовые, и квартальные?
– Я… да, все. А что?
– Да ничего. – Егор одобрительно посмотрел на нее. – Готовы дальше трудиться?
– Конечно.
Егор нажал кнопку коммутатора:
– Людмила Степановна, подготовьте приказ.
– Так уже готов, Егор Алексеич. Сейчас принесу.
Секретарша, сдержанно сияя, внесла лист с приказом, и Егор подписал его.
– Ознакомьтесь и приступайте.
Лиза прочитала приказ и удивленно посмотрела на Егора:
– Это что, шутка?
– Почему же? Ведь вы делали работу, о которой я спрашивал?
– Да, но…
– Ну, вот и делайте ее дальше. Занимайте кабинет и начинайте разбирать дела. К сожалению, прежний главбух нас покинула, дела вам передать обычным порядком некому, вам придется нелегко, но вы справитесь. Ну, и с персоналом порядок наведите, если считаете, что кто-то не справляется, увольняйте. Чтоб чаи они у вас не гоняли и сплетни не разносили, это теперь дополнительная ваша задача. Вопросы есть?
– Нет…
– Приступайте. Даю вам два дня, чтобы вы смогли обрисовать мне целостную картину того, в каком состоянии наша документация.
– Будет сделано.
Лиза вышла, а Егор, радуясь, что так удачно обернулось дело, достал из сейфа бумаги и принялся за работу.
Сотовый зазвонил в момент, когда Егор собрался пойти проконтролировать складских. После вчерашней перепалки со старшим кладовщиком он понял, что пока не нашел нового человека, склады ему придется контролировать лично.
– Это Зотов. – Натальин муж смущенно прокашлялся. – Послушай, директор. Только что Наташка вдруг говорит – а знаешь, что странно. Очень часто начальник службы безопасности в серверную ходил. А ведь нечего ему там делать, если вдуматься. Ну, вот я и решил тебе сказать.
– Спасибо. – Егор улыбнулся. – Как там семейство?
– Ничего, в порядке. Ты вот что, Егор. Может, тебе помощь нужна? А то я приеду, и люди есть хорошие, поможем разобраться.
– Да пока справляемся.
– Ну, смотри, я подмогнуть всегда готов.
Он отключился, а Егор с улыбкой посмотрел в окно. Что ж, Стая есть и здесь, в реале – немного другая, но суть та же. Неприятности и несчастья рано или поздно заканчиваются, но у них есть одно хорошее свойство – они показывают людей такими, какие они есть на самом деле. Без фальши, без масок.
Снова зазвонил сотовый – номер незнакомый.
– Егор Алексеевич, вы на месте?
Это Сорокин. Егор с облегчением вздохнул – столько всего случилось, а начальник службы безопасности запропал, это не дело. Но теперь он сбросит эту ношу на Сорокина, и пусть тот выясняет, кто у них в офисе ведет двойную игру.
– Да, на месте. Я звонил вам вчера, Владимир Григорьевич, тут у нас бог знает что творится.
– Я понимаю. – Сорокин откашлялся. – У нас неприятности, на речных складах случилась кража, и, похоже, крупная. Полицию я уже вызвал, может, и вы приедете?
– Хорошо, приеду.
– Отлично. – Сорокин снова откашлялся. – Тогда я жду.
Егор надел куртку, запер документы в сейф, туда же отправился портфель – незачем тащить его через полгорода, кража не имеет отношения к его нынешним делам, но вникать нужно, ничего не поделаешь. Заперев кабинет, он вышел из здания, прошел на стоянку и сел в машину, думая о том, что ответит Сорокин, если он задаст ему вопросы, особенно о его якобы поездке в Москву. С этими мыслями он доехал до речных складов, ожидая увидеть там полицию и толпу сотрудников, но никого не оказалось. Егор вышел из машины, оглядываясь в поисках Сорокина – что за глупые шутки?
И вдруг земля встала дыбом и со всего размаха ударила его в лицо.
20Егор снова был в темной комнате, куда мать заперла его за какую-то повинность – не то разбитую чашку, не то испачканные штаны. Он и не понял, как очутился во тьме, куда не проникал свет. Он перестал ощущать себя, словно исчез, словно его и не было. Тьма поглотила его, и Егору стало казаться, что стены сдвигаются и сейчас раздавят его, отчего-то страшно болели руки – запястья, плечи, и было трудно дышать. Голова гудела, чьи-то голоса звучали в темноте – звали его, и он помнил их, но когда пытался вспомнить имена, они ускользали от него, темный поток уносил его все дальше, и он уже перестал сопротивляться.
Егор силился открыть глаза, но не мог, неужели он все это время видел сон, в котором были золотисто-карие глаза, глядящие на него то лукаво, то сердито, и прикосновение шелковистой кожи, и хищный окрас какого-то зверя, невероятно прекрасного.
– Давай, открывай глаза. – Этот голос Егор знал, но не помнил, чей он. – Или я тебя ударил сильнее, чем надо? Кто вас, хлюпиков, разберет… Давай, открой глаза, ты мне еще нужен.
Что-то полилось на голову Егора, но он не мог дышать, не мог думать – спасительная тьма казалась теплой и мягкой, можно было просто остаться в ней и больше ни о чем не беспокоиться.
Тело его взорвалось болью, тьма выплюнула его, и вдох оказался болью, и свет – болью.
– Шокер, брат, хорошая вещь. – Кто-то потрепал его по щеке, и в голове снова поднялась боль. – Открывай глаза, потолковать надо. Похоже, я все-таки переборщил – но я был зол на тебя изрядно.
Егор силился понять, откуда ему знаком этот голос, и не мог вспомнить. В голове гудело, тьма подкрадывалась все ближе, но Егор понимал, что не должен нырнуть в нее – ведь есть множество дел, которые он запланировал, и пока они не сделаны, отдыха не будет. Кто-то ходил вокруг него, сопя и распространяя запах какой-то еды, и Егор вспомнил сказку, которую читала им когда-то давно тетя Валя – о мальчике Джеке и бобовом зернышке. Там был ужасный великан, который постоянно что-то жевал и вот так же бродил в поисках Джека, а тот прятался… или они видели мульт? Он не мог вспомнить, хоть и пытался.
– Вот же незадача, я тебе, похоже, башку проломил сгоряча.
Огорченно пыхтя, кто-то схватил его, как куль с мукой, приподнял – и боль в руках унялась, осталось ощущение, что руки вывернули под каким-то неестественным углом.
Он открыл глаза – над ним стоял Сорокин. Егор вдруг вспомнил, как он ехал сюда, вызванный внезапным звонком. О чем он думал, ведь Билли-Рей велел ему никуда не ходить одному, всегда быть со Стаей – а он не послушал, ему даже в голову не пришло, что Сорокина надо опасаться, а ведь должно было! Враз вспомнилось, как главный охранник позвонил ему на сотовый в тот день, когда упал лифт, – он вместе с охраной пытался разжать дверь. Видимо, кто-то видел, как они вышли из здания. И Сорокин позвонил, голос его был злым, но Егор подумал, что он переживает из-за лифта – хотя с чего бы переживать, лифт принадлежал собственнику здания, и Сорокину дела до него не должно было быть… как не должно было быть там и самого Сорокина. А он там оказался. И что Дима выжил – Егор сам об этом Сорокину сказал, и Диму тут же попытались убить. Егор не заподозрил Сорокина, ведь он якобы с Масловым убыл в Москву, но только не было его там, Маслов летал один. Как же они вчера не подумали об этом, не свели все в кучу? Это же очевидно. Это Сорокин снабжал Шаповалову информацией о сотрудниках, и он дал ей наркотик – с тем, чтобы убить Верочку и прибрать к рукам Попова.
Как глупо все получилось.
– Ну, видишь, дело пошло на лад. – Сорокин сел на какой-то ящик и посмотрел на Егора. – Ничего личного, Егор Алексеевич. Ты оказался слишком прытким и стал мешать мне, а этого я позволить тебе не мог. Откуда вы только беретесь такие? Ни бабы вам не нужны, ни выпивка, ни другие радости – одна только работа в голове. Сначала ты перекрыл мне воздух на складах, и я стал терпеть убытки. А потом ты нанял Витковскую, и стало совсем плохо. Хорошо еще, что бабы принялись крошить друг друга – взбесились совсем, не иначе… ну, да это мне на руку было. Нового главбуха я скорее приберу к рукам.
– Зачем?
– Деньги. – Сорокин ухмыльнулся. – Конечно, деньги. Ну, и весело было смотреть, как они грызут друг друга, и ради чего? Чтоб остаться в фирме. Чтоб никто не узнал их мелкие пакости, грязные тайночки, ту гнусь, которая у каждой была припрятана, а я сумел найти и обернуть ее против них. Это весело, понимаешь? Смешно наблюдать, как люди превращаются в стадо, покорно делающее то, что ты от него требуешь, и те, кто думал, что щелкает в этом стаде кнутом, такие же овцы по сути. Ведь у каждого есть что-то такое, что он хотел бы скрыть. Вот у тебя была жена, которая прижила ребенка от какого-то левого кренделя, и ты с ней развелся. Тут как мужик я с тобой полностью солидарен, такая баба рядом не нужна. И мамаша у тебя – клинический случай садистки-психопатки, сочувствую. То есть по-человечески я могу тебя понять и посочувствовать даже. Но ты это прячешь от людей, предпочел скрыть, а значит…
– Ничего это не значит. – Егор поморщился от боли, но осознал, что ему не страшно. – Мне плевать, кто узнает о том, что у меня была шлюшка-жена и психопатка-мать. Хочешь рассказать это кому-то? Рассказывай, мне все равно.
