И все же Линкольну были нужны твердые доказательства.
Поэтому он решил вести себя, будто ничего не случилось. Когда Арт в очередной раз приехал к нему в гости, Линкольн оставил его на минутку одного в гостиной, а сам выскользнул из дома, прихватив ролик с липкой лентой для чистки от собачьей шерсти (именно таким инструментом пользуются эксперты-криминалисты при осмотре места преступления), чтобы собрать вещественные доказательства с переднего пассажирского сиденья «корвета».
Потом положил липкую ленту в целлофановый пакет, при свидании с Адрианной незаметно снял с ее шапки и шубки несколько шерстинок. Линкольн испытывал чувство стыда и унижения, шпионя за любимой девушкой, но это не помешало ему провести сравнение собранных вещдоков и оригинальных образцов под микроскопом в одном из школьных кабинетов. Они были идентичны – как натуральная шерсть с шапки, так и синтетические ворсинки с шубы.
Итак, девушка, на которой Линкольн собирался жениться, обманывала его.
И, судя по количеству этих вещественных доказательств, обнаруженных на сиденье машины Артура, она проделывала это не один раз.
А неделю спустя Линкольн все-таки увидел их вместе в машине, и тогда все сомнения развеялись окончательно.
Он расстался с Адрианной без лишних вопросов и выяснения отношений. У него не было никакого желания устраивать скандал. Даже пару раз еще являлся на свидания, во время которых оба чувствовали себя чужими и большей частью неловко молчали. Как ни странно, Адрианну, похоже, огорчала его внезапная отчужденность. Черт подери, возмущенно думал Линкольн. Неужели она хочет сразу и с тем, и с другим? В итоге Адрианна тоже рассердилась на него… хотя сама первая и обманула.
Соответственно Линкольн отдалился и от двоюродного брата, отказываясь встречаться с ним под разными предлогами – ссылаясь то на подготовку к выпускным экзаменам, то на соревнования. Окончательно их разъединила его неудачная попытка поступить в МТИ – нет худа без добра.
Братья виделись изредка на семейных собраниях, ну и на совместном праздновании окончания университета. Однако их отношения изменились в корне. Об Адрианне ни тот ни другой больше не обмолвился ни единым словом. Во всяком случае, по прошествии еще многих лет.
Вся моя жизнь переменилась. Если бы не ты, все было бы иначе…
Даже теперь Райм почувствовал, как от волнения застучало в висках. Он не ощущал прохлады на ладонях, но мог предположить, что они повлажнели. В эту минуту в дверях весьма кстати появилась Амелия Сакс и прервала тягостные воспоминания.
– Есть что-нибудь новое? – спросила она.
Плохой признак. Если бы встреча с Кэлвином Геддесом принесла хоть какую-то пользу, она бы начала прямо с этого.
– Нет, – признался Райм. – Рон еще не закончил проверку алиби. И на приманку Родни тоже пока никто не клюнул.
Сакс приняла от Тома чашку кофе и взяла с блюда половинку сандвича с индейкой.
– Салат с тунцом лучше, – заметил ей Лон Селлитто. – Том сам его приготовил.
– Это тоже сгодится.
Сакс села рядом с Раймом и предложила ему откусить от своего сандвича. Тот отказался, покачав головой.
– Ну как твой брат? – спросила она, увидев открытое досье на подставке.
– В каком смысле?
– В прямом. Как ему там, в «Могильнике»? Наверно, нелегко приходится?
– Я с ним не общался.
– Ему, наверное, неловко звонить тебе. Лучше бы ты сам это сделал.
– Ладно. Что ты узнала от Геддеса?
Сакс признала, что встреча не привела к выдающимся открытиям, пояснив, что в основном это была лекция о ширящемся у нас вмешательстве в частную жизнь. Она перечислила названные Геддесом самые тревожные аспекты дейта-майнинга и деятельности «ССД»: ежедневное накопление личных данных без ведома и согласия граждан, опасности программы EduServe, необратимая сохранность информации и тайное существование метадейта компьютерных файлов.
– А есть что-нибудь полезное для нас? – с некоторой язвительностью спросил Райм.
– Два момента. Во-первых, Геддес подозревает Стерлинга.
– Ты же сказала, у него алиби, – заметил Селлитто, берясь за второй сандвич.
– Возможно, убийства совершались не им лично, но по его указанию.
– На черта ему это надо? Он генеральный управляющий огромной компании.
– Чем больше преступлений, тем насущнее для общества защита со стороны «ССД». Геддес считает, что Стерлинг рвется к власти. Если верить его описанию, мы имеем дело прямо-таки с Наполеоном от информации.
– Значит, руками своих наемников он бьет стекла в окнах, чтобы затем вставлять их обратно уже в собственном обличье.
Райм кивнул, впечатленный правдоподобностью этой версии.
– Но тогда получается, Стерлинг просчитался. Выходит, он не ожидал, что, расследуя преступления, мы выйдем на базу данных «ССД». О'кей, добавьте в список подозреваемых неизвестного наемника Стерлинга.
– Далее, Геддес рассказал мне, что несколько лет назад «ССД» поглотила небольшую дейта-майнинговую компанию, расположенную в Колорадо. Ее главный поисковик – так они называют поставщиков информации – погиб.
– Есть какая-то связь между этой смертью и Стерлингом?
– Понятия не имею. Но стоит проверить. Сажусь на телефон.
В дверь позвонили, и Том открыл. Вошел Рон Пуласки. Он был бледен и весь в поту. Райма иногда так и подмывало посоветовать ему не принимать служебные задания слишком близко к сердцу, однако он боялся, что это прозвучит неискренне, поскольку сам относился к своей работе с не меньшим рвением.
Молодой полицейский доложил, что проверил алиби почти у всех на минувшее воскресенье.
В «Изипасс» подтвердили время, когда Стерлинг проезжал через Мидтаунский туннель. Пытался перепроверить у младшего Стерлинга, звонил ли ему отец с Лонг-Айленда, но того нет дома.
– И вот еще что, – продолжал Пуласки. – Алиби начальника отдела кадров могла подтвердить только его жена. За ней не заржавело, но вела она себя как загнанная в угол мышь. И все дула в мужнину дуду: «„ССД“ – самое прекрасное место в мире, бла-бла-бла…»
Райм, по жизни не веривший свидетельским показаниям, не услышал в докладе Пуласки ничего, что могло навести на след преступника. Что касается поведения жены Арлонзо-Кемпера, то он хорошо помнил правило, усвоенное от Кэтрин Дэнс, эксперта по «языку» мимики, жестов и кинесики из калифорнийского отделения ФБР: перед полицейским следователем свидетели часто выглядят и чувствуют себя виноватыми, даже открывая ему всю правду как на духу.
Сакс подошла к доске со списком подозреваемых и обновила его.
Эндрю Стерлинг, президент, генеральный управляющий.
Алиби – на Лонг-Айленде, проверено. Ожидаем подтверждения от сына.
Шон Кассел, начальник отдела продаж и маркетинга.
Нет алиби.
Уэйн Гиллеспи, начальник отдела обработки информации.
Нет алиби.
Сэмюэл Броктон, начальник исполнительно-правового отдела.
Алиби – администрация отеля подтвердила его присутствие в Вашингтоне.
Питер Арлонзо-Кемпер, начальник отдела кадров.
Алиби – жена подтвердила – выгораживает мужа?
Стивен Шрейдер, менеджер отдела ремонта и технического обслуживания, дневная смена.
Допросить.
Фарук Мамеда, менеджер отдела ремонта и технического обслуживания, ночная смена.
Допросить.
Клиенты «ССД» (?)
Стерлинг готовит список.
Неизвестный наемник Эндрю Стерлинга (?)
Сакс взглянула на часы.
– Рон, Мамеда уже должен появиться в «ССД». Будь добр, съезди туда и побеседуй с ним и Шрейдером. Узнай, где они были вчера во время убийства Уэйнберг. И секретарь Стерлинга, наверное, уже подготовил список клиентов. Если нет, садись рядом и виси у него над душой, пока не получишь список. И всем своим видом давай понять, что это дело государственной важности. А еще лучше покажи, что у тебя кончается терпение.
– Так, значит, опять в «ССД»?
– Ну да.
Райм понял, что Пуласки почему-то не хотелось ехать.
– Ладно. Только позвоню Дженни, узнаю, как там дома. – Он достал свой сотовый и нажал кнопку автоматического набора.
По тону молодого полицейского Райм понял, что с ним говорит его малолетний сын, видимо, сменила его затем совсем маленькая дочка, так как Пуласки начал сюсюкать в трубку. На этой стадии криминалист перестал прислушиваться.
В ту же минуту зазвонил его собственный телефон; на дисплее высветился ряд цифр с двумя четверками во главе.
Райм обрадовался.
– Команда, ответить.
– Детектив Райм?
– Инспектор Лонгхерст?
– Я знаю, вы заняты тем другим делом, но, возможно, захотите узнать, как у нас развиваются события.
– Несомненно, прошу вас. Как чувствует себя преподобный Гудлайт?
