Над столиком повисло молчание.
– Но… все-таки я должен забрать этот муляж… информационно-аналогового проектора… – наконец сказал Алан.
– Да. Заберем! – категорическим тоном заверил полковник Кондрашов.
– Да, я понимаю… – поднял голову Анатолий Петрович. – Конечно, берите!
Он взял пластмассовую коробочку и протянул ее Алану.
– А… могу ли я быть уверен, что это… именно тот прибор, который вы демонстрировали в Москве? – медленно проговорил Левандовски, беря плоскую коробку у Беседина.
– Конечно, можете… – заверил инженер.
– То есть вы гарантируете, что больше ни один такой… муляж не выплывет где-нибудь, когда-нибудь на свет?
– Да ни боже мой!… Никогда…
– А как я могу быть в этом уверен? – спросил Левандовски, рассматривая Беседина.
– Вы можете в этом быть совершенно уверены в силу того простого факта, что информационно-аналоговый проектор принципиально не возможен с точки зрения законов природы. – извиняющим тоном произнес бывший преподаватель радио-техники в политехническом университете.
– Вы так считаете? – бесцветным голосом осведомился Алан.
– Наука так считает! – внушительным тоном заявил Беседин. – Если бы такой прибор существовал, нарушался бы закон сохранения энергии… А это невозможно… Следовательно, с точки зрения науки, информационно-аналоговый проектор невозможен!
– Так это с точки зрения науки, а не с точки зрения самой материи… Есть мнение, что эти точки зрения имеют мало общего друг с другом… – задумчиво произнес Левандовски.
– Как, как, вы сказали? Я не понял? – с искренним интересом заблестел карими глазами Анатолий Петрович.
– Да это, собственно, не я сказал… Это до меня один очень умный человек сказал… «Чудо противоречит не законам природы, а представлению людей о законах природы…» Блаженный Августин его звали. Он давно жил. Полторы тысячи лет назад.
Алан засунул прибор во внутренний карман летнего костюма.
– Вы позволите осмотреть вашу лабораторию? – вежливо осведомился он.
– Конечно! Буду только рад. Хоть сейчас! – с непонятным облегчением произнес изобретатель.
– Господин подполковник… Аркадий Михайлович… – повернулся к Стеклову Алан. – А вы также считаете, что информационно-аналоговый проектор не существует? Как утверждает уважаемый Олег Петрович, – Алан сделал короткий поклон в сторону Кондрашова, – по его поручения вы внимательно изучали эту проблему, так?
– Так. Изучал. – степенно кивнул Аркадий. – И могу ответственно утверждать следующее. По-крайней мере, в Каланчевке ничего похожего на информационно-аналоговый проектор нет, и никогда не было… Я могу полностью подтвердить все, что сказал гражданин Беседин. Информационно-аналоговый проектор – это мистификация. Фантазия, созданная Бесединым вместе с профессором Московского технического университета Любавиным исключительно с целью получения денежных грантов на продолжение своих исследовательских работ… Это реальный факт. Все остальное – вымысел!
– Значит, вы считаете, никакого открытия особого способа управления материей слабым электромагнитным излучением не было? – внимательно рассматривая Аркадия спросил Левандовски.
– Поверьте мне, человеку внимательно разбиравшемуся с этим делом – никакого открытия информационно-аналогового принципа управления материей не было. Это – миф. Вымысел. Блеф! – уверенным тоном произнес подполковник Стеклов.
Левандовски задумчиво посмотрел в пространство над головой Аркадия.
– Господин подполковник, я все понял, но хочу задать вам еще один вопрос… Вы позволите, господин полковник? – обернулся Алан в сторону Кондрашова.
– Пожалуйста! – важно кивнул Олег Петрович, до-вольный тем почтением, с которым к нему относился представитель солидной международной организации, связанный с самым высоким начальством в Москве.
– Я хочу вас спросить, – заинтересованно обратился Алан к Аркадию, – вот это блюдо, от которого мы оторвали нашего уважаемого коллегу – это и есть знаменитый борщ?
– Да. Непревзойденная вещь. – ответил Аркадий.
– Как жаль, что мне не удастся его попробовать…
– Отчего же не удастся? Все в наших силах, господин Левандовски…
– Дело в том, что мне еще очень многое нужно сделать, как вы, наверное, понимаете… Включая посещение лаборатории, куда меня любезно пригласил присутствующий здесь коллега… – Алан кивнул в сторону откинувшегося на спинку стула Беседина. – А завтра, то есть уже сегодня, – он взглянул на «Ролекс» в платиновом корпусе, – я обязательно должен быть в Вене… Обстоятельства… Дела, не терпящие отлагательств…
– Дела есть дела! – вежливо заметил Аркадий.
– Так что, очень жаль, но, видимо, мне не удастся попробовать настоящий борщ… В русских ресторанах в Европе – это просто какая-то сладкая свекольная похлебка… Я поверю вам на слово, Аркадий Михайлович, что это действительно, замечательная вещь. Я чувствую, вы – настоящий знаток хорошей кухни.
– О-о-о! Он у нас еще какой знаток! – весело похлопал Кондрашов подчиненного по плечу.
Острым чутьем аппаратчика он безошибочно ощутил, что ситуация почему-то перестала быть напряженно-опасной и испытывал приятное облегчение.
Маленький оркестрик на эстраде затянул какую-то грустную мелодию…
Аркадий вслушался. Это был старый романс на слова одного непонятного поэта:
«Выхожу один я на дорогу… Сквозь туман кремнистый путь блестит…»
А за спинами музыкантов подполковник увидел красивую женщину, похожую на цыганку. Ее голова была повязана цветным платком, по-пиратски туго обтягивающим лоб. Она смотрела на беседующую компанию. На ее лице играло непонятное выражение. Его можно было принять и за легкую одобрительной улыбку, но можно было – и за насмешку. Аркадий узнал эту женщину. Он уже встречал ее этой ночью.
Она жила на окраине поселка, где издавна селились цыгане. У нее была бессарабская фамилия Гроза. И странное имя – Судьба. Аркадий помнил ее еще мальчишкой. И ему казалось, что за прошедшие годы, она никак не изменилась. Может быть, хоть это и покажется невероятным, даже помолодела. Впрочем, не исключено, что это была не та Судьба Гроза, которую он видел в детстве, а, допустим, ее младшая сестра или даже дочь. Кто их цыган разберет?
Цыганка подошла к Семе и что-то сказала ему на ухо. Скрипач, не отрывая смычка от струн, мгновенно перешел от одной мелодии к другой и рванул от всей души:
«Е-е-ехали цыгане… с я-я-ярмарки домой… Да-да домой!…»
Загудел в саксофон цыганскую мелодию Егор Кащеев и стремительно заперебирала клавиши аккордеона тетя Клава!
Оставшиеся посетители ресторана воспрянули и даже устремились к эстраде – плясать. Никакой пляски, конечно, не получилось. Судьба же в этой суматохе исчезла. Будто растаяла в неверном ресторанном воздухе.
И в это время в раскрытые окна ворвался громкий и близкий петушиный крик. Где-то на дальних улицах ему откликнулся сначала один, затем после паузы – другой. И в Каланчевке дружным хором запели петухи. Они извещали мир, что ночь уже кончилась.
Посетители ресторана взглянули в окна. Воздух за ними стал другим. Исчез цвет спелой черной смородины. Появился цвет сиреневых гроздьев. За рекой над спящими громадами домов готовилось взойти солнце.
Совсем скоро ему предстояло подняться в высокое сибирское небо и осветить своими теплыми лучами большой старый город. Дымящуюся испарениями гладь реки. Приземистый поселок, раскинувшийся вокруг высокой гончарной каланчи, похожей на оставшуюся в одиночестве оборонительную башню средневекового замка. И бескрайнюю, уходящую к горизонту пшеничную степь, которая вместе с солнцем дала жизнь всему.
– Ну, что ж, если не пить, то хоть дело делать! – пошутил полковник Кондрашов. – Отправляемся в гости к гражданину Беседину? – повернулся он к задумчиво сидящему Алану.
Левандовски согласно опустил веки на свои прозрачные глаза.
– Ну, тогда, вперед! – тоном хозяина положения произнес Олег Петрович.
Все встали.
Ресторан «На пристани» провожал последних гостей. У выхода Аркадий увидел свою маленькую команду – Ивана Алексеевича, Пашу Папаса, Колю Саяпина и Соню. Они стояли в опустевшем зале тесной группкой, касаясь друг друга локтями, и тревожно и ожидающе смотрели в его сторону.
Он сделал сметающий жест рукой. Дескать, все неприятности выброшены прочь. Исчезли. Беспокоиться больше не о чем. И, чтобы у них не оставалось сомнений, вдобавок кивнул головой и мигнул сразу обоими глазами.
Так закончилась эта странная история.
Мир остался прежним.
Наука продолжает уверенно существовать в той Вселенной, которую она сама себе нарисовала. Между человеком и Миром осталась стена. Николо Тесла, Михаил Филиппов и Анатолий Беседин ничего не изобрели. Те, в чьих руках находятся рычаги управления человеческой цивилизацией, пока считают – так лучше.
