Петренко вздрогнул. Лицо его стало серым.
– Не говори мне больше ничего. Ты слышишь! – он плохо владел собой.
– Почему? Ты против ребенка? – улыбка застыла на ее лице жалкой гримасой.
– Какая же ты двуличная! Как ты можешь, глядя мне в глаза, говорить такое…
– Но что я такого сказала? За что ты так? – лепетала молодая женщина, а слезы уже струились по ее лицу.
– Ты хочешь правды? Ладно, слушай… Я бесплоден, черт возьми. И это правда на все сто процентов! Что же ты так смотришь на меня? Не ожидала? Думала, что сможешь покрыть свои похождения?
– Сережа, о чем ты говоришь? Это чудовищная ошибка! Такого просто не может быть!
– Еще как может! Я был последней скотиной, потому что скрыл это от тебя. Но я любил тебя! Поэтому и молчал как рыба! Хочешь ты этого или нет, я – бесплодный, как полено. Я – засохшая деревяшка, чертов сукин сын!
– Но этого не может быть! Я ни с кем…
– Выведите меня! Выведите! – заорал Петренко.
– Сережа, подожди! Я хотела тебе сказать, чтобы ты не думал ничего такого…
– Замолчи!
Появился раздосадованный режимник.
– Вы тут ополоумели, что ли? Вначале просите свидания, потом сцены здесь устраиваете. Мне не нужны неприятности!
– Тебе заплатили? – рявкнул Петренко. – Вот и помалкивай! Выводи меня отсюда, к чертовой матери! Не то я за себя не ручаюсь!
– Сереженька! – всхлипнула Марина.
– Прощай! Живи без меня, – теперь его голос звучал почти спокойно. – Да не рви сердце. Видно, не судьба…
Его шаги гулко звучали по коридору. Раздался лязг замков, а мир вокруг Марины погрузился в непроницаемую тьму. Она мало что поняла. Разве только то, что произошло нечто ужасное. Сережа отказался от нее и их будущего ребенка. Но как он мог? Почему? Затем всплыла в памяти фраза о его бесплодии. У Марины не было сомнений в том, что он жестоко ошибался. Как он может быть бесплоден, если у нее под сердцем живет неоспоримое доказательство его мужской полноценности. Она ждет ребенка, и его отец – Сергей. В этом не может быть никаких сомнений. Ведь она больше ни с кем… Господи! Неужели тот дурной сон в Петербурге был явью?
Ей вспомнилось низкое свинцовое небо, моросящий дождь, уютный номер в роскошной гостинице, свечи… Неужели этот ребенок, на появление которого она возлагала такие надежды, был зачат в ту самую ночь, когда она, захмелевшая не столько от вина, сколько от черной безысходности, бесстыдно металась на накрахмаленных простынях, а рядом был милейший друг их семейства – Виктор Павлович Полич.
Марину передернуло. Только не это! Все что угодно, но только пусть та ночь так и останется для нее дурным сном, кошмаром, который исчезает при появлении первых солнечных лучей. Но ребенок-то никуда не исчезнет… Беременность вдруг показалась ей тяжкой ношей, которую хочется сбросить; ее тело, еще не утратившее природной красоты и гибкости, – неуклюжим и каким-то чужим. Странное чувство гадливости овладело ею, когда она поняла, чье семя пустило в ней свои цепкие корни.
Несколько дней она находилась в полнейшей прострации. Она не появлялась на улице, мало спала, еще меньше ела. Мать, навещавшая ее раз в неделю, была удивлена, застав любимую дочь в ночной рубашке, неумытую, непричесанную, с каким-то странным безразличным взглядом, направленным, казалось, куда-то внутрь. На все вопросы дочь отвечала односложно, подолгу молчала. Добрейший Виктор Павлович, как всегда, поспешил на помощь. С плотно набитыми пакетами в руках (яблоки, соки, деревенский творог – все самое свежее, с рынка!), с участливой улыбкой на безупречно выбритом лице, он появился как-то под вечер.
Марина к этой встрече оказалась не готова. Она была просто не в состоянии поддерживать беседу, быть непринужденной и милой, играть роль радушной хозяйки, а самой в это время терзаться мыслью о том, что этот жизнерадостный обаяшка и есть отец ее будущего ребенка. Куда как проще было свернуться калачиком на диване, укрыться любимым клетчатым пледом и притвориться спящей, предоставив матери возможность вовсю развлекать гостя. Обрывки разговора доносились до нее из-за приоткрытой двери кухни:
– Этого стоило ожидать, Светлана Петровна. У девочки – стресс. Она и так держалась молодцом. Но душевную боль внутрь себя не забьешь. Она все равно выход найдет. Так что депрессия – вещь обычная, неизбежная. Все пройдет, потому что все проходит. Перемелется, переживется, отболится…
«Психолог нашелся!» – с неожиданной злобой подумала Марина. Эх, встать бы сейчас, выйти на кухню и выдать им по полной программе! Представив, как вытянется от неожиданного известия холеное лицо Виктора Павловича, как подскочит на табуретке мать, она почувствовала горькое удовлетворение.
– …я всегда знала, что эта ее любовь добром не закончится, – бубнил за дверью голос матери. – Как в воду глядела! Теперь зять загремел за решетку, а дочь от горя почернела. Я ведь когда-то говорила ей, предупреждала. Что толку! Какие за ней парни ходили, а она выбрала этого… И что в нем нашла? Так вы говорите, надежды никакой?
– Пожалуй, да. Конечно, надежда умирает последней. Знаете, я проконсультировался со знающими людьми. Есть такой известный адвокат – Грановский. Может, слышали? Савицкая опять же… У ней, знаете ли, муж – судья, в том же самом суде. Он уверенно говорит, что поблажки от Фрик ждать не следует. Да, Сережа признал свою вину, покаялся. Глядишь, суд несколько годков и скинет. Но вы сами понимаете, что ждать его придется долго. И не десять, и не пятнадцать лет. Так что, думаю, не стоит Мариночке в суд ходить. С ее-то здоровьем…
– Я об этом позабочусь, – пообещала Светлана Петровна.
«А я и сама не пойду, – засыпая, думала Марина. – Он меня видеть не желает». Проваливаясь в спасительную дрему, она будто бы оторвалась от земли, оставляя где-то внизу отвратительный груз прошлого. Голубая дымка сновидений заботливо спрятала ее от всех любящих и предающих…
На самом деле Виктор Павлович давно не чувствовал себя комфортно. Вот и теперь, уже у себя дома, наблюдая с высоты десятого этажа неприметные «Жигули», примостившиеся на отшибе просторного двора, между двумя раскидистыми тополями, он задавал себе один и тот же вопрос: случайный ли это автомобиль, с двумя мужиками на борту, которые только курят, пялятся по сторонам, но ничего такого не предпринимают? Или все-таки это визит по чью-то душу? Здравых оснований для беспокойства было немного. Мало ли разве машин приезжает к ним во двор. Дом большой, четырнадцатиэтажный. Квартир не счесть, жильцов тем более. У многих есть машины. Но «своих» Виктор Павлович знал наперечет. Зря, что ли, он слывет самым приветливым, отзывчивым, галантным, обходительным, предупредительным и обаятельным…
Он усмехнулся. Даже его, человека с крепкой нервной системой и стальной выдержкой, молодая сопливая девчонка-адвокат едва не приперла к стенке. Заговорила что-то о «заказчике» убийства Макарова, о том, что может представить доказательства невиновности Перевалова и Петренко. Надо же! Сама в куклы едва перестала играть, а заставляет взрослых серьезных людей трепетать как осиновый листик. Ну что она может знать такого, о чем не додумались прокурорские сыскари и соратники покойного Макара? Наверняка ничего. Полич не мог и предположить, что же в конце концов произошло между Петренко и юной адвокатессой, но когда Сережа вдруг отказался от ее услуг, Виктор Павлович почувствовал грандиозное облегчение…
Мысль убрать Макара посетила его голову не вчера. Вначале была идея (а почему бы и нет?), потом замысел конкретизировался (как это лучше сделать?), затем он задумался и о собственной безопасности (если все сделать умно, на него никто и не подумает!). Хотя об этом будет знать еще как минимум один человек, исполнитель. Не будет же он, Виктор Павлович Полич, интеллигент в пятом поколении, уважаемый и достойный человек, «мочить» Макара собственными руками! Существуют же люди, для которых убивать – профессия. Они делают свою работу чисто, не задают ненужных вопросов, получают деньги и исчезают в никуда. «Профессионалов» он нашел без труда, обговорил условия, внес задаток и залег на дно. Стал ждать.
Его ничуть не глодала совесть, и к Макару он совсем не испытывал ненависти. Просто тот должен умереть, чтобы он, Полич, продолжал жить хорошо! Разве это справедливо, что его конкурент чувствует себя королем, подмяв под себя весь охранный бизнес в городе, а он, не менее достойный человек, вынужден довольствоваться крохами. Хотя, если разобраться, возможности в нем заложены немалые, деловые связи имеются, а уж об исключительных качествах характера и говорить не приходится. Все об этом знают!
В общем, он здраво рассудил, что недоброжелателей у Макара пруд пруди. Начнешь «заказчика» искать – ни за что не найдешь. Главное, чтобы исполнители не попались. Будет тогда все шито-крыто. Правда, у Макара и верные псы имелись. Если узнают, кто заказал их босса, – порвут в клочья. Но осторожность, помноженная на разумность и деньги, творит чудеса. Полич заранее обдумывал свое алиби. Можно было бы остаться еще на недельку в Анталии и вернуться домой, когда все будет закончено. Но он решился на более изящный вариант. Он вернется накануне убийства. Так и руку на пульсе событий держать удобнее, да и еще одна мысль имелась, не лишенная разумности. Этим в случае чего можно побравировать. Смотрите, мол, ведь мог бы я обеспечить себе превосходное алиби, но не стал! Конечно, в час убийства он окружит себя добрыми старыми знакомыми. Затем, собственно, он и собрал у себя в тот памятный августовский вечер Перевалова и Петренко с супругами, еще одного-двух приятелей. Они нескучно провели время, беседовали, веселились. Полич предложил поехать куда-нибудь на следующий день. Народ захотел на природу. Предложение поддержали, и возникла идея организовать поход за грибами. Все было так легко и непринужденно. Кто же мог предположить, что Перевалов и Петренко напьются до такой степени, что перепутают все на свете. Во-первых, они выехали на час раньше условленного времени. Во-вторых, почему-то поехали на Кедровое озеро, хотя планировалась встреча на развилке. Оттуда с легкостью можно было добраться до соседнего озера Банное или же, на худой конец, просто свернуть в лес. Сам Виктор Павлович наверняка не решился бы нарисоваться с приятелями в том месте, где, по его расчету, планировалось преступление. Ну не дурак же он, в самом деле! Но человек предполагает, а бог располагает. Когда он набрал телефонный номер Петренко, ему ответил сонный голос его жены:
