На "чеченских фронтах" скорых изменений не предвидится. Но сдвиг - и в лучшую сторону - уже достигнут. Есть и поводы к компромиссу - нужно садиться за стол переговоров. Огорчало одно: по любым вопросам приходится вести войну, лить кровь, составлять списки погибших и пропавших без вести.
Эпилог
"Королевство кривых зеркал"
Греция, 21 июля, воскресенье
Сергей сошел с трапа самолета и, вздохнув полной грудью, посмотрел на небо - наверное, действительно чуточку темнее нашего, российского неба.
Скромный переднеприводной "Форд-Мондэо" серебристого цвета дожидался Марковцева на парковочной стоянке. "Да, - вздохнул он, - этой тачке до ста лет ближе, чем мне. Ну что, поехали?" - спросил себя Сергей, усаживаясь за руль. Обычно такие слова сопряжены с обязательными действиями: одна рука тянется к ключу, торчащему в замке зажигания, другая хватается за рычаг коробки передач.
В "бардачке" Марк нашел документы на машину, водительское удостоверение, паспорт. "Отдохнешь неделю, и за работу", - вспомнил он слова полковника Мещерякова. "Что за работа? И где?" - "По твоей специальности. Дела милосердные: обеспечить уход одинокого человека. Возможно, в Греции, Турции, Албании. Сейчас твой клиент в Пальме, Мальорка".
И другие слова всплыли в голове: "Когда тебе даешь задание "поменять профиль работы" какого-нибудь негодяя, осечек не ожидается".
Закуривая, Сергей взялся за ручку стеклоподъемника. Стекло стремительно скрылось в недрах широкой двери "Форда" и каким-то чудом не разбилось.
Марк машинально оглянулся, выискивая в разношерстной толпе туристов того олуха, который подбирал для него машину, и искренне надеялся, что подготовку оружия для предстоящей работы доверили не ему.
Впереди клиент, работа, возможно, осложненная утечкой информации: "Вами заинтересовался один человек, он - профессионал".
Было что-то мистическое в отражении огромного зеркала в гостиничном холле. В нем Юля снова увидела высокого худого человека. И снова с сигаретой в руке. За полтора года она возненавидела это роскошное зеркало, подходила к нему когда неосознанно, а когда специально. Через него она смотрела не на реальный мир, отражающийся в кристальной поверхности, а в потусторонний, ибо только он связывал ее с погибшим братом. И в первый раз незнакомец появился именно там, в глубине отражения, которое вскоре задрожало, исказило ее лицо, оставило на своей поверхности заметный след; порой глаза сухие, а по зеркалу ползет слеза.
Она сразу узнала его, словно ждала его все эти долгие дни.
В тот день она сорвалась, после тысячу раз пожалела об этом. Ах, как ей хотелось расспросить его, но прежде напомнить его же слова: "Вы сказали, что брат сражался геройски... Расскажите, как он погиб?"
Именно так, напомнить, ибо чувствовала, сама не сможет начать: "Расскажите..."
Да, очень много времени прошло.
"Ничего, что я с сигаретой?"
Боже, она, оказывается, помнит все до слова, до жеста. Что, опередить его и сказать: "Курите, в холле это разрешается"? И добавить, указав на один из столиков:
"Поговорим здесь? Коньяк? Кофе?"
Наконец она обернулась и ответила на улыбку незнакомца, назвавшегося в тот ужасный день товарищем Михаила. В первую очередь он его командир. Наверное, командир... батальона, где проходил службу брат. Просто так сложилось у военных называть погибших бойцов своими товарищами; а уже потом, с командирской высоты, добавлять, что не уберегли...
- Здравствуйте... Я узнала вас. Мы не успели познакомиться. Вернее, вы не назвали себя. Но это моя вина. Простите, что в тот раз я накричала на вас. - Юля растерялась. Как первоклассница, не могла связать двух слов. Брала отрывистые фразы, словно с разных страниц одной книги.
- Меня зовут Сергеем.
- А отчество?
- Максимович.
- Сядем за стол, - предложила Юлия.
Замешательство...
Она вдруг подумала, что Сергей торопится. Проездом? Каким проездом! Наверняка он в краткосрочной командировке. Предложить ему хотя бы на день-два перебраться сюда, где ему, военному, уставшему от службы, наверняка будет комфортней? Нет, вряд ли он примет ее предложение.
Но она озвучила свои мысли:
- Я вижу, вы без багажа. Остановились в другой гостинице? - Не замечая, Юлия мяла край белоснежной скатерти.
- В "Каламос-Бич", - ответил Сергей, очень хорошо зная этот гостиничный комплекс на берегу Эгейского моря. В десяти километрах от отеля у него когда-то был собственный дом.
- О-о, - немного разочарованно протянула девушка. - Перебирайтесь к нам, здесь вам будет гораздо комфортней, обещаю.
- Рад бы, но... дела.
Как и полтора года назад, Сергей не мог рассказать Юле правду, а лишь ее отголоски. Никто и никогда не узнает, как погиб Пантера. А казалось, что истина где-то рядом; но - не за свистом пуль и грохотом взрывов, не за окровавленной и разорванной в клочья одеждой, не за мученическим лицом бойца и его предсмертным прерывистым дыханием.
И никто и никогда, даже кривляющееся зеркало не скажет Юле, что человек, сидящий рядом с ней, обрел веру, но вскоре похоронил ее под тем же камнем, под которым нашел вечный покой лейтенант Михаил Пантюхин. Он спас товарищей ценой собственной жизни. А если бы не погиб, то не спас. Парадоксы чеченского времени.
То были мысли, не переводимые в слова. Дела, уходящие в вечность.
"И услышал я голос с неба, говорящий мне: "Отныне блаженны мертвые, умирающие в господе. Они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними".
