Глава пятая
КАРМИЧЕСКИЙ КРЕСТ
Очень скоро мне-таки представилась возможность немного приблизиться к тайне своего босса Родиона. Я уже вполне освоилась с новой жизнью и почти не прилагала никаких усилий к тому, чтобы скрывать от окружающих свои недюжинные способности — все происходило само собой. До сих пор я не имела точного представления о том, кем Родион являлся, помимо обычной ищейки. У меня постоянно возникали в голове вопросы, но спрашивать я стеснялась. Да и знала, что прямо он все равно не ответит, а выглядеть идиоткой как-то не хотелось. И я лишь молча наблюдала за ним, собирая по крупицам разрозненные факты, пытаясь сложить их в какую-нибудь определённую картину. Но чёткий портрет Родиона все никак не вырисовывался. Он старательно играл роль этакого простого частного детектива, а я — простой его секретарши. Так мы и играли с ним дуэтом, делая вид, что ничего странного не происходит. Его, судя по всему, это вполне устраивало. К тому же он вряд ли догадывался о том, что и я что-то скрываю. По крайней мере, мне хотелось так думать. На всякий случай я всегда была готова к тому, что в один прекрасный день, поддавшись хорошему настроению или, наоборот, плохому, он возьмёт и заявит, что давным-давно знает и о Пантере, и об Акире, и ещё кое о чем, о чем даже мне самой неизвестно. С него вполне могло статься. В его глазах, всегда загадочно поблёскивающих за стёклами очков, таилась бездна; казалось, он знает ответы на все вопросы, а если не знает, то в курсе, где эти ответы можно достать. И я была даже признательна ему, что он не позволял мне заглядывать в эту бездну, — так мне жилось спокойнее.
Родион, кстати, совсем не боялся демонстрировать свои возможности. Если было нужно для дела, он свободно пользовался помощью своих «однокурсников», которых я до сих пор ни разу не видела в глаза, и они беспрекословно выполняли все его просьбы. Это были и сотрудники отделений милиции, и ОМОНа, и какие-то шишки с Петровки, 38, и большие товарищи из ФСБ. Каким образом он исхитрялся привлекать их всех на свою сторону — для меня по-прежнему оставалось загадкой. Только однажды, когда похитили Валентину, он сгоряча проговорился, и я поняла, что существует нечто вроде тайного общества однокурсников босса — молодых работников силовых структур. Готовясь навести порядок в стране, они будто бы собирают сейчас информацию обо всех и вся, и нет ничего такого в стране, о чем бы они не знали. Тогда же у меня возникло сильное подозрение, что Родион является ни больше, ни меньше как руководителем этой тайной организации. Но это были всего лишь мои, ничем не подкреплённые домыслы. Всей же истины я не знала. И вот однажды…
Родион, как обычно, проводил в офисе дни и ночи в буквальном смысле, потому что жил здесь же, на третьем этаже, а мы делали все, чтобы он не чувствовал себя забытым и одиноким. Валентина старательно ухаживала за ним, готовила и убирала, не высказывая вслух своей затаённой симпатии к нему, а я, как мне казалось, выполняла за него всю работу по детективному агентству: вела несложную бухгалтерию, принимала клиентов и, собственно, раскрывала дела, рискуя здоровьем и жизнью. Босс же только ставил свою вычурную подпись на контрактах и тратил заработанные моими потом и кровью деньги. И ещё он иногда ненадолго отлучался по своим тайным делам, но всегда сообщал нам, когда вернётся, и приезжал в точно указанное время. Мы с подругой привыкли, что босс постоянно сидит в своей будке, когда мы приходим утром на работу, и, когда его там вдруг как-то не оказалось, мир перевернулся для нас вверх ногами.
Валентина, как всегда, ушла на работу раньше меня. Когда я явилась в офис, то застала её сидящей на диване в приёмной с совершенно растерянным лицом. Я сразу почувствовала недоброе.
— Что случилось? — спросила я осторожно, опустившись рядом с ней.
— Ещё не знаю. Но чует моё сердце, что…
— Да объясни ты толком! Плюшки подгорели, что ли?
— Хуже. Родиона нигде нет.
— Как это нет? Может, он ещё спит?
— Если бы. Я всю башню перерыла, все этажи обыскала, но ни его, ни записки какой-нибудь не нашла. Похоже, он даже не ночевал — постель нетронута.
— Ты вчера после меня ушла, он ничего не говорил?
— В том-то и дело, что нет. Все, как обычно. Боюсь я что-то, Машуля, не к добру это…
— Не накаркай! Может, он наконец женщину себе нашёл. И остался у неё. Сейчас явится, довольный и счастливый, весь в засосах…
— Типун тебе на язык. — Она печально вздохнула и покраснела. — Родиоша не такой.
— Откуда нам знать, какой он? — не сдавалась я, понимая, что и впрямь произошло нечто из ряда вон. — Он же о себе ничего не рассказывает. И потом, он не обязан перед нами отчитываться, он — начальник, и ему все можно.
— Не обязан, однако раньше всегда отчитывался, — упрямо сжав губы, твердила своё подруга. — Он у нас хороший. Я думаю, что его убили…
— Дура! — вскричала я. — Кому нужно его убивать?!
— Ты не знаешь, а я все слышу с кухни, когда он по телефону разговаривает. Иногда просто страшные вещи говорит.
— Например?
— Извини, но я не имею права рассказывать о том, что слышу, — Родиоша запретил. Иначе, сказал, с работы выгонит.
— Даже мне?!
— Тебе в первую очередь, — просто ответила она.
— И давно это у нас такие порядки?
— Ещё после того раза, как я тебе про велотрек выболтала, помнишь? Я тогда ему покаялась, а он почему-то взбеленился, даже чуть голос не повысил, и взял с меня подписку о неразглашении служебной информации кому бы то ни было.
— Подожди, так он что же, все это время знал, что я тогда была на велотреке?! — поражение воскликнула я. — Господи, грехи наши тяжкие…
— А что тут такого? — удивилась она. — Это ведь не ты там всех изувечила, сама ж говорила.
— Да, говорила, — пробормотала я. — И что, он на самом деле взял с тебя расписку? Настоящую? Он же ненавидит всякие расписки.
— Вот и я тоже удивилась. Но не это суть.
Думаю, пора уже морги обзванивать.
— Да подожди ты с моргами! Может, он просто заболел, ночью прихватило, и его увезли на «скорой». Сейчас небось лежит в реанимации в коме, потому и позвонить не может, а мы тут зря переживаем.
— Какая ты бессердечная все-таки, — вздохнула она. — Дошутишься когда-нибудь. А может, давай я своей знакомой позвоню, колдунье? Она по фотографии или по любой вещи человека точно скажет, жив он или нет. Помнишь, я тебе рассказывала о ней?
Она я впрямь все уши прожужжала мне о своей давней знакомой ведьме по имени Меланья. Собственно, звали её Ольга, но, когда она начала зарабатывать на своих подозрительных талантах деньги, то взяла себя псевдоним Меланья, что вроде бы означает «чёрная». На самом деле она была белая, то бишь светловолосая, но для пущего соответствия псевдониму перекрасилась в жгучую брюнетку. С самого детства бабуля Ольги, будучи сама знахаркой, заставляла её изучать всяческие колдовские премудрости, чтобы этот редкий семейный дар, идущий по женской линии на протяжении нескольких веков, не пропал, а имел продолжение в лице единственной строптивой и ленивой внученьки, которую больше интересовали куклы и бантики, а позже соседские мальчишки, чем скучная магическая наука. К тому же время тогда ещё было такое, что ведьмы и колдуньи совсем не котировались в обществе. Упрямая бабка тем не менее вдолбила в её пустую красивую головку кое-какие заклинания, научила премудростям заговоров, любовных приворотов и прочим тонкостям своего ремесла. С тем и померла, взяв с внучки ничего не значащий для той обет использовать свой дар на благо людям и передать его дальше. Ещё она объяснила ей, что дар — это не просто абстрактное понятие, а вполне конкретный энергетический субъект из потустороннего мира, который, по неизвестным ей причинам, когда-то очень давно прилепился к их роду и всегда помогал им по жизни, спасая от болезней и предупреждая о грядущих опасностях. Это был своеобразный семейный Бог. Его необходимо холить и лелеять, он ни в коем случае не должен бездействовать, иначе захиреет, как неухоженный конь в стойле. Но внучке все эти мудрёные наказы были до фени. Похоронив бабку, она тут же забыла обо всем. Так бы и погибла навсегда колдовская династия, если бы не перестройка, а с ней и возможность заработать на волне повышенного интереса измученных диким российским рынком людей ко всему мистическому и иррациональному. Закончив индустриальный институт и поняв, что, работая по специальности, она до скончания века будет только мечтать о красивой жизни, да так её и не увидит, Ольга вспомнила о бабкиных заветах и помчалась в магазин за краской для волос. Надо сказать, что до этого колдовской дар, видя, что хозяйка им совершенно не интересуется, не зачах в меланхолии, а стал развиваться сам по себе, решив, видимо, выжить во что бы ни стало. Время от времени он нет-нет да выкидывал с ней какие-нибудь фокусы, типа неконтролируемых пророческих видений или бессознательных выплесков гипнотической энергии, когда собеседник вдруг, без всяких усилий с её стороны, начинал полностью подчиняться её воле. Особенно часто это происходило во время экзаменов. Преподаватели с умилением выслушивали любой её бред, как правило, совсем не относящийся к вопросу в билете, горячо хвалили и ставили пятёрки. А потом никак не могли понять, как эта студентка, что весь год училась на тройки, на экзаменах вдруг получает у них отличные отметки. Но вспомнить, о чем же так блестяще рассказывала им странная ученица на экзаменах, они уже не могли — дар хорошо знал своё дело, надёжно оберегая своё подопечное чадо от жизненных неприятностей. Поэтому и в школе, и в институте» она училась на одни пятёрки, хотя, по её собственному убеждению, никогда не знала предмет больше чем на тройку с минусом. Короче, несчастный Божий дар старался, как мог, в надежде на то, что хозяйка все же заметит его и уделит ему должное внимание. И она наконец соблаговолила — стала колдуньей, совершенно не понимая при этом, как и почему она делает то, что делает. Но её клиенты никогда не жаловались, даже наоборот, были благодарны ей за помощь, и в материальном плане она жила припеваючи. Её-то и имела в виду Валентина, которая училась с ней в одном классе и которой Меланья рассказывала все про свою бабку.
