Анна Данилова - Комната смеха

– Успокойся… не надо так… Я и сам чувствую себя виноватым. Но пойми и меня, это же все так странно, так необычно!

– Я же была Оксаной Сударевой, и на мне было платье Эммы Майер! Вот увидишь, Тарасов тебе расскажет завтра о своей связи с этой женщиной, которая и нужна-то была ему всего на один день, чтобы убить ее и похоронить как свою жену, потому что он не знал, как ему быть с трупом настоящей жены… А то, что я увидела твою жену в обществе Гамлета в гостинице…

– Да я все помню, помню, но мне трудно поверить в это…

– Однако ты хочешь, ты прямо-таки толкаешь меня в спину, чтобы я сейчас поднялась в спальню Аронова и попробовала там надеть, к примеру, его пижамную куртку или ночную сорочку Эммы…

– Вообще-то, мы ничем не рискуем…

И вот это «мы» снова подкупило меня. Я почувствовала, что Вадим опять становится моим Вадимом, тем, которого я любила и из-за которого мне приходилось столько страдать. Конечно, я поднялась в спальню. Поскольку времени было немного, я взяла в руки первое, что попалось мне на глаза, – бархатный халат Эммы. Черный, с золотой вышивкой. Но, надев его, я абсолютно ничего не испытала, не увидела. Так же происходило и с другими вещами, которые я пыталась примерить в то время, как Вадим стоял под дверью на страже. Похоже, дар мой исчез. И я начала дико хохотать. Вадиму даже пришлось дать мне стакан воды, чтобы я успокоилась.

– Ну вот и все. Теперь ты доволен? Я – такая же, как и все. Можешь считать, что расследование ты провел сам, без моей помощи. Ведь ты же этого хотел…

Я сильно нервничала. Не знала, как мне теперь себя вести, что говорить. Стыд за мои прошлые видения накрыл меня с головой, я готова была разрыдаться. Неужели это была я?

Вадим усадил меня в машину, поцеловал и сказал, что пора возвращаться в Москву. Надо хорошенько выспаться, потому что завтра утром ему предстоит допрашивать Тарасова.

– А насчет твоих видений – это ты напрасно. Ты мне во многом помогла. Больше того, я теперь жалею, что не использовал тебя на полную катушку. Жаль, жаль, что ты потеряла свой дар.

– А как же Герман? Я же точно знаю, что это он убил Баську…

– Германа мы проверим, непременно. Но ты выглядишь испуганной…

– А куда мы едем?

– Если ты не против, то к тебе.

Была ли я против? Воспоминания, связанные с Германом, нахлынули с новой силой. Меня могли убить. Меня хотели убить. Меня, наконец, должны были убить. Я чувствовала это каждым нервом. Поэтому в тот момент мне было, по сути, все равно, испытывает ли Вадим ко мне те чувства, которые успел внушить мне, или нет. Мне хотелось одного – чтобы он провел ночь со мной, в одной ли квартире, одной ли постели… Я верила, что Герман рано или поздно придет. Но он не пришел…

Утром следующего дня я сам отвез Валентину в гостиницу, устроил в тот же самый номер. Ее волнение передалось мне. Она так долго и во всех подробностях рассказывала мне о том вечере, который предшествовал смерти Баськи, что я не мог уже не верить ей, что маньяк – Герман, и только он. В десять часов я получил санкцию прокурора на обыск квартиры, принадлежащей Дмитрию Аронову, и постановление об аресте Германа Хлуднева на основании заявления Валентины Орловой, единственной оставшейся в живых жертвы маньяка. В одиннадцать я снова связался со своим знакомым телевизионщиком и попросил его в срочном порядке привезти мне пленку с репортажем, где в кадре было запечатлено лицо женщины-свидетельницы, которая, по словам Валентины, была переодетым в женскую одежду компьютерщиком. Васильев отправил студента юридического факультета, который проходил у нас практику, установить личность мастера, изготавливающего ключи в районе Павелецкого вокзала, чтобы потом выяснить, знакомы ли они с Германом. И этим же утром пришли результаты вскрытия трупа, изъятого из могилы Эммы Майер. Экспертиза показала, что волосы с головы трупа идентичны волосам, обнаруженным на расческе, взятой из ванной комнаты Алексея Тарасова, а также волосам, обнаруженным на расческе Оксаны Сударевой. Кроме этого, вызванная на опознание трупа соседка Сударевой Наташа Величко опознала сережки Оксаны и характерные, с небольшой патологией большие пальцы ног. Из предоставленных ей фрагментов нижнего белья погибшей девушки, среди которых были обрывки кружев и ткани с белья других трупов, находящихся на этот момент в морге, она безошибочно указала именно те, которые имели отношение к Сударевой. Оставалось допросить Тарасова, чтобы сложить в цепь все имеющиеся факты и получить окончательную картину преступления. После этого я сделал запрос, не обращались ли в последние пять лет в милицию или прокуратуру женщины с заявлением об изнасиловании, где бы говорилось, что насильник был одет в женское платье. Пока я дожидался, когда ко мне приведут Тарасова, мне пришла в голову еще одна совершенно шальная мысль: разыскать костюмершу, работавшую вместе с Ароновым в фильме «Принц и нищий», и задать ей несколько вопросов. Мне помог знакомый режиссер, который перезвонил буквально через четверть часа и дал мне аж целых три номера телефона этой женщины. Ее звали Марина Рябова. Разыскав ее по телефону, я задал ей вопрос, какие головные уборы надевал на съемках этого фильма главный герой и была ли среди них маленькая черная горнолыжная шапочка.

– Да, дело в том, что у Димы на тот момент были коротко пострижены волосы и он очень страдал от этого, говорил, что у него постоянно мерзнет голова. Поэтому я разрешила ему надевать шапку под бархатный берет принца и шапчонку нищего.

Таким образом я получил еще одно доказательство того, что Валентина действительно обладала уникальным даром перевоплощаться на короткое время в других людей посредством прикосновения к их вещам или личным предметам. Использовать это в своей работе в качестве доказательства я, конечно, не мог, но ценность такого рода информации была очевидной.

Допрос Тарасова длился несколько часов. Я буквально вытягивал из него все клещами. Он много курил и на все мои вопросы отвечал односложно.

– Вы знали, Тарасов, что у вашей жены есть любовник?

– Да.

– Его имя? Вы знали, как его зовут и чем он занимается?

– Нет.

– Но потом-то узнали?

– Мне было все равно, кто он и чем занимается. Мальчишка.

– Вы ревновали вашу жену к Аронову?

– Что толку?

– Почему вы не объяснились с ней и не попытались выяснить отношения, отпустить ее, наконец?

– Если бы она хотела, то ушла бы сама.

– Как вы думаете, почему она не уходила от вас?

– Если бы знать.

– Вы интересовались, откуда у нее деньги?

– Да.

– Вас удовлетворяли ее ответы?

– Нет.

– Вы подозревали, что она лжет?

– Я старался об этом не думать.

– Деньги играют большую роль в вашей жизни?

– Как и у всех.

– Когда вы узнали, что Эмма ходит к любовнику в соседнюю квартиру? Когда обнаружили дверь, соединяющую ваши квартиры?

– Я ничего об этом не знаю.

– Что произошло между вами и вашей женой первого ноября, когда вы проникли в квартиру Аронова и застали там свою жену?

– Ничего. Я нигде не был.

– Вы были в квартире Аронова, Алексей, и с минуты на минуту у меня будут доказательства этого. Вы случайно обнаружили дверь, проникли в соседнюю квартиру и увидели там вашу жену. Чем она занималась?

– Я смотрел футбол, а моя жена спала…

Временами я терял терпение и начинал орать на него. И вдруг он сказал:

– Знаете, о чем я больше всего жалею? О том, что убил ни в чем не повинную девушку.

Затем, попросив у меня еще одну сигарету, он снова заговорил.

Его рассказ был признанием в любви и одновременно признанием в ненависти к своей жене. Да, он случайно убил ее. Она ударилась головой о край батареи и умерла. Мгновенно. Но Тарасов счел несправедливым, что в тюрьму сядет он, а не любовник Эммы. Кроме того, он, оставив тело лежать на полу и вернувшись домой, решил для себя, что никогда и ни в чем не сознается. Он был уверен, что и Аронов, известный актер, не станет, наткнувшись на труп, обращаться в милицию хотя бы по той причине, что убивал не он и что это убийство положит конец его карьере, а потому постарается просто спрятать труп. Всю ночь Тарасов не спал и прислушивался к звукам, доносящимся из-за потайной двери. Он ждал и боялся, что вот сейчас раздастся звонок и в его квартире, что приедут люди и наденут на него наручники. Но ничего такого не случилось. В квартире Аронова было тихо, и лишь под утро послышались мужские голоса. Тарасов провел у окна около полутора часов, понимая, что те, кто находятся сейчас в квартире, думают, куда лучше увезти труп. И он совершенно не удивился, когда увидел в предрассветных сумерках двух мужчин, выносящих из подъезда завернутое в ковер тело. Все шло по плану. Значит, Аронов все понял, и Тарасову теперь нечего бояться. Аронов похоронит свою любимую где-нибудь в лесу и вскоре забудет об этой истории. А как быть Тарасову? Как сделать так, чтобы Эмму не искали? Как похоронить ее законно? И он придумал. Утром следующего дня он познакомился на улице с девушкой, по комплекции схожей с Эммой. Ее звали Оксана. Она легко пошла на контакт и даже согласилась подняться к нему домой. Он подарил ей платье Эммы, самое новое. Самое, на его взгляд, красивое и дорогое. И залюбовался девушкой. Она была так молода, красива и соблазнительна, что он успел даже воспользоваться ею перед тем, как нанести удар по затылку бутылкой из-под шампанского. Она еще дышала, когда он ударил еще раз… А вечером, когда стемнело, он вынес ее, завернутую в ковер, как недавно выносили тело его жены, положил в машину и поехал в направлении своей дачи. Он искал такое место на трассе, откуда можно было бы толкнуть машину так, чтобы она, скатившись в овраг, непременно врезалась в дерево и взорвалась… Возможно, Оксана была еще жива, когда он посадил ее за руль своей машины, ковер сложил в багажник, после чего, дождавшись, когда на дороге не будет машин, столкнул автомобиль в небольшой овраг. Ему повезло, машина действительно врезалась в дерево и взорвалась. Он пешком дошел до развилки дорог, остановил машину и вернулся в Москву. А дома, напившись, лег спать с надеждой, что назавтра ему сообщат о смерти его жены Эммы Майер. Далее все происходило по придуманному им же самим сценарию: опознание, похороны Эммы… И все бы забылось, если бы не синее платье. Анна, не оправившись от потери единственного близкого ей человека, сестры, которая к тому же и содержала ее, поддавшись настроению, отправилась зачем-то в прокуратуру, чтобы заявить следователю, что ее сестра ни за какие деньги не стала бы надевать это платье… И колесо завертелось. А тут еще эти страшные посылки. Да, Тарасов сразу понял, что это дело рук Аронова. Только он мог желать ему сумасшествия или даже смерти. Но он был бессилен что-либо доказать.