Что-то изменилось: Мэри я больше не боюсь.
Одно за другим в памяти всплывают события вчерашнего вечера. Объяснять Мэри ничего не желала – она хотела показать. В машине мы почти не разговаривали, сперва слушали радио, а потом она поставила диск «Дестинис чайлд». Когда зазвучало знакомое «Переживу», я удивилась: неужели Мэри прихватила диск из дома? Оказалось, таких дисков у нее несколько.
– Марта повесилась под эту песню, – бесстрастно проговорила она. – Странный выбор, правда? Раз задумала самоубийство, зачем песня о том, что можно со всем справиться, стать умнее, сильнее, решительнее?
– Может быть... – начала я и замолчала. Думать совершенно не хотелось.
– По-твоему, это черный юмор? Нет, вряд ли. Скорее, дело в надменности.
Я попросила объяснить, но Мэри нахмурилась и покачала головой:
– Не сегодня, иначе целыми и невредимыми не доедем! – Но тут же, забыв о стремлении к безопасной езде, достала из бардачка сотовый и позвонила в Виллерс. Вызвав некую Клэр, Мэри велела связаться с полицией, чтобы через два часа нас ждали у Гарстед-коттеджа.
– Зачем полиция? – удивилась я.
– Так нужно, – ответила Мэри и прибавила громкости, давая понять: все, хватит вопросов.
Едва мы въехали в высокие кованые ворота школы, впереди показалась полицейская машина. Клэр Дрейзи, директор по административно-хозяйственной части, пряталась от дождя под навесом деревянной пристройки к Гарстед-коттеджу. В пристройке хранились два старых велосипеда, лейка и картонная корова с желтой серьгой. Необычность происходящего я ощутила позже, а в тот момент сочла лишь наименее странным эпизодом престранной ситуации.
Клэр Дрейзи, облаченная в красный пеньюар и тапочки, держалась весьма недружелюбно.
– Запомни, Мэри, это в последний раз! – устало объявила она.
Предупреждала я Мэри, что в школе все, наверное, спят, а мы их разбудим, но она лишь отмахнулась:
– Их то и дело будят! Школа же с пансионом – у Виллерса огромная территория. Любительницы поспать среди преподавателей не выживают. Либо полноценный отдых, либо расположение начальства и карьерный рост.
Поразительно, но Клэр Дрейзи не спросила Мэри, из-за чего та просит полицию обыскать коттедж. Судя по обрывкам разговора, такой проверкой тут занимались далеко не впервые. Полицейский с Мэри вошли в коттедж и убедились: незаконно вторгшихся нет. Мэри хотела, чтобы он караулил нас до утра, но Клэр Дрейзи покачала головой.
– Не глупи, Мэри, это чересчур!
– На сей раз угроза реальная, и беспокоюсь я не только за себя, – парировала Мэри и ткнула в меня пальцем. Тогда я и заволновалась.
Завтрак в постель меня тоже волнует. После выходки Мэри в галерее Сола проникаться к ней признательностью не хочу. Неужели она хороший человек, даром что заставила меня страдать? Если да, то что это обо мне говорит?
А что это говорит о Стивене Элтоне и Джемме Краудер?
– Я могу назвать их имена, – заявляю я, когда Мэри вручает мне бутерброд. – Тех двоих, что жили в «Приюте ангелов». Годами я называла их Он и Она, даже когда писала тебе письмо, не сумела себя пересилить. Но теперь тебе все известно и я могу произнести имена вслух. Его звали Стивен Элтон, а ее – Джемма Краудер.
– Звали?
– Зовут.
– Я в курсе, – кивает Мэри.
– Что? – Голова идет кругом. Такое ощущение, что из воздуха выкачали кислород.
– Я должна о многом тебе рассказать.
– Ты не можешь знать их имена. Это... это просто невероятно!
– Лучше сядь! – просит Мэри и поднимает с пола бутерброд! Оказывается, я его уронила.
– Наша стычка в галерее Хансарда, когда ты заставляла продать картину, очень меня напугала. Ты так настаивала! Я тебе не поверила, подумав, что ты... В общем, я убедила себя, что ты желаешь мне зла, и решила... навести справки и выяснить, кто за тобой стоит. Кандидат оказался только один.
– Эйден?
– Да, Эйден.
– Но...
– Пока не расскажу, что он со мной сделал, смысла ты не увидишь. – Мэри садится на кровать и вытаскивает из кармана сигареты и зажигалку. – Солу я заявила, что хочу написать тебе письмо и извиниться. Твой адрес он мне не дал, только имя, хотите, дескать, пишите на адрес галереи. Я сгорала от стыда, точнее, сгорела бы, догадайся тогда...
– О чем?
– Почему ты так запала на мою картину. Ты же буквально вцепилась в нее, словно не могла без нее жить... Слышала об «Экстренном вызове»?
– Нет.
Мэри закуривает и жадно вдыхает дым.
– Это частное сыскное агентство в Роундесли. У меня там знакомый, которому я заплатила, чтобы собрал на тебя досье – всю подноготную. Я хотела иметь полную информацию.
– Тот мужчина в красной шерстяной шапочке с помпоном, который собаку выгуливал?
– Так ты его видела?
– Да, он без конца прогуливался мимо моего дома, в окна заглядывал.
– Значит, собака и шапочка не помогли? – усмехается Мэри. – А он уверен, что в образе собачника подозрений не вызывает! Надо будет спустить его с небес на землю! Этот тип немного клоун, но досье собрал. Так я узнала о религиозной семье, наградах за ландшафтный дизайн и... – Мэри делает паузу, словно не желая переходить к главному. – И о том, что случилось в апреле 2000 года, – о Джемме Краудер, Стивене Элтоне, судебном процессе...
По спине ползут ледяные мурашки. Какой-то чужак следил за мной и докладывал Мэри...
– Я и прежде пользовалась услугами того человека, поэтому знала, он любой скелет из шкафа вытащит. «Экстренный вызов», как правило, работает на страховщиков и интернет-магазины – мошенников разыскивает, но есть у них и пара детективов, которые специализируются на «особо деликатных» делах. – Мэри пожимает плечами. – Ну что тут скажешь? Мне очень жаль! Детектив следил за тобой несколько недель, в течение которых ты едва выходила из дома. Выяснив это, я чуть не умерла от стыда – вовсе ведь не собиралась лишать тебя работы и превращать в затворницу. Если бы с самого начала знала, что случилось в Линкольне! – Мэри закусывает губу. – Боюсь только, моя покаянная речь совершенно тебе не нужна. Как бы то ни было... Едва получив достаточно информации, чтобы понять: ты не сообщница Эйдена Сида, я сказала детективу: хватит!
– Но я видела детектива в воскресенье. И в понедельник...
– Когда нагрянули копы и стали расспрашивать об Эйдене, я запаниковала. Думала, все утряслось, но, очевидно, не угадала. О тебе я не вспоминала до утра понедельника, когда приехала Чарли Зэйлер и заявила, что ты живешь с Эйденом. Минут через пятнадцать после ее ухода позвонили из «Экстренного вызова» и сказали то же самое.
– Об Эйдене я впервые услышала в июне прошлого года, – начала я, понимая, что вообще-то в оправданиях не нуждаюсь. – Встретились мы в августе. Я искала работу, а Эйден – помощника.
– Получается, ваши дороги пересеклись из-за меня! Надо же... Вот еще один повод для самобичевания.
Надо бы возразить, что день встречи с Эйденом – лучший в моей жизни, но я не могу сказать так с чистой совестью. По крайней мере, пока не выясню, что он совершил. Да, я люблю его не безоглядно!
– Ты в курсе, что Эйден работал у Сола, прежде чем открыл собственную мастерскую?
Я качаю головой.
– Знакомство с Солом – еще одна причина, по которой я думала, что он тобой манипулирует. Уж слишком много совпадений! Боялась, картина нужна тебе лишь для того, чтобы отдать Эйдену.
Я прячу глаза. Хватит ли у меня решимости признаться, что случилось именно так, только позднее, не в июне, а после Рождества? Тогда я отправилась на Мегсон-Кресент за «Аббертоном», потому что картина понадобилась Эйдену.
– Я объяснила Солу, что меня сбила с толку твоя настойчивость, а он ответил, что если ты влюбляешься в картину, то всегда ведешь себя просто неразумно. – Мэри делает глубокую затяжку. – Ведь именно так вы с ним познакомились? По словам Сола, за картину, что стояла в витрине, ты была готова заплатить любые деньги. Я поняла, что ты не вешала мне лапшу на уши, а действительно влюбилась в «Аббертона».
– Вчера я видела у тебя другую картину, неоконченную, но чем-то похожую на «Аббертона». На тыльной стороне было другое название – «Бландфорд».
– И что с ней? – Мэри стряхивает пепел на ковер и растирает босой ногой.
– Они... Эти две картины – часть серии?
– А что? Да, они часть серии. В чем дело, почему ты спрашиваешь?
– Сколько всего картин будет в серии?
Мэри вздергивает подбородок: жест надменный, вызывающий, даже говорящий: да кто ты вообще такая?
– Не знаю, на сколько сил хватит.
Если хочу узнать правду, выбора нет.
– Картин будет девять. «Аббертон», «Бландфорд», «Гондри», «Дарвилл», «Марджерисон», «Родуэлл», «Уиндес», «Хиткот», «Элстоу».
Мэри кричит, словно я вонзила иглу ей в сердце, и складывается пополам.
– В чем дело, Мэри? Что страшного в этих названиях?
– Это он, он тебе сказал?!
– Сказал мне что? Кто они?
– Я не знаю, кем они были, – шепчет она. – Они не сказали, поразительно, да?
