Есть очень чувствительные натуры, но мало кому удаётся перевоплотить свои чувства в образы и смыслы, дать своим чувствам название и трансформировать их в некую систему, которая и объяснит твою личностную суть - имеющую только твоё сокровенное желаемое естество, что я и называю хотением.
Я уже говорил, что авторы, как дети, хватают то, что близко лежит. Конечно, к этому их подталкивает фатальное сознание и фатальная система, сформировавшая их сознание и диктующая им свои ценности, и эксплуатирующая их энергию.
Но по большому счёту, каждый человек знает, когда, как и чему он "продал свою бессмертную душу". Отчего все так избегают открытости, самопознания ("самокопания"), давят и гасят в себе любые своевольные мысли. Не говоря уже о "людях искусства", которые при всей своей творческой несостоятельности, всё же испытывали особые ощущения от прикосновения к творческому процессу. Таковые могут становиться самыми подлыми и беспринципными Актёрами. Ибо встречая "неземное", они знают, что не могут им обладать, потому что любое "неземное" чувство, хотя и высказано и отражено, но не может принадлежать тем, кто не жертвует себя творчеству. Существует некая граница, которую невозможно перейти без жертвенности. Вот в таких несостоявшихся социальных авторов и входят все "грязные" идеи и сценарии, которые они со рвением стремятся осуществить здесь и "войти в историю" земную, раз они не выбрали "неземного". И чем активнее и шире в обществе проявляется творческий процесс, тем острее чувство несостоятельности у таких Актёров. Не занимаясь художественным творчеством, они начинают заниматься политикой или любой (общественной, научной, культурной) деятельностью, которая принесла бы им земную славу и благополучие.
Став Актёрами, они участвуют в создании фатальной среды, лепят "организм" и "тело" государства, в котором есть "голова, ноги, руки" и прочие части и системы, подобные человеческому организму. Если в этом организме нет возможности развиваться художественному своеволию, то творческий процесс из такого государства на какое-то время перемещается в другие системы. Ибо творческий процесс есть "мозг" организма человечества, а развивают этот "мозг" - художественные Авторы. Параллельно они же и социальные авторы формируют "тело" человечества - социальное государственное устройство и развитие вторичных социальных функций раздача актёрских ролей. Весь этот круговорот земного творчества с периодической сменой декораций и действующих лиц - результат самоосознания Сочинителем своих возможностей и следствие его поиска "неземного".
Я уже говорил, что фрагменты "неземного" порою материализуются на Земле. Кто не замечал, что гармонично сложенные женщины - кукольны и пусты, от них, порой так и веет холодом и искусственностью, у них отсутствует живая чувственность. Они воплощены мечтами поэтов и художников, о них они грезили и их создавали - и конечно же в основном формально, без вложения в образы смыслов, ибо их создатели и сами таковых почти не имели.
Если бы авторы не занимались вообще социальным творчеством, то мир бы выглядел гораздо привлекательнее. Я бы даже сказал, что он бы стал воплощением рая на Земле, только что без индивидуального бессмертия для всех поголовно в том виде, в каком бессмертие понимается человеком. Но безответственность имеет гигантские масштабы. Чем больше населения, тем больше серых безличных людей. Сочинители за всю историю человечества составляли мизерный процент - но именно эта малость создавала будущую вселенную.
"Неземное" трудно объяснить и описывать земным языком, тем более что его так мало, как мало нектара в цветке. Всю жизнь какой-нибудь Автор тратит на творчество, он создаёт чуть ли не сотни томов или полотен, но в них с трудом можно обнаружить "неземное" чувство, не говоря уже о "неземных" законах и сюжетах.
Авторы фантазировали либо правдоподобную действительность, либо анти-действительность (критика и сатира), либо голую утопичную фантастику без Художественности, либо создавали путь Сочинителя (религия, философия).
Если и случался синтез и появлялось слияние Художественности с философией, то опять же такое творчество касалось действительности, как самоцели.
Любопытен приём Сервантеса. Он отправил Дон Кихота оценить жизнь с точки зрения благородных чувств. Но и этот приём не привнёс новых "неземных" чувств. В этом смысле Экзюпери сделал более грандиозную попытку, у него фантастика наполнилась новыми чувствами и не была самоцелью. Шекспир, Гёте - здесь уже порой достигалось "неземное".
Не стоит заблуждаться, будто я называю "неземным" какие-то конкретные произведения, картины, образы и мысли. Произведения - "шлаки", по ним можно лишь косвенно судить о развитии Сочинителя. Этим образам, мыслям и чувствам, зафиксированным на бумаге и полотне, можно лишь внимать, им можно подражать, от них можно отталкиваться Авторам, но иметь это "неземное" никакие почитатели не в состоянии. Съесть можно только еду, приготовленную чужими руками, "съесть" можно только иллюзию чужих чувств, но сам процесс приготовления еды и процесс творческого развития "съесть" невозможно. То удовлетворение, тот творческий экстаз, наполняющий "эмбрион" Автора чувствами, образами и смыслами, и в целом всё его авторское "я", приобретшее ту или иную степень своеволия, - и есть "неземное", принадлежащее только Сочинителю.
"Неземное" - это проникновение в творческий процесс, в котором можно достичь "неземных" знаний, чувств, образов, судеб, законов... То есть тот, кто занимается авторским творчеством (как тот же Сервантес) уже достигает "неземного", как "первой степени" вычленения в "неземное", а кто определяет свои желания, тот расширяет для себя "неземное" пространство.
Поэтому очевидно, что речь идёт о завоевании осознанной воли, имеющей чувства, образы и смыслы, а у кого-то ещё и память, - такова сверх-цель для Автора, как и сверх-задача - открывать в себе хотение.
Проще говоря, те Авторы достигали успеха, кто среди земной грязи и пошлости, среди людского безобразия, продираясь сквозь тяготы личной судьбы, сумел все свои земные чувства переплавить пусть и в одно, но "неземное" чувство, кто в запутанной картине мира увидел Свой мир желанный и выстраданный. Разумеется, не без творческой самоотдачи.
Именно от неверия в себя человек, а затем и Авторы смотрели на мир пессимистично и создавали трагизм и "черноту". Человечество и не думало ставить творчество во главу угла, хотя бы как цель и средство для возвеличивания себя, не говоря уже о том, чтобы ускорять и углублять самопознание творчеством. Поэтому и сознание и творчество Авторов часто наполнено тоской и унынием, выплёскиванием разрушительного трагизма в действительность.
Слово содержит в себе смысл и чувство, то есть энергию неосознанного качества, но способную различными путями реализовываться. И поэтому можно только восхищаться, что инстинкт самосохранения всё-таки не дал выплеснуть всему авторскому воинству то, что оно могло бы выплеснуть, исходя из неверия в себя и эмоционального трагического восприятия жизни. Все прошедшие войны и вся "грязь" прошлого могла быть более ужасающей и беспросветной.
Но борьба разрушительного и жизнеутверждающего (социального и "неземного") не останавливалась не на минуту. Да и невозможно Творческому Началу разрушить самоё себя до определённого момента.
Поэтому я ещё раз подчеркну, что "неземное" равнозначно степени жертвенности Автора творческому процессу. Сколько отдал, столько и получилось. Так же: сколько влил в кувшин, столько он и содержит. Такая жертва и есть ни что иное, как своевольный путь Автора в творчестве, бескомпромиссный и откровенный анализ жизни, восстанавливающий память и открывающий смыслы и желания.
Естественно, что Автор не может развиваться однолинейно и на постоянном накале. Ибо он должен отдав, наполниться. Точно так же, как и в женщине существуют циклы наполнений для очередной попытки зачать новую жизнь. И так же часто, как женщина не зачинает, так и многие Авторы не "оплодотворяют" Творческое Начало жертвенностью. Следуя этому образу можно добавить, что бездарное фатальное социальное "творчество" сродни половому акту с применением противозачаточных средств, предохраняющих авторское "я" от жертвенности художественному творчеству.
Рождение каждого человека - это очередная попытка Творческого Начала осмыслить себя. Но большинство людей останавливается в своём развитии на социальном функционировании, а многие и на обычном физиологическом. Кто-то поднимается до авторско-социальной функции, кто-то до Авторско-художественной, и единицы до Сочинительской. Такова матрёшка творческого функционирования. И "неземным" является сам процесс прорастания из функции в функцию. Важно не то, что производится, а как и зачем.
Часто Авторы со стыдом взирают на собственные произведения, и если бы взялись за то же самое спустя время, то написали бы иначе. Так и Пушкин, и Лермонтов, и Гоголь, и Толстой понимали ущербность своих "гениальных" творений. Толстой ясно осознавал, что создавал не то и не так. Этот факт служит доказательством того, что произведения не самоцель, что искусство восхваляет мёртвое и отслужившее. Автор раз за разом принимается за новую вещь, он вычленяется из старой оболочки, словно меняет кожу. Яблоки, которыми плодоносит дерево - не есть конечная цель - важно семечко яблока, способное прорасти, важна почва, в которую помещено семечко, важны благоприятные условия для роста. Произведение искусства, как и яблоко, не должно быть самоцелью, которую преследует культура, выхватив из творческого процесса самые впечатляющие "яблоки" и мумифицируя их, как фараонов и вождей. Главная задача культуры - исследование творческого процесса и возвеличивание его в умах живущих, так сказать борьба за главенствование в обществе творчества, а не производных функций от него. Музеи и библиотеки это гигантские захоронения, "саркофаги", желающих остаться в истории, "войти в вечность" со всем своим любимым скарбом и драгоценностями. В этих могильниках столько любимых "ночных горшков", "блестящих безделушек", всяческих жалких привычных "вещей" и несостоявшихся рабских персонажей - и этот "гроб" называть гениальной и высшей целью человеческого существования! - да, это память о дерзновениях Авторов, их ошибках и блужданиях, но никак не цель и итог их жизни. Из всего авторского наследия можно порой выдавить лишь каплю смысла новой жизни, а порою и таковой не выдавишь, как бесполезно искать хотя бы одну живую клетку в древней мумии.
