Пината поцеловал ее, и в это мгновение она почти поверила в то, что только что сказала.
Она опиралась на его руку, когда они шли к дому, в котором начался ее кошмар и где он должен был завершиться. Дверь оказалась незапертой. Она отворила ее и вошла в прихожую. Из гостиной не доносилось ни звука, но тишина была наполнена только что замолкнувшими, но еще не утихшими до конца раскатами гнева.
Резкий голос матери прозвучал как выстрел:
— Это ты, Дэйзи?
— Я.
— Ты не одна?
— Нет.
— У нас сугубо личный семейный разговор. Ты должна извиниться перед своим гостем и попросить его удалиться. Немедленно.
— Я не стану этого делать.
— Твой… Твой отец здесь.
— Я знаю.
Дэйзи вошла в комнату, за ней Пината.
Очень похожая на дочь невысокая женщина сидела с ногами в кресле у окна, из которого открывался изумительный пейзаж. Она прижимала к губам носовой платок, пытаясь, очевидно, остановить поток смертоносных слов. На большом диване в одиночестве сидел Харкер с незажженной трубкой в зубах. Он бросил на Дэйзи взгляд, полный осуждения и упрека.
На каминной плите, чуть приподнимавшейся над уровнем пола, возвышался Филдинг, озирая комнату взглядом человека, только что купившего этот дом. Пината мгновенно почувствовал, что Филдинг пьян, но не от того, что много выпил, а от чего-то куда более сильного. Похоже, он долгие годы ждал этой минуты и наконец дождался мгновения, когда его жена в страхе сжалась перед ним в комок, В этом, возможно, и заключалась подлинная причина его приезда в Сан-Феличе, а вовсе не в желании помочь Дэйзи. Он жаждал мщения. Это чувство опьяняло его, Филдинг выглядел совершенно невменяемым, почти безумным.
Дэйзи подошла к нему. Она двигалась очень медленно, будто не была до конца уверена, кто этот странный человек: ее отец или кто-то чужой.
— Папа.
— Да, Дэйзи, детка. — Он казался очень довольным, но не стал спускаться ей навстречу со своего подиума. — Ты прекрасна, как всегда.
— Папа, с тобой все в порядке?
— Конечно, вне всякого сомнения. Лучше не бывает. — Он наклонился к ней и легко коснулся губами ее лба, затем быстро распрямился, словно боялся, что кто-то посягнет на его главенствующие позиции. — Значит, ты привела с собой мистера Пинату. Напрасно, Дэйзи, детка, напрасно. Это ведь чисто семейное дело, и Пинате вряд ли будет здесь интересно.
— Меня наняли, — заметил Пината, — для проведения расследования. До того как оно будет закончено или меня уволят, я выполняю приказы только миссис Харкер. — Он вопросительно взглянул на нее. — Мне уйти?
— Не надо, — она покачала головой.
— Ты можешь об этом пожалеть, Дэйзи, детка, — предостерегающе сказал Филдинг. — Впрочем, сожаление составляет немалую часть нашей жизни. Правда, Ада? Даже, может быть, ее главную часть. Как? Вот только поводы бывают различны. О чем-то сожалеть легче, а о чем-то труднее. Верно, Ада?
Миссис Филдинг проговорила, не отнимая платок от губ:
— Ты пьян.
— Истина в вине, старушка.
— В твоих устах это слово звучит непристойно.
— Я знаю еще более непристойные слова. Самое пристойное из них — любовь. Правда, Ада? Расскажи-ка нам об этом. Давай, валяй!
— Ты… Ты очень злой человек.
— Не спорь с ним, Ада, — попросил Джим. — В этом нет смысла.
— Джим абсолютно прав. Не спорь со мной, и, может, я удалюсь отсюда, как добрый человек, не проронив ни единого слова. Ты бы хотела именно этого? Конечно, хотела бы. Только немножко поздно. Ты слишком заигралась. И даже если я уйду, ничто не изменится.
— Если я и совершала бесчестные поступки, то только по необходимости. — Ее голова начала мелко дрожать, словно удерживавшие мышцы неожиданно ослабели. — Я была вынуждена лгать Дэйзи. Я не могла допустить, чтобы у нее родились дети, которые унаследовали бы характерные признаки ее отца.
— Расскажи-ка Дэйзи об этих характерных признаках. Назови их.
— Я… Прошу тебя, Стэн. Не надо.
— Но у нее же есть право узнать о своем папаше, верно? Ты приняла решение, которое предопределило всю дальнейшую жизнь дочери. Что ж, попробуй оправдаться. — Рот Филдинга растянулся в невеселой улыбке. — Расскажи-ка о тех маленьких чудовищах, которых она могла произвести на свет, если бы не ее умненькая, добренькая мамочка.
Дэйзи стояла, прислонившись к двери, и не сводила глаз, нет, не с матери, не с отца, а с Джима.
— Джим! О чем они говорят, Джим?
— Тебе придется спросить у матери.
— Значит, она лгала мне в тот день в кабинете врача. Это неправда, что у меня не может быть детей?
— Неправда.
— Но зачем она это сделала? Почему ты ей позволил?
— У меня не было другого выхода.
— У тебя не было другого выхода! И это твое единственное объяснение? — Она подошла к нему, капли дождя бесшумно стекали на пушистый ковер. — А как насчет Хуаниты?
— Я встретил ее один-единственный раз, подобрал за три квартала до клиники и подвез. Вполне сознательно. Я знал, кто она такая, и разговаривал с ней до той самой минуты, пока ты не вышла из здания. Я хотел, чтобы ты увидела нас вместе.
— Зачем?
— Я собирался объявить ее ребенка своим.
— У тебя ведь должны были быть причины.
— Ни один мужчина не совершит такого ужасного шага без причин.
— Я могу назвать одну, — сказала она тонким голосом, — ты хотел заставить меня поверить, что в отсутствии у нас детей виновата только я. Теперь ты признаешь, что это была твоя вина? С самого начала!
— Признаю.
— И причина, по которой ты и мать лгали мне, заключалась в том, что вы не хотели подкреплять мои подозрения в твоей, и только твоей, вине.
Он не пытался с ней спорить, хотя знал, что это лишь малая толика правды.
— Это тоже сыграло свою роль, но придумал эту ложь не я, а твоя мать. И я согласился с ней, когда узнал… В общем, когда понял необходимость нашей лжи.
— Почему же она стала необходимой?
— Я должен был защитить твою мать.
Миссис Филдинг подскочила на стуле, как бегун, сорвавшийся с места после выстрела стартового пистолета, только бежать ей было некуда в ее беге без начала и конца.
— Хватит, Джим. Дай я сама ей все расскажу.
— Ты? — повернулась к ней Дэйзи. — Да я не поверю ни единому твоему слову, даже если ты станешь говорить, что сегодня суббота, а на улице дождь.
— Но сегодня как раз суббота, а за окном дождь. Нужно быть полной идиоткой, чтобы отрицать очевидное, пусть об этом говорю я.
— Что ж, давай тогда тебя послушаем.
— Здесь посторонний. — Миссис Филдинг посмотрела на Пинату, затем на Филдинга. — Точнее, двое посторонних. Неужели мы не можем подождать, пока…
— Я и так слишком долго ждала. Порядочность мистера Пинаты вне всяких подозрений, а мой отец не сделает ничего такого, что повредило бы его дочери.
Филдинг кивнул и улыбнулся:
— Это точно, Дэйзи, детка. Можешь не сомневаться…
Пината вдруг заметил, что его улыбка стала насмешливо-циничной. Это его обеспокоило, он никак не мог понять, в чем тут дело. Ему вдруг захотелось, чтобы алкоголь — или что-то там еще, так опьянившее Филдинга, — поскорее улетучился и тот бы почувствовал себя менее уверенно.
Миссис Филдинг заговорила снова, не сводя с Дэйзи глаз:
— Неважно, что ты сейчас думаешь, Дэйзи. Джим сделал все возможное для того, чтобы ты была счастлива. Помни об этом. Я солгала тебе первой и уже объяснила, почему это было необходимо — твои дети получили бы отметину, с которой не должны были бы жить. — Она глубоко вздохнула и вздрогнула, словно от боли в легких или в сердце. — Четыре года назад совершенно неожиданно мне позвонил человек, которого я не видела в течение многих лет и вообще больше не надеялась увидеть. Его звали Карлос Камилла. Стэн и я знали его под кличкой «Кудряш», мы тогда только-только поженились в Нью-Мексико. Он был нашим близким другом. Ты всегда обвиняла меня в расовых предрассудках, но тогда мы очень дружили с Камиллой, годы тогда были нелегкие, но мы всегда помогали друг другу. Он не тратил слов даром, — продолжала миссис Филдинг свой рассказ. — Сказал, что жить ему осталось немного и нужны деньги на похороны. Он напомнил мне… напомнил мне о нашем прошлом, и я, что ж, я согласилась встретиться с ним и принести деньги.
— Две тысячи долларов, — уточнил Пината.
— Да.
— Довольно приличная сумма за воспоминания о прошедших днях, миссис Филдинг.
— Я считала, что должна ему помочь, — ответила она. — По голосу было ясно, что он болен и совершенно разбит. Он говорил о приближающейся смерти. Я спросила, нельзя ли послать ему деньги вместо того, чтобы с ним встречаться. Он ответил, что посылать их некуда, да и вряд ли он их дождется.
— Где вы взяли такую сумму?
— У Джима. Я знала, что он держит в сейфе наличные, причем в больших количествах. Я объяснила ему ситуацию, и он решил, что целесообразнее выплатить сумму, которую просил Камилла.
