Решение пришло само с прибытием полицейской машины с двумя констеблями в форме, одним мужского пола и одним женского, не иначе как на развод, которые прытко из нее выскочили и зашагали по дорожке с решительным видом, хорошо знакомым Джексону, — пусть он и тормознул с оценкой ситуации, но был готов в момент набрать скорость. Один из прохожих указал на Джексона, крича: «Вот кто это сделал!» Вот спасибо, подумал Джексон, большое спасибо. Сегодня его уже раз осудили за нападение на Теренса Смита, во второй же раз точно посадят. Он глубоко вдохнул, что было больно, и побежал.
Один из полицейских, женская особь, остался с Теренсом Смитом, все еще кудахтавшим над своим мужским достоинством. Джексону хотелось точно знать, что именно сделала та девушка, чтобы передать эти знания дорогим ему женщинам на случай, если им накинут на шею веревку. Боже упаси.
Второй констебль ломанулся по дорожке за Джексоном. Он был грузной комплекции, и в нормальном состоянии Джексон мог легко его обогнать, но побитые ребра затрудняли эту задачу, и он сорвался с главного трека в окружавший цирк лабиринт автофургонов и платформ для животных. Он запнулся, упал, сбил кого-то с ног. Кто-то смачно его обругал, но он даже не остановился, чтобы выяснить кто и почему, а продолжал бежать, петляя между транспортными средствами, ставшими лагерем вокруг цирка.
Вбежав в проход между рядами грузовиков, он остановился, чтобы перевести дух. Он слышал, как полицейский с кем-то разговаривает. Вообще-то, он надеялся, что бродяжий инстинкт членов цирковой труппы побудит их помочь ему и направить закон по ложному следу («Он побежал вон туда»). Ничего подобного. Констебль, грузный, но упорный, пошел между грузовиками. Джексон прижался к стенке огромного генератора, но слишком поздно — полицейский заметил его и проорал что-то нечленораздельное, не иначе от удивления, что вдруг напал на свою добычу. В Джексоне заговорил полицейский: ему хотелось уверить его, что он неопасен, ведь парень был без напарника, а значит, и без прикрытия и понятия не имел, на что Джексон способен, а значит, был напуган еще больше, чем он сам. А на что именно он способен?
Он не стал ждать, чтобы это выяснить, а снова бросился шнырять между машинами ставшей на прикол автоколонны. Гонка его измотала, ребра болели так, что он с трудом сохранял вертикальное положение. Он уже был готов сдаться и прекратить эту игру в прятки, как кто-то или что-то (он надеялся, что все-таки «кто-то») схватил его за руку и утащил в темноту.
Не в такую уж и темноту, света хватало, чтобы понять, что он оказался где-то в цирковых недрах, там, где ждут артисты перед выступлением. Туннель перед ним вел на арену, и на секунду ему вспомнился Колизей. В прошлом году он возил Марли в Рим. Они объелись мороженым и пиццей. Все его недавние воспоминания связаны с отпуском.
Света хватало и на то, чтобы заметить сверкнувший у его горла нож. Джексон тут же подумал, что это Теренс Смит со всем своим классическим арсеналом орудий убийства, но тот никак не мог так быстро сюда попасть. Он повернул голову, почувствовав, как нож угрожающе царапнул его возле артерии. Двойник утопленницы. Она улыбалась. В ней было что-то мрачное, отчего улыбаться в ответ не хотелось. Добавить сюда несколько клоунов, и кошмар будет полным.
— Заткнитесь, о’кей? — сказала она с иностранным акцентом.
Чему тут удивляться, все его новые знакомые сплошь иностранцы.
— О’кей, — согласился он.
Она на дюйм отвела нож от его шеи. Он стоял к ней так близко, что чувствовал исходивший от нее запах сигаретного дыма пополам с духами. Ему захотелось курить. И секса. Просто удивительно, учитывая обстоятельства. Интересно, эти серьги — символ культа, возрожденного христианства? Она не была похожа ни на одну из его знакомых христианок, но кто их знает. Она спасла его от полиции, чтобы убить? В этом не было никакого смысла, но в чем он был?
— Вы похожи на одну девушку, она умерла, — прошептал он.
Он уже решил, что это плохое начало для разговора, но именно так разговор и начал.
— Знаю, — ответила она.
Такого ответа он не ожидал. Она опустила нож еще чуть-чуть.
— Ваша сестра? — выпалил он наугад.
— Нет, подруга. — Она пожала плечами. — Мы похожи, вот и все.
— Хонда — Теренс Смит — почему он на вас напал?
Ее зеленые глаза сузились, и она иронически рассмеялась.
— Гоблин? — презрительно бросила она. — Он же придурок.
— Да, я знаю, что придурок, но он все равно пытался вас убить.
Она сделала жест, который наверняка был оскорбителен там, откуда она была родом. В России, если судить по акценту.
— Да, — согласилась она по-русски.
Ее словно ничуть не трогало, что ее только что пытались убить, и это производило впечатление. С ней что, часто так бывает?
— Я видел вас в цирке.
— А что, ходить в цирк — противозаконно? — Вести светскую беседу она не умела.
— Как вас зовут? — отважился он. — Я Джексон Броуди.
«Когда-то я был полицейским».
— У меня нет имени, я не существую, — прошипела она, — и вас тоже не станет, если вы не заткнетесь.
Светский разговор не клеился.
— Мы на одной стороне.
Вообще-то, мало похоже на то, но разве враг врага ему не друг?
— Я не на стороне. Послушайте…
Укол ножа в ребра заострил его внимание.
— Мне больно.
— И что?
Он не мог понять, какое ему было дело до того, что на нее напали. Еще один укол в ребра.
— О’кей, о’кей, слушаю.
— Прекратите всюду совать свой нос, я сама обо всем позабочусь.
— Позаботитесь о чем?
Она сильнее вдавила кончик ножа ему в ребра, побитые, ноющие ребра, и сказала решительным тоном, не терпящим возражений:
— Теперь мы можем идти.
Она провела его через арену — в темноте там было жутко и никакого очарования — и заставила проползти под полотнищем с другой стороны, позади пустых зрительских рядов. Наружу, на траву, на прохладный ночной воздух, где нет ни Теренса Смита, ни полиции.
— Я спасла вашу шкуру, — заявила она и рассмеялась, определенно гордясь ловко подобранной английской метафорой. — А теперь — проваливайте.
Она направилась прочь, босиком, но это ее, похоже, не волновало. Он поплелся за ней, припадая на одну ногу, как хромая собака.
— Отвали, — сказала она, не оглядываясь.
— Расскажите мне про свою подругу, ту мертвую девушку в заливе, — не отставал он. — Кто она была?
Она продолжала идти, но подняла нож повыше, чтобы он мог его видеть. Нож был не такой большой, как ему показалось, но он был острым на вид, а по ее виду было понятно, что, если надо, она без колебаний им воспользуется. Он уважал ножи, в свое время он вдоволь насмотрелся на жертв с колотыми ранами, и большинству из них уже не было суждено рассказать, как это произошло.
— Вашу подругу убил Теренс Смит?
Они прошли мимо кучки людей, которые даже не посмотрели в их сторону, — босая девушка, нож, хромающий мужчина, малопонятный диалог, — Джексон подумал, что их приняли за труппу с «Фринджа».
— Джексон Броуди, вы — зануда! — крикнула ему девушка.
Они дошли до главной улицы и внезапно оказались в гуще потока машин и людей. Джексон смутно узнавал улицу, это было рядом с музеем на Чемберс-стрит, рядом с Шерифским судом, сценой его утреннего позора. С трудом верилось, что это все случилось в один день.
Он отчаянно пытался разобраться во всем, пока она не убежала. Теренс Смит пытался убить эту сумасшедшую русскую. Сумасшедшая русская была подругой его утопленницы. Теренс Смит напал на него и приказал забыть о том, что он видел. Джексон думал, что он имел в виду ту агрессию на дороге, но что, если он говорил про случившееся на острове Крэмонд? Потому что он был единственным свидетелем, знавшим, что та девушка умерла, если не считать сумасшедшей русской. И Теренс Смит только что пытался убить ее. Впервые с того злосчастного речного купания ему что-то стало понятно. Реальная логика, никаких совпадений.
Русская девушка ждала, чтобы перейти через дорогу, переминаясь с ноги на ногу на тротуарной кромке, высматривая лазейку между машинами, прямо как гончая перед стартом. Поток машин замедлился и стал на красный как раз в ту секунду, когда он ее догнал, и, чтобы задержать, он схватил ее за руку. Он почти ждал, что она пырнет его ножом или укусит, но она только свирепо на него уставилась. Позади них на тротуаре мигал и пищал зеленый сигнал светофора, люди спешили через дорогу. Снова загорелся красный, а она все еще сверлила его глазами. Он подумал, что вот-вот превратится в камень.
Внезапно раздался громкий хлопок, и Джексон подпрыгнул. С тех пор как у нею на глазах взорвался его собственный дом, он с опаской относился к громким звукам.
— Это салют, — сказала девушка, — на Тату.
