она занимается. Представилась тонкая тень в свете торшера, забившаяся в уголок дивана. Почему-то увиделось именно так – она не могла сидеть по центру, наверняка жалась к подлокотнику в каком-нибудь цветастом малиновом халатике, ища опоры. Пашка долго был ей опорой, как теперь жить без него?
«Ненадежная опора оказалась, – подумал Артур с сожалением. – Черт, Пашка, как тебя угораздило?! Ты все это заварил, да сам и утонул в месиве… Что такого было в этой Роксане, чтобы из-за нее исковеркать судьбы нескольких людей?»
Сам он не успел даже приблизительно понять, что за человек Роксана. Помнил только белую кожу и длинные волосы. Даже сонные глаза толком не разглядел… Но даже если девчонка была пустышкой, разве заслужила она смерть?
Тот, кто вонзил ей в горло нож, был уверен, что заслужила.
Испуганный голос Светланы прозвучал из-за двери только после четвертого звонка, Артур уже чуть не отчаялся: не застали! В подъезде не было света, она не могла разглядеть их в глазок, поэтому спросила по старинке:
– Кто там?
– Света, это Артур с Сашей, – отозвался он веселым тоном, чтобы не напрягать ее раньше времени. Вдруг еще передумает открывать…
Одолев сомнения, на что ей хватило нескольких секунд, Светлана щелкнула замком. На ней был точно такой малиновый халат, украшенный пионами, какой Артур и представлял, и он чуть не хлопнул в ладоши, пораженный своей проницательностью. Но успел вспомнить, с какой новостью они пришли…
– Мы ненадолго. Можно? – Логов уже шагнул через порог на случай, если ей вздумается отказать.
Сашка юркнула за ним следом:
– Здрасте…
«Чует материнское сердце», – Артур отметил, с какой тревогой, почти с ужасом, Светлана всматривается в его лицо. На Сашку она и внимания не обратила. А зря…
Он решил не тянуть резину:
– Света, у нас плохие новости. Ромка арестован.
Последнее слово ударило ее в грудь, отбросив к косяку, стегнуло под колени… Артур успел схватить острый локоть, поддержал.
– Подвинь пуфик, – скомандовал, не глядя на Сашку.
И осторожно усадил Светлану, которая по-прежнему норовила завалиться на пол.
– За что? За что? – она задыхалась, как астматик, а глаза ее закатывались так безжизненно, что казалось немыслимым, как ей еще удается произносить слова.
Разжав руки, Артур выпрямился:
– А ты как думаешь?
Сашка молчала за его спиной. Они ни о чем не договаривались, но Логов знал, что девочка не лезет вперед, когда игру ведет он. В старом советском фильме про Шерлока Холмса, который Артур любил всей душой, бесило только то, что Ватсон без конца перетягивает одеяло на себя, встревая в разговор. Сашка была умнее того доктора и держалась на втором плане…
Темный Светланин взгляд неожиданно прояснился и вновь сфокусировался на его лице. Артур замер, боясь спугнуть то, чего ждал от нее. И она не подвела:
– Отпустите сына. Это я виновата. Все я. Всех убила я.
Сашка за его спиной еле слышно ахнула.
– Всех? – повторил он. – Светлана, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь признание?
Ее тонкие ноздри раздулись и опали. Теперь она смотрела на Артура с холодной ненавистью.
– Я убила Павла, его любовницу Роксану, его мать Тамару Прохоровну, – отчеканила она и, точно спохватившись, поспешно добавила: – И пыталась убить вас обоих. Как это у вас называется? Покушение на убийство. Мой сын здесь вообще ни при чем.
– Собирайся, – сухо сказал Артур. – Мы сами отвезем тебя. Или предпочитаешь, чтобы я вызвал наряд?
– Да насрать мне! – прошипела она и пружиной вскочила с пуфика. – Что ты тут ломаешь комедию? Пришел арестовать меня, так делай. Спрашивать он еще будет. Главное, Ромку отпусти. Немедленно.
– Его отпустят, не волнуйся. Как только ты официально окажешься под арестом и дашь показания.
На мгновенье Логов задумался, потом произнес категорично:
– Саша пойдет с тобой и будет рядом, пока ты собираешься. И не вздумай выкинуть там чего-то. Я буду стоять за дверью.
Светлана поглядела на него с презрением:
– У нас второй этаж. Я не разобьюсь при всем желании.
– И все равно Саша побудет с тобой, – он подтолкнул девочку.
Ее спина была твердой, как дерево, ей явно не хотелось выполнять роль надзирательницы. Но и спорить Сашка не стала. Артур подумал, что потом придется накормить ее до отвала в самом лучшем евпаторийском ресторане. А еще лучше – в ялтинском.
Но это потом…
* * *
Комната для допросов здесь оказалась похожей на каморку, из которой вынесли старый хлам, но не успели толком обставить. То, что допросных, оборудованных зеркальным стеклом, в России по пальцам пересчитать, Логов знал и раньше, поэтому сразу же заявил, что будет присутствовать при разговоре со Светланой Колесниченко. Может, у местного следователя и тянулась рука захлопнуть перед столичным сыщиком дверь, но Левчуку хватило благоразумия не вмешивать в дело свое и московское руководство, которое Артур легко притянул бы. Еще и виноватым останешься…
Выпрямив спину, Светлана застыла по одну сторону простого серого в крапинку стола, напоминающего икеевские, а Логов устроился рядом с Григорием напротив. Он старался не сверлить ее взглядом, черкал на листочке, рисовал кораблики: Светлане было не видно, что он там пишет, а Левчук пусть подивится, если рассчитывал перенять опыт у старшего товарища. Артур вообще редко делал записи, не доверяя даже бумаге, больше держал в голове. Хотя это было рискованно: возраст память не укрепляет.
«Скоро я заведу картотеку и начну складировать блокноты, чтобы зимними вечерами листать их, сидя в кресле-качалке. Буду слюнявить палец и сопеть», – подумал он насмешливо, пока Григорий задавал стандартные вопросы. Вспомнился герой Куравлева – простуженный сыщик, раздраженно сипевший на всех… Сашка принесет ему чашку чая? С чего бы? Они живут не под одной крышей. Кто вообще подаст ему перед смертью пресловутый стакан воды?
Он яростно заштриховал кораблик, притянув удивленный взгляд Левчука: «Пусть меня лучше пристрелят на задержании… Еще не хватало месяцами валяться, прикованным к постели!»
Его прадед умирал так в ту пору, когда еще не было памперсов, и вся перина под ним пропахла мочой. Ее привезли вместе с ним из деревни, и матери Артура пришлось ухаживать за стариком, хоть он и не был ее кровным родственником – по отцовской линии. Федор Иванович бухтел на нее и проклинал, обзывая городской свиристелкой, но муж умолял ее потерпеть – сколько там старику осталось?
Прадед протянул одиннадцать месяцев. Костлявый, заросший щетиной, полный ненависти ко всем, кто его окружал, старик упрямо цеплялся за жизнь. Для чего она была нужна ему?
«У мамы седые волосы пучками лезли», – вспомнилось Артуру. В те времена еще красились хной, и отдельные пряди и
