он понял, что дама в черном, нуждающаяся в его защите, не захочет, чтобы ее спасение было куплено ценою борьбы сына против отца. К чему могла привести эта борьба? К какой кровавой развязке? Нужно все предусмотреть и заранее развязать себе руки, чтобы защищать даму в черном, – не так ли, Рультабийль?
Он лежит так тихо, что я даже не слышу его дыхания. Встаю, смотрю на него – лежит с открытыми глазами.
– Знаете, о чем я думаю? – спрашивает он. – О телеграммах – той, что пришла из Бура и подписана Дарзаком, и той, что пришла из Валанса и подписана Стейнджерсоном. Так вот, все это мне кажется весьма странным. В Буре с четою Дарзак господина Стейнджерсона быть не должно – он ведь расстался с ними в Дижоне. К тому же в телеграмме ясно сказано: «СОБИРАЕМСЯ ВСТРЕТИТЬСЯ С ГОСПОДИНОМ СТЕЙНДЖЕРСОНОМ». А из телеграммы господина Стейнджерсона явствует, что он, хотя должен был ехать до Марселя, снова оказался вместе с Дарзаками. Значит, они встретились с ним где-то по пути в Марсель, но тогда следует предположить, что профессор задержался в дороге. Почему? Делать этого он не собирался. На вокзале он сказал: «Я буду в Ментоне завтра в десять утра». Посмотрите-ка, в котором часу отправлена телеграмма из Валанса, а потом глянем по расписанию, когда господин Стейнджерсон должен был проезжать Валанс – если, конечно, ничто не задержало его в пути.
Мы справились по расписанию. Господин Стейнджерсон должен был прибыть в Валанс в 0:44, а на телеграмме стояло 0:47, то есть послал ее он, проезжая Валанс. В это время с ним уже должны были ехать господин и госпожа Дарзак. С помощью расписания нам удалось объяснить загадку их встречи. Господин Стейнджерсон расстался с ними в Дижоне, куда все они прибыли в 6:23 вечера. Затем профессор сел в поезд, который отправлялся из Дижона в 8:08, проходил Лион в 10:04 и прибывал в Валанс в 0:44. Тем временем Дарзаки, выехав из Дижона в 7:00, продолжали путь на Модан и, проехав Сент-Амур, прибыли в Бур в 9:03 вечера. Этот поезд выходит из Бура в 9:08. Господин Дарзак отправил телеграмму из Бура в 9:28, – стало быть, супруги остались в Буре, а их поезд ушел. Правда, их поезд мог и опоздать. В любом случае нам нужно было выяснить причину, из-за которой господин Дарзак послал телеграмму, находясь где-то между Дижоном и Буром, уже после отъезда господина Стейнджерсона. Точнее, это произошло между Луаном и Буром: этот поезд останавливается в Луане, и, если происшествие случилось до Луана, куда они прибыли в 8:00, вполне возможно, что господин Дарзак телеграфировал именно оттуда.
Посмотрев далее поезда Бур – Лион, мы установили, что господин Дарзак отправил телеграмму из Бура за минуту до отхода на Лион поезда 9:29. Этот поезд прибывает в Лион в 10:33, а поезд господина Стейнджерсона – в 10:34. Таким образом, пробыв какое-то время в Буре, господин и госпожа Дарзак могли, даже должны были встретиться с господином Стейнджерсоном в Лионе, куда приехали за минуту до него. Но что заставило их так отклониться от намеченного маршрута? Все наши предположения были невеселыми и основывались, увы, на том, что Ларсан появился вновь. Ясно было только одно: ни один из наших друзей не хотел никого пугать; господин Дарзак со своей стороны, а госпожа Дарзак со своей сделали все возможное, чтобы положение не выглядело напряженным. Что же до господина Стейнджерсона, то мы не были уверены, что он вообще в курсе происходящего.
Приблизительно разобравшись в положении дел, Рультабийль предложил мне воспользоваться удобствами, которые Международная компания спальных вагонов {49} предоставила в распоряжение путешественников, любящих комфорт больше, чем путешествия, и сам первый подал пример, занявшись своим ночным туалетом столь тщательно, словно находился в номере гостиницы. Через четверть часа он уже храпел, но я в его храп не поверил ни на йоту. Во всяком случае, сам я не спал. В Авиньоне Рультабийль выскочил из постели, надел брюки и куртку и бросился на перрон выпить чашку горячего шоколада. Я не был голоден. Дорога от Авиньона до Марселя прошла в напряженном молчании; когда же показался город, в котором Рультабийль вел в свое время столь романтичное существование, он, чтобы хоть как-то приглушить растущую в нас обоих тревогу – ведь час, когда мы должны были все узнать, приближался, – припомнил несколько древних анекдотов, которые рассказал, даже не пытаясь изображать удовольствие. Я не слышал ничего из того, что он рассказывал. И вот наконец мы прибыли в Тулон.
Что за путешествие! Каким приятным оно могло бы быть! Приезжая сюда, я всякий раз с новым восторгом смотрю на этот чудный город, на это лазурное побережье, возникающее на заре, словно райский уголок, – особенно после отъезда из ужасного Парижа с его снегом, дождем, грязью, сыростью, тьмой, мерзостью! С какой радостью я ступил вечером на перрон – ведь я знал, что наутро у конца этих рельсов меня встретит мой блистательный друг – солнце!
Когда мы выехали из Тулона, наше нетерпение стало невыносимым. Мы ничуть не удивились, увидев на платформе в Кане разыскивавшего нас господина Дарзака. По всей вероятности, он получил телеграмму, посланную Рультабийлем из Дижона, где мы сообщали, что направляемся в Ментону. Он, должно быть, прибыл накануне в десять утра в Ментону вместе с женой и тестем и в то же утро выехал назад, в Кан, поскольку, по нашему мнению, у него были для нас конфиденциальные сведения. Выглядел он мрачным и расстроенным. Увидев его, мы испугались.
– Несчастье? – спросил Рультабийль.
– Пока нет, – ответил Дарзак.
– Хвала Господу! – воскликнул Рультабийль. – Мы поспели вовремя.
– Спасибо, что приехали, – просто проговорил господин Дарзак.
Он молча пожал нам руки и, приведя в свое купе, запер дверь и задернул занавески. Когда мы пришли в себя и поезд тронулся, господин Дарзак наконец заговорил. Волновался он так, что голос его дрожал.
– Так вот, он жив! – были его первые слова.
– Так мы и предполагали, – прервал Рультабийль. – Но вы уверены?
– Я видел его, как сейчас вижу вас.
– А госпожа Дарзак тоже его видела?
– Увы! Но нужно попытаться сделать так, чтобы она поверила, что заблуждается. Я совсем не хочу сказать, что у бедняжки вновь помутился рассудок. Ах, друзья мои, нас преследует рок! Зачем вернулся этот человек? Что еще ему от нас надо?
Я взглянул на Рультабийля. Он выглядел даже мрачнее господина Дарзака. Удар, которого он опасался, нанесен. Журналист неподвижно сидел в своем углу. Мы все помолчали, затем господин Дарзак продолжил:
– Послушайте, необходимо, чтобы этот человек исчез. Обязательно! Надо с ним встретиться, спросить, чего он хочет, и дать ему столько денег, сколько он попросит. Иначе я его убью. Это же просто! Думаю, это-то и есть самое простое. Вы так не считаете?
Мы ничего не ответили. Положение у Дарзака было незавидное. С заметным усилием овладев собой, Рультабийль попросил его постараться взять себя в руки и рассказать по порядку все, что произошло после отъезда из Парижа.
Господин Дарзак сообщил, что все, как мы и предполагали, произошло в Буре. Нужно вам сказать, что в поезде они с женой занимали два купе, между которыми находилась туалетная комната. В одно купе положили саквояж и дорожный несессер госпожи Дарзак, в другое – мелкие вещи. В этом втором купе супруги и профессор Стейнджерсон ехали до Дижона. Там все трое вышли из вагона и пообедали в вокзальном буфете. Время у них было: прибыли они в 6:26, господин Стейнджерсон уезжал в 8:08, а чета Дарзак – в семь ровно.
После обеда профессор распрощался с дочерью и зятем на перроне. Супруги вошли в купе (с мелкими вещами) и, сидя у окна, беседовали с профессором до отхода поезда. Поезд тронулся, и профессор остался стоять на перроне, махая на прощание рукой. В пути от Дижона до Бура ни господин, ни госпожа Дарзак не входили в соседнее купе, где лежал саквояж молодой женщины. Выходящая в коридор дверь этого купе была притворена еще в Париже, после того как туда внесли вещи. Но ее не заперли ни проводник – на ключ, снаружи, ни молодые супруги – изнутри, на задвижку. Госпожа Дарзак лишь аккуратно задернула занавеску на двери купе, так что из коридора не было видно, что происходит внутри. Занавеска же на двери купе, где сидели Дарзаки, задернута не была, Рультабийль установил все это, подробно расспросив господина Дарзака; я в расспросах участия не принимал и рассказываю о том, что выяснилось в процессе беседы, чтобы дать точное представление, где и как путешествовала молодая чета до Бура, а господин Стейнджерсон – до Дижона.
Прибыв в Бур, путешественники узнали, что их поезд простоит полтора
