— Так ты говоришь, что она едва не заплакала? — спросила мама.
Я кивнула.
— Думаю, она нуждалась в том, чтобы поговорить, — сказала я. — Она чувствовала себя одинокой.
— Когда она снова появится в нашем магазине, дай мне знать. А если она станет поджидать тебя на улице или где-то еще, позвони нам. Она может быть опасна, — сказала Лили, обмениваясь с мамой одним из тех взглядов, которыми они иногда обменивались, когда рядом находилась Анна.
— Да, — сказала мама непривычно суровым голосом. — Больше с ней ни о чем не разговаривай, поняла?
Мы все втроем, возможно, немножко перегибали палку. Тон задала я, рассказав бабушке и маме об этом нелепом и не имеющем никакого значения случае. Я была избалованной девочкой. Я привыкла к тому, что бабушка и мама меня всячески оберегают, что они ведут себя так, будто кто-то расставил для меня повсюду ловушки. С моей стороны было нелепо, зная, какие они, пересказывать им этот странный инцидент. Теперь Лили станет еще больше мне докучать, и мне уже не позволят уходить по субботам из дому на весь вечер.
— Мне кажется, ты не должна появляться в магазине в течение нескольких дней, — сказала Лили таким тоном, как будто вдруг снова стала сильной женщиной, готовой на что угодно ради того, чтобы уберечь меня от тех или иных напастей и неприятностей. — Она знает, где ты живешь? Знает, где ты даешь уроки?
Я отрицательно покачала головой.
— Ты в этом уверена? — спросила Лили, глядя на меня настолько суровым взглядом, что показалась мне еще более старой. — Завтра в наш магазин не ходи.
Когда Лили что-то говорила подобным тоном, она была на грани приступа гнева, и ей было лучше не перечить. Нужно было просто согласиться и дать ей успокоиться.
— Не переживайте, я только схожу вечером в хореографическое училище, и все.
Лили пристально смотрела на меня, пытаясь прочесть мои мысли и понять, не обманываю ли я ее. Когда она напрягалась, ее глаза становились совсем маленькими и у меня возникало опасение, что она видит меня насквозь и может поэтому узнать, что я пытаюсь ее обмануть.
— Люди порочны, — сказала Лили. — Не забывай об этом. Порочны и лживы. Они способны ради денег на что угодно. Ты меня понимаешь?
— Ну ладно, достаточно, — сказала мама. — Мы, по-моему, вполне понятно ей все объяснили.
— Нет, — замотала головой Лили. — Я хочу, Лаура, чтобы ты поклялась мне, что будешь поступать именно так, как обещала.
Лили, похоже, едва не выходила из себя. Осмелюсь ли я дать ей ложную клятву?
— Ты хочешь, чтобы я поклялась? — спросила я, выигрывая время, чтобы подумать.
— Лили! — крикнула мама.
— Не кричи на меня, Грета. Инцидент с этой девушкой — это нечто экстраординарное.
— Не ссорьтесь. Я вам клянусь. Клянусь всем, что для меня дорого.
Я не была и не собиралась быть набожной, хотя и училась раньше в школе, в которой почти все сотрудницы были монахинями. Однако нарушить клятву означало для меня стать самым лживым человеком на свете, а этого мне отнюдь не хотелось. Я хотела быть верной и максимально искренней. Зачем? Этого я не знала, однако хотела быть именно такой.
— А теперь доедай свой ужин. Кэрол вот-вот появится на экране, — сказала Лили, разваливаясь на диване и мало-помалу становясь такой, какой я привыкла ее видеть. Она была сейчас похожа на льва, который, поохотившись и насытившись, ложится, чтобы отдохнуть.
Я послушно взяла тарелку с салатом, чтобы мне больше не докучали, и села рядом с бабушкой, намереваясь посмотреть вместе с ней по телевизору на свою двоюродную сестру. Она появилась на экране минут на пять, и впервые в жизни я не смотрела на нее во все глаза. Более того, я ее почти не видела. Вместо нее перед моим взором то и дело представала девушка с перстнем, на котором изображена кобра, — девушка, смотревшая на меня каким-то странным взглядом.
Лауре понравился мой перстень, и это заставило меня вспомнить о Матео. Однако Матео теперь был воспоминанием из моего — уже ставшего далеким — прошлого, не имеющего никакого отношения ни к Лауре, ни к моей больной маме. Отец почти не работал на своем такси. Он сказал маме, что взял ту часть отпуска, которой не воспользовался летом, и что больница утомила и его. Я восприняла как дурной признак то, что он стал уже едва ли не постоянно находиться рядом с ней. Мне показалось, что он не хочет снова оставить маму одну в критический момент в ее жизни. Что касается меня, то я делала вид, что хожу на занятия в университете, а сама продавала как можно больше товаров и постепенно подбиралась к Лауре. «Сейчас или никогда», — думала я. Я не хотела, чтобы в нашей жизни были еще какие-то призраки и тени, и надеялась, что мне удастся отогнать их от мамы навсегда.
К нам в гости иногда приходила Анна. Ее приходы в сложившейся ситуации были вроде бы очень даже кстати, однако как-то раз, когда я выходила из дому, чтобы вторично попытаться поговорить с Лаурой, и встретила перед нашим домом Анну, она показалась мне очень сильно встревоженной. Выражение ее лица было испуганным и вообще каким-то странным.
Я намеревалась подождать Лауру возле обувного магазина и пойти вместе с ней в хореографическое училище, а если она возле магазина не появится, то перехватить ее, когда занятия закончатся. У меня возникло ощущение, что был запущен какой-то механизм и что если он сейчас остановится, то уже навсегда.
Анна приехала не с Гусом. Она припарковала машину не так точно, миллиметр в миллиметр, как обычно это делала. Все это — если бы я не видела только что, что мама смотрит, не отрываясь, телесериал вместе с отцом, — меня бы сильно встревожило.
— Привет, дорогая, — сказала Анна, целуя меня в щеку. — Куда это ты торопишься?
— Мама чувствует себя хорошо, — вот и все, что я сказала в ответ.
Анна взяла меня за руку.
— А может, вернешься, и мы выпьем чаю? Бетти понравится, если мы соберемся все вместе.
— Не могу. Я договорилась встретиться с парнем.
— А ты не считаешь, что сейчас самое важное и самое срочное — это Бетти?
Мы пристально посмотрели друг на друга. Мне было непонятно, почему она настаивает на том, чтобы я осталась дома.
— Мне не хотелось бы, чтобы в такой важный период жизни ты занималась какими-то пустяками и потом об этом пожалела. Чувство вины — это самое тягостное из всех чувств, которые может испытывать человек.
Этими словами она заставила меня на секунду-другую засомневаться: я почувствовала себя виновной в том, что не нахожусь неотлучно рядом с мамой и что не могу выполнить обещание, которое мысленно ей дала, — пусть даже она об этом обещании ничего не знает.
— Пока, Анна. Спасибо за то, что пришла. Мама тебе всегда очень рада.
24
Лаура и ее ощущение полета
На следующий день мама пребывала в скверном настроении, потому что ей пришлось взять на себя хлопоты по заведованию нашим магазином. Я сказала, что отправлюсь вечером в хореографическое училище, чтобы привести в порядок бумаги и выполнить кое-какую накопившуюся работу.
— А заодно скажи директрисе, чтобы подняла тебе зарплату, — сказала Лили, поворачивая колеса кресла в направлении ванной.
Ванная была тем местом у нас в доме, которого я больше всего боялась, потому что Лили в любой момент могла попросить меня помочь ей перебраться со своего инвалидного кресла в ванну. Хорошо еще, что мы наняли Петре, чтобы он в течение двух часов в день помогал ей делать физические упражнения и купаться и спускал ее со второго этажа на первый, то есть из нашей квартиры в магазин. Тем не менее мне так или иначе тоже приходилось ей в этом частенько помогать, а это было большой физической нагрузкой. Лили с тоской смотрела на то, как я надрываюсь, но другого выхода у нас не было.
Когда я освободилась от всех домашних хлопот, примерно в половину шестого, то сбежала вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки, а на последнем пролете — даже через пять или шесть. Это давало мне ощущение полета. Консьерж провожал меня взглядом, когда видел, что я это делаю. На моих ногах были кроссовки, и я решила, что устрою себе долгую прогулку по парку, не думая о нападках, которые мне придется отразить, когда я снова вернусь в магазин. Для меня этот день стал чем-то вроде выходного, и произошло это благодаря девушке с перстнем, на котором изображена кобра.
Не кури, не пей алкоголя, будь осторожна в общении с юношами, не возвращайся домой поздно, не употребляй наркотики. О господи, Лили говорила, лишь бы что-нибудь говорить! А ведь человек не может очень внимательно вслушиваться буквально во все, что ему говорят. Я шла в хореографическое училище через парк и думала о том, что всё, что я сейчас вокруг себя вижу, было создано для меня, для того, чтобы я всем этим любовалась и пользовалась. Да, всё — от деревянных скамеек до деревьев, неба и красноватого асфальта, по которому топали — нет, над которым порхали — мои кроссовки. Моя двоюродная сестра Кэрол была актрисой и уже снималась в телесериале. А вот у меня, наоборот, не было будущего, которое я сделала бы для себя сама. Я сегодня скажу Саманте, что ей пришло время принять участие в конкурсном отборе в школу, в которой готовят балерин для Национального балета Испании.
