Глава 23
Ночь с 24 на 25 марта, со среды на четверг
За моей спиной послышался тихий стон, затем – невнятное бормотание. Я обернулась. Алла Сергеевна с Лидией Лаушкиной приходили в себя. Но следовало еще задать пару вопросов хозяину дома. Я решила воспользоваться временем, пока Алла Сергеевна с Лидией не очнулись окончательно, и спросила об убийстве двух парней из службы безопасности «Невы-металл», имевшем место неподалеку от дома нашего пленника. Он клялся и божился, что ничего о нем не знает. Сам струхнул, узнав о случившемся. Тогда, правда, у него в подполе не томился никто из женщин, но обыска хозяин дома вполне обоснованно опасался: с таким-то арсеналом и таким его прошлым!
Он никогда раньше не видел машину, на которой ехали парни. Взглянуть на лица трупов ему не удалось: когда они с соседкой Варварой Васильевной вышли на шоссе, тех уже прикрыли каким-то куском брезента.
– В тот день Семен не появлялся? – уточнила я.
Хозяин дома покачал головой, еще раз напомнив, что и Наталья Игоревна, и ее любовник приезжали в эти места лишь под покровом ночи.
– А тогда светло было?
– Да нет, вроде сумерки стояли… Или темно было даже. Когда мы с соседкой на шоссе вышли, точно темно было… Но вы понимаете… Наташка с Семеном всегда приезжали ночью. Может, я вначале не совсем четко выразился. Вообще ночью. А тогда все-таки был еще вечер.
– А как насчет сегодня?
– Сегодня она принеслась раньше обычного, – сообщил пленник. – Хотя… Сколько сейчас-то уже?
Было за полночь. Я подумала, что опять не высплюсь, так что следовало бы поторапливаться домой. Вроде бы у пленника мы выяснили все, что он мог нам сообщить. В крайнем случае, еще разок сюда наведаемся. Теперь бы Аллу Сергеевну с Лидией в норму привести. В клинику Рубена Саркисовича надо будет их доставить для осмотра. Хотя не исключаю, что им обеим потребуется помощь опытного психиатра или по крайней мере психоаналитика.
Отвернувшись от хозяина дома, я встала с табуретки и направилась к Алле Сергеевне, которая, как я успела заметить, только что открыла глаза. Я присела рядом с ней на корточки: Тарасова так и лежала на полу (то есть на одеяле), куда мы ее положили.
– Лана? – робким голосом спросила Алла Сергеевна. – Ланочка, это ты?
– Я, Алла. Как ты себя чувствуешь?
– Попить дай, – попросила Тарасова.
Я проследовала к ведру, стоявшему в углу, из которого уже поила хозяина дома, зачерпнула ковшиком воды и принесла Алле Сергеевне.
– Вода тут такая вкусная, – сказала Тарасова, жадно припав к ковшу.
– Колодезная, – подал голос хозяин дома.
Услышав его, Алла Сергеевна замерла на месте, резко повернулась (она сидела вполоборота к столу, так что не сразу заметила своего мучителя). Тарасова секунду продолжала сидеть молча, не двигаясь, потом одним сильным движением руки отшвырнула ковш в сторону, вскочила на ноги, покачнулась, чуть не упала, но на ногах удержалась и в два прыжка настигла связанного мужчину.
– Ах ты, сука! – завопила она. Это был самый мягкий эпитет из тех, которыми она одарила хозяина дома. Пожалуй, даже опытнейшие моряки проиграли бы ей в силе выражений.
Я, по крайней мере, порадовалась, что Алла Сергеевна находится в здравом уме и трезвой памяти. Если бы она отреагировала как-нибудь иначе, не бросилась бы сразу же бить морду мачо в валенках, я забеспокоилась бы. А так, наблюдая за сценой выпускания Аллой Сергеевной ногтей (они у нее за время сидения в подполе хорошо отросли), под аккомпанемент ее отборного русского мата, я убедилась, что Тарасова абсолютно здорова (если вообще обычный боевой настрой Аллы Сергеевны можно считать нормой) и за время пребывания в подполе лишь поднакопила сил. К счастью, гнев ее выплеснулся не на меня.
Николай Иванович в первый момент хотел было оттащить Аллу Сергеевну от несчастного мужика, уже валявшегося на полу, но я остановила его жестом и устремила свой взор на Лидию.
Отброшенный Аллой Сергеевной ковш попал в нее, слегка забрызгав ее холодной водой. Но это помогло Лидии окончательно прийти в себя, а сцена избиения их мучителя, казалось, придала ей сил. В нее словно влилась свежая энергия. На лице журналистки появилась плотоядная улыбка, становившаяся все шире и шире по мере нарастания громкости воплей хозяина дома.
Лидия поднялась с пола. Николай Иванович к ней подпрыгнул, хотел то ли поддержать, то ли удержать, но Лидия от него отмахнулась и целенаправленно пошла к месту осуществления мести Аллой Сергеевной. Качалась она гораздо сильнее Тарасовой, да и в общем и целом выглядела гораздо хуже, но на ногах тоже держалась вполне сносно.
Следующие минут пятнадцать мы с Веркой и Николаем Ивановичем наблюдали Аллу Сергеевну с Лидией в действии. Наконец они выдохлись (по всей вероятности, сказывалось то, что они недавно получили порцию газа, обычно Аллу Сергеевну хватает на более долгий период), в последний раз пнули мужика и обессиленно опустились на табуретки у стола. Алла Сергеевна вновь попросила попить. Лидия к ней подключилась.
Напившись, они наконец обратили свои взоры на нас.
– Как вы узнали, что мы здесь? – спросила Алла Сергеевна, обращаясь прямо ко мне.
– Мы не знали. И здесь оказались случайно, – ответила я. – И вообще, нам всем пора отсюда сматываться. Время позднее, мне завтра, то есть уже сегодня на работу, и вас еще, красавицы, надо доставить… Куда, кстати, желаете? Я предлагаю наведаться в клинику к Рубену Саркисовичу. Там у него несколько разных отделений, не только хирургия.
Алла Сергеевна заявила, что предпочла бы сегодня переночевать у меня, а также обсудить со мной ряд исключительно важных моментов. Мне тоже хотелось задать ей кое-какие вопросы (но только не сегодня: я дико устала), поэтому я кивнула, заявив, что кров предоставлю. Ответ Лидии меня откровенно удивил.
Она попросила отвезти ее к водочному королю Владиславу Юрьевичу Максимову.
Я посмотрела на Лидию внимательно и попросила пояснить, здесь и сейчас, в каких отношениях она находится с упомянутым господином и знает ли она, с какой целью ее взяли в заложницы?
Лидия всхлипнула, на ее глаза навернулись слезы (видел бы ее сейчас кто-то из тех, кто регулярно смотрит ее передачи по телевизору, где она появляется в образе недоступной Снежной королевы, абсолютно невозмутимой и, кажется, неспособной на проявление каких-либо сильных эмоций), она судорожно закивала, а потом заревела белугой. Я обратила свой взор на Аллу Сергеевну.
– Лидочка от него беременна, – сообщила Тарасова.
Я поперхнулась, а Алла Сергеевна быстро выдала все, что ей стало известно за то время, что они провели с Лидией в подполе. Вначале подравшись, они затем стали лучшими подругами и многое рассказали друг другу о своей жизни. Делать-то им все равно было нечего.
Лидия делила постель с Максимовым уже больше года. У Владислава Юрьевича имелась жена его возраста, с которой они фактически жили в разных домах: она – в городской квартире, он – в загородной резиденции. Максимов уже давно не испытывал к жене никаких теплых чувств. Более того, Владислав Юрьевич считал, что именно она «проспала» их единственного сына, подсевшего на иглу. Максимов делал деньги, развивал свое основное производство и несколько сопутствующих, жена не работала, сидела дома и, как выяснилось, занималась только собой: ходила по массажисткам, косметичкам, маникюршам. За сыном она не следила, хотя то, что происходило с парнем, давно можно было заметить. Когда Максимов обратил внимание на странности в его поведении, было уже поздно. Отец бросил все средства на лечение сына, в настоящее время находившегося в какой-то супердорогой клинике в Швеции. Однако и там стопроцентного излечения не гарантируют. Слишком поздно.
Владислав Юрьевич, насколько знала Лидия, всегда сожалел, что у него только один ребенок. Это несколько раз проскальзывало в их разговорах с Лидией – и она решилась от него родить, заранее не обговорив с ним эту тему. Она никогда раньше не горела желанием стать матерью, да и в этом случае, если быть абсолютно откровенной, тоже в первую очередь хотела не ребенка, а Максимова. Лидия надеялась, что Владислав Юрьевич если уж и не женится на ней (хотя Лидия рассчитывала именно на это), то, по крайней мере, обеспечит и ее, и ребенка на всю оставшуюся жизнь. Он уже показал себя щедрым мужиком.
– Знаешь, Лана, оказывается, у нас в городе считается удачей попасть в постель к Максимову, – сообщила мне Алла Сергеевна. По ее слегка прищуренным глазам и выражению лица я вдруг поняла, что Тарасова уже просчитывает для себя и этот вариант.
– Спасибо, но у меня об удаче несколько иное представление, – заметила я.
Верка только хмыкнула, но ушки навострила. Если я не только не имела желания, но и – в принципе – возможности (хотя бы из-за своего возраста и явно неприятных воспоминаний Владислава Юрьевича о наших предыдущих встречах) оказаться в максимовской постели, то Верка вполне могла туда попасть. А почему бы ей не сделать то же самое с тем, кто даст больше? Свалит всю вину на меня, как на мать-командиршу, представит себя этаким агнцем, приехавшим заглаживать вину перед Владиславом Юрьевичем, которым, как выяснится, она давно восхищалась и с которым мечтала пообщаться с глазу на глаз… За соответствующее вознаграждение, естественно.
