Встав с четырех конечностей на две, я тронулась в направлении зияющего проема. Фактически никакой двери тут не было: проем закрывался куском фанеры, сейчас отодвинутым в сторону. Я высунула нос наружу, вдохнула ночного воздуха. На высоте он мне показался гораздо чище, чем внизу. Но вид покатой крыши не добавлял уверенности…
— Давайте, Оля, — подбодрил сзади Саша-Матвей. — Раньше сядешь — раньше выйдешь.
Мешок с инструментом он засунул себе в сумку, чтобы мои руки были полностью свободны. Я же, крепко держась за стену голубятни и следуя указаниям журналиста, стала огибать ее справа.
— «Дорожку» видите? — послышался сзади Сашин шепот.
По-моему, это было слишком громкое название… Я не знала, как ее преодолею. Пойти в канатоходцы никогда не было мечтой моей жизни, даже в детстве, когда мама с папой водили меня в цирк. Да и они там все работают со страховкой. А я?
— Саша, а веревкой можно привязаться к голубятне? — робко спросила я. — Вы взяли веревку?
— Взял, но она уже привязана к крюку.
— Что? — не поняла я.
— За вторую голубятню мы зацепим крюк. Альпинистский. И по веревке спустимся в квартиру Багирова.
Я чуть не свалилась с крыши.
— А вы как думали?
— Через дверь, — пробормотала я. — И вы же что-то про люк говорили?..
— Через какую дверь? На площадке что ли? Так пока мы ее вскрывать будем, охрана снизу принесется. Там же наверняка наставлены всякие штучки-дрючки. Да и шум они услышат — и как с чердака выходим, и как я отмычкой в замках ковыряюсь. Нет, Оля, единственный путь — через окно. Вспомните старую русскую традицию, идущую со времен основателя нашего города… Я, кстати, специально посмотрел: у Багирова одна створка оставлена приоткрытой. Вот туда и полезем.
— Но веревку-то можно и здесь привязать, — завела я все ту же песню.
— А отвязывать кто будет? Думаете, я собираюсь бегать по крыше туда-сюда? Знаете, не хочется служить воробьем для охраны.
— А они нас видят?
— Увидят, если слишком долго стоять будем. Давайте вперед. Или назад.
Я пошла вперед. Хотела бы закрыть глаза, но не решилась.
Слава Богу, у меня хватило ума надеть кроссовки. А если бы я тут в туфельках прогуливалась?
Признаться честно, хождение по крыше далось мне гораздо проще, чем можно было бы предположить. Примерно шагов через десять я уже точно знала, как надо ступать, хорошо держала равновесие, ноги совершенно не скользили, страх в некоторой степени прошел, вниз не смотрела, стремилась к заветной цели — голубятне над квартирой Багирова. Хорошо, что он оказался не над Надеждиной. Туда идти пришлось бы дольше.
До цели добрались без особых приключений.
— Вы — молодец, Оля, — похвалил меня журналист. — Признаться, не ожидал. — И поцеловал мне руку.
Видел бы нас сейчас кто-нибудь… Но с вежливыми людьми всегда приятно иметь дело.
Саша-Матвей извлек из своей вместительной спортивной сумки альпинистский крюк, зацепил им за стену голубятни (эта, кстати, оказалась значительно меньше, чем предыдущая), попробовал на прочность и стал разматывать веревку. Она, к моему удивлению, оказалась достаточно тонкой. Конечно, не такой, которой в советские времена перевязывали коробки с обувью, но тем не менее. Признаться, я ожидала нечто типа каната, по которым в школе лазают. Усмехнувшись, журналист заметил, что веревка, по которой будем спускаться мы, выдерживает альпинистов и неоднократно — его собственную персону, поэтому переживаю я зря. Он планировал идти первым, раскрывать окно пошире и в него влезать, а затем ловить меня.
Глядя на альпинистский крюк, я вспомнила покушение на Багирова в больнице. Там тоже пользовались крюком. Интересно, трудно ли в нашем городе достать подобное снаряжение — я ведь во второй раз за короткое время сталкиваюсь с вещью, которую раньше никогда не видела.
— Никаких проблем, — пожал плечами Саша-Матвей, потом внимательно посмотрел на меня. — Если хотите, я вам потом подарю крюк. Детям вашим должен понравиться. Главное: сейчас ничего не бойтесь. У вас же сильные руки. Вы это показали сегодня. Съедете по веревке, тут совсем невысоко, чуть качнетесь вправо, а там я поймаю веревку. И на подоконник.
— А обратно как? — прошептала я.
— Ну что вы все планируете на сто шагов вперед? Также. Сами не взберетесь, я вас вытяну. У вас все прекрасно получится. Ладно, я пошел.
Закинув спортивную сумку за спину, мой спутник взялся за веревку и «поехал» вниз. Я следила за ним из дверного проема, пока он не скрылся за краем крыши. Практически сразу же послышался звук раскрываемого окна. Да ведь тут в самом деле невысоко, и главное: не смотреть вниз.
Веревка дернулась — сигнал: меня готовы принимать. Перекрестившись, я взялась за веревку и тоже «поехала» вниз. Чувствовала, как жжет ладони. Да ведь я же их обдеру! — мелькнула мысль, но тут же исчезла: я зависла над двором как раз на уровне окон последнего этажа. Вернее, чуть ниже — мой нос был на уровне подоконника.
Я посмотрела вниз и чуть не выпустила веревку. Зачем меня сюда понесло?! Дура! Кретинка! Сумасшедшая! Прав был Камиль…
— Оля, качнитесь влево, тьфу, то есть вправо. Вправо качнитесь! Ну! — Саша-Матвей стоял у раскрытого окна и тянул ко мне руки.
Я качнулась — и он поймал веревку.
— Не отпускайте ее!
Журналист стал затягивать меня внутрь. Оказавшись на коленях на подоконнике, я рухнула вниз в комнату, создав много шума. Однако сейчас мне было плевать на все. И даже на то, что я опять ударилась лицом. Из глаз посыпались искры. Но что такое жалкие искры по сравнению с зависанием над двором на уровне четвертого этажа старого дома?.. Кстати, со своего третьего, из «хрущевки» я бы спокойно могла спрыгнуть вниз. Раньше, правда, у меня таких мыслей не возникало. Но теперь появилась кое-какая уверенность в своих силах. Если понадобится — прыгну, тем более, что у нас там мягкий газон, а не асфальт, как здесь.
Вначале я встала на колени, тут почувствовала, что щеку здорово саднит, дотронулась до нее и увидела на руке кровь. Значит, что-то опять разбила или расцарапала, или содрала струп. Ладно, одной царапиной больше — одной меньше. Неважно. Меня в любом случае сейчас можно только в фильмах ужасов снимать.
Слева слышался какой-то шум. Оказывается, мой приятель, не теряя зря времени, уже дергал каждую половицу.
— Багиров говорил у правого окна, — прошептала я.
— А это какое, если через дверь входить? — прошептал в ответ журналист.
Он, конечно, был прав. Лешка же не с улицы смотрел.
Мы находились в его спальне. Кровать была застелена, все сияло чистотой. Свекровь не дает спуска прислуге.
— Оля, помогите мне, чтобы не сидеть тут до утра, — послышался громкий шепот Саши-Матвея. Он заметил, что я уже пришла в себя. — Нет, у вас лицо разбито, ступайте в ванную. Там есть аптечка.
Откуда ты знаешь? — пронзила голову мысль.
Но спрашивать ничего не стала, выскользнула из спальни и завернула в ближайшую дверь, как раз оказавшуюся ванной. Она была сделана в розовых тонах (это кто ж такое придумал, интересно?) и скорее подошла бы молоденькой девушке. Правда, на полочках стояла выставка различных мужских одеколонов, кремов для бритья, гелей и прочей мужской косметики. Предназначения всех тюбиков я не знала, но, похоже, Леха тщательно следил за своей внешностью. Не хотел допустить раннего увядания?
Лучше бы я не смотрела в зеркало…
Аптечку действительно имелась, причем не простая, а, так сказать, расширенного состава. Судя по содержимому, Багиров не исключал пулевого ранения. Я поняла это по прилагаемым к препаратам указаниям по применению, написанным от руки. Вот с этого небольшого наполненного какой-то прозрачной жидкостью шприца следовало снять колпачок и вколоть содержимое как можно скорее после ранения. А вот этими препаратами рекомендовали обрабатывать раны.
Но я пошла старым испытанным путем. Промокнула ватку спиртиком и приложила к кровоточащим ссадинам, потом решила воспользоваться американским препаратом, затягивающим ранки тонюсенькой пленочкой, которую практически не видно. Сама покупала как-то раз в ближайшей к дому аптеке, весь использовала, а на второй тюбик все жалею деньги. Уж больно дорого стоит, зараза. Хотя, надо отдать должное достижениям американской фармацевтической промышленности, под этой пленочкой ранки заживают очень быстро.
— Оля, — приоткрылась дверь в ванную, — я перехожу в другую комнату. В спальне ничего нет.
— Я сейчас вам помогу.
Закрыв шкафчик, я ванную покинула, свет выключила, отпечатки пальцев решила не стирать. Ну кто подумает, что я тут обрабатывала ссадины? Да и некогда было. И свекровь явно не вспомнит, заходила я в Лешкину ванную во время экскурсии по их апартаментам или нет.
Воспользовавшись унитазом, находившимся рядом, я выяснила, что вода убегает под «Танец маленьких лебедей». Концерт в консерватории или филармонии не высидеть, а тут… Хотя Лешке, по-моему, больше подошел тяжелый рок. Ах нет, он же бальные танцы любит.
