– Зелье, сударь! Оно существует, Феона нам о нем поведала. А Медьери, со всеми его знаниями, вплоть до сегодняшнего дня отрицал саму возможность его существования, стало быть, он просто уводил нас от истины. И вообще…
– Да будет вам, сударыня, унывать! Коль он и есть тот колдун, так теперь никуда он от нас не денется, а на Уланского… пущай поглядит. И мы на него поглядим! Завтра же.
Но день оказался богат на неожиданности. Марго решила дождаться графа Ростовцева, ведь пережить такое страшное известие без моральной поддержки ему было бы крайне тяжело. А тут полицейский прискакал: убит половой Оська! Когда б эта смерть не касалась всей фантасмагории, Зыбин отправил бы туда подчиненного, а в данном случае он вынужден был поехать сам, наказав постовому задержать графа до возвращения начальника следственных дел. Естественно, и Марго поскакала на лошади слуги Медьери к месту преступления.
Добротный кирпичный дом купчиха низшего звена сдавала под квартиры, сама же проживала в трех комнатушках, имевших отдельный вход. До сих пор не обнаружилось бы, что Оська мертв, если б не полиция, приехавшая за ним. Вошли они к нему, а паренек лежит на полу с окровавленной головой, и окно, выходящее в сад, распахнуто настежь. Зыбин осмотрел подоконник, указал пальцем на грязь:
– Видать, постучался убийца в окошко, чрез него и вошел, и вышел.
Снаружи под окном обнаружили женские и мужские следы, скорее всего, убийца явился к юноше не в единственном числе. Зыбин внимательно изучил отпечатки обуви, приказал сделать слепки и вернулся в дом. К тому времени полицейский отыскал за комодом орудие убийства. Им оказался небольшой топорик.
– Убийцы наглы, – заметила Марго. – Не потрудились забрать топор, смести грязь с подоконника. То ли они ничего не боятся…
– То ли запаниковали, – перебил Зыбин. – Видите ли, ночью в доме на Славяновской мы упустили служанку Элизы, та, как видно, и сообщила главному преступнику о налете на дом. Он убрал слабое звено в лице полового, возможно, уберет и служанку, таким образом он обрубит все концы. Теперь для них уже не тайна, что ими занялась полиция.
– Медьери с раннего утра был со мною…
– Не сам же он станет ручки марать, венгр – человек состоятельный, тут достаточно заплатить простому душегубу… Но, сударыня, подумайте: а зачем ему все это?
Марго чувствовала себя уставшей до чертиков, но в участке ее ждал дядя, которого нельзя было оставить один на один со страшно изменившейся Элизой. Однако Алексей Борисович приехал не один, а с сыном Германом, и оба были очень возмущены – и тем, что их вызвали в полицию, и тем, что им пришлось ждать. Выслушивая их ругательства, Зыбин лишь усмехался. Он молча прошел к своему креслу, предоставив все объяснения их родственнице – вот когда незаменима бывает Маргарита Аристарховна! Но как же сказать им, что Элиза жива? Марго выбрала путь наиболее разумный: сначала она попросила минутку, чтобы переговорить с Германом наедине, и вышла с ним в коридор.
– Вы в своем уме?! – Он не поверил, следовательно, в его лице она не нашла союзника. – Теперь я понимаю Николя, когда он так сетует по вашему поводу!
– Вот как?! – взвилась Марго, но – в рамках, без рамок ей предстоял разговор с мужем. – Николя жалуется на меня?! Ладно, не это сейчас важно. Коль вы мне не верите, попроситесь в арестантскую – ваша сестра там!
И она вернулась в кабинет. Зыбин откликнулся на ее просьбу, но не стал лично сопровождать Германа, отправил с ним полицейского. Вернулся молодой граф ужасно бледный, словно лист бумаги, рухнул на стул и попросил воды. Выпив весь стакан залпом, Герман уставился на отца – с затаенным ужасом и сочувствием одновременно.
– Что случилось? – занервничал Алексей Борисович. – Что вы скрываете от меня?! Ну же, говорите, черт возьми!
– Хватит ли у вас сил и мужества выдержать сию новость? – издалека начала Марго. – Новость радостная… даже слишком…
– Отцу лучше просто сразу пройти в арестантскую, – вдруг сказал Герман.
Так они и сделали. Правда, Марго и Зыбин остались в кабинете. Дальше были… слезы, упреки, угрозы, какие-то требования… Кажется, Алексей Борисович от потрясения совсем голову потерял и не желал вникать в то, что произошло с его дочерью. Напоследок он выкрикнул:
– Я забираю свою дочь!
– Сделайте одолжение, – сонно сказал Зыбин.
Отец выскочил за дверь, слава богу, у сына хватило ума извиниться:
– Прошу прощения, господа, но отца можно понять. Это – удар…
– Ладно, ладно, – махнул рукой Зыбин, словно прогонял обоих графов к черту. – Мой вам совет: заприте Элизу Алексеевну, понадежнее заприте! Иначе я за нее не ручаюсь. Честь имею, ваше сиятельство.
– О боже! – застонала Марго после их ухода. – Мои силы на исходе!
– Домой поезжайте, сударыня.
– А вы? Уже поздно…
– А мне еще подумать кой об чем надобно.
Зыбин отдал распоряжение согреть самовар и принести его к нему в кабинет, чтоб не гонять постового по сто раз. Да и пока он донесет сюда стакан, чай уж остынет. Виссарион Фомич слегка перекусил тем, что принес с собою, в такие напряженные дни жена заботливо собирала ему поесть. Только-только он расположился посидеть, подумать за стаканом чаю, в тишине и покое – а ведь уже было над чем думать, – как здрасте вам: ее сиятельство обратно примчалась!
– Анфису увезли! – словно разорвалась в кабинете бомба.
– Простите, а кто такая Анфиса?
– Моя горничная, я отправила ее в парк…
А горничная негодовала, забыв о своем положении узницы. Пропажу она обнаружила! Ни колец, ни серег, ни колье на ней больше не было – украли, надо полагать. И кто? Изольда!
Неприятный на вид мужик принес ей еду и питье, поставил поднос на стол. Девушка попросила его передать хозяевам, что она хотела бы поговорить с ними. Он ничего ей не сказал в ответ, вышел и запер дверь на ключ. Анфиса вспомнила, где она его видела: он правил коляской, это извозчик… Значит, похищение было продумано задолго до ее свидания с Изольдой.
Анфиса подошла к подносу, протянула было руку к тарелке, но тут же и отдернула ее. Нет, в доме врага нельзя ни пить, ни есть! Вдруг вновь заскрежетал ключ в замке, Анфиса вернулась к кровати, села. В комнату вошла женщина, лет ей было примерно за пятьдесят (в общем, старуха), небольшого роста, худая, в строгом черном платье, и лицо ее было строгим, недобрым. За нею шла Изольда, держа в руке собачку, она-то была очень даже мила и улыбчива. Старуха остановилась напротив Анфисы, и та по выражению ее ледяных глаз поняла всю серьезность своего безнадежного положения, шкурой почуяла смертельную опасность.
– Почему Изольда заманила меня сюда? – спросила Анфиса. – Что я вам сделала дурного?
– Не бойся, здесь тебе будет хорошо, – проскрипела старуха.
– Что ж тут хорошего, когда тебя держат взаперти в чужом доме? Что вы хотите?
– Чтоб ты погостила у нас.
– Вы приглашаете в гости как-то не по-людски!
– Как умеем.
– Вас богатство мое прельстило? – спросила догадливая Анфиса. – Так я все наврала! Ничего у меня нет! Я – горничная, служу у графини Ростовцевой, можете справиться у нее. Она выехала, а я самовольно взяла ее платье и отправилась в парк! Я – обманщица! Мне хотелось хоть чуточку пожить так, как живут господа…
– Откуда же у тебя бриллианты? – подловила ее Изольда.
– Тоже взяла без спросу. Так что лучше верните их, вы украли их не у меня, а у графини Ростовцевой.
– А откуда у тебя столько денег?
– Копила.
– Хм! Горничной не накопить такую сумму за несколько лет. Не слушайте ее, maman. Анфиса приезжала в карете графини Шембек, с гербами, и с нее глаз не спускали два человека, которые повсюду следовали за нами. Она лжет!
– Покушай, милая, и выпей вина, – сказала старуха. – Тебе станет легче, ты поспишь, а завтра поговорим.
Две эти гадюки уползли. Анфиса в сердцах стукнула кулаком по постели и чуть не разревелась, да ведь слезы тут не помогут. Надо же, она так убедительно лгала, что они теперь и правде не верят!
Утром, не заезжая в участок, Виссарион Фомич поторопился приехать к венгру и, входя во двор, одобрительно покачал головой. Бедность, по его мнению, не только унизительна и оскорбительна: она даруется тем, кто ее вполне заслуживает. Увидев роскошный особняк и великолепный двор, Зыбин проникся почтением к венгру, хотя, конечно, состояние сие – наверняка не его заслуга, а его предков. Подходя к дому, он заметил юное прелестное создание, одетое довольно-таки просто и ощупывающее листочки на кустах с выражением ликования на лице.
– Мое почтение, мадемуазель, – сказал он. – Мне бы увидеться с господином Медьери…
– Моим братом? – Что-то странное в ней было, она словно боялась сделать резкое движение. – Я позову. А кто его спрашивает?
– Виссарион Фомич, начальник следственных дел.
– А меня зовут Урсула…
Из дома выбежала женщина, она торопливо застучала каблучками по ступенькам и, очутившись рядом с девушкой, взяла ее за руку. Виссарион Фомич повторил, за каким делом он явился. Обе женщины ушли, и вскоре появился Медьери:
