и правда наведался на место преступления… Последняя деталь, обеспечивающая ему свободу в будущем, если Максим не придет в себя — а он уже не придет.
— Так что же? — напомнила о себе соседка. — Вы пойдете и арестуете его?
— Нет. Не за что его арестовывать.
Тут Ян не соврал ей, прямых улик против Дениса действительно не было. Все, что пока известно, скорее домыслы… И если пересказывать их следователю, занимающемуся этим делом, все затянется. Да еще и Костюченко, небось, влезет… И момент будет упущен навсегда.
Яну нужно было рискнуть. Без каких-либо гарантий, в период, когда он и так уязвим из-за недавнего конфликта. Это могло разрушить его карьеру, а он с удивлением обнаружил, что не боится. Проще было сделать все так, победить или проиграть окончательно, чем дожидаться, когда Костюченко все-таки займет руководящую должность и будем смотреть на него сверху вниз, совершенно не считая себя виноватым в загубленной жизни Максима Холмогорцева.
Поэтому он пошел на риск. Связался с начальством, выслушал все, что о нем думают, и все равно продолжил настаивать на том, чтобы обыск двух квартир провели этой же ночью.
— Эйлер, проспись, — зевнул в трубку начальник. — Разговор окончен!
— Я ведь все равно это сделаю…
— Ты с ума сошел? Ты понимаешь, что, даже если ты что-то найдешь, это нельзя будет приобщить к делу? Испортишь только улики!
— Невелика разница, если они останутся ненайденными. Да и потом, их нельзя будет использовать официально. Журналисты таким очень даже заинтересуются — они давно вокруг этой истории вьются.
— Эйлер, ты совсем охренел? — ледяным тоном поинтересовался его собеседник. — Ты понимаешь, что это шантаж?
— Можно было бы по-другому — был бы рад.
— Тебя уволят за дело, к которому ты никогда не имел отношения.
— Очень может быть, — согласился Ян. — Если бы я имел к этому делу отношение, до такого бы не дошло.
Он знал, что разозлил начальство и это ему еще аукнется. Но репутация все-таки сыграла на стороне Яна, его требование восприняли всерьез. Обыск был организован еще до рассвета, когда сонного, вконец ошалевшего Дениса вытащили на улицу, читать постановление, а в его квартиру прошли эксперты.
В телефонном разговоре Ян казался уверенным, но уверенность эта долго не продержалась. Когда дошло до дела, оказалось, что уйти из полиции с таким позором — сомнительная радость, особенно если ты из семьи, которую справедливо было бы назвать профессиональной династией. Чтобы избежать такой участи, Яну нужно было, чтобы в квартирах нашли хоть что-то, хоть одну улику, связывающую Дениса с убийством…
Ему повезло больше, чем он ожидал: в квартирах обнаружили все сразу.
Во-первых, на месте преступления мистическим образом появился пистолет, который якобы просмотрели при прошлом обыске. Да, в тайнике, но таком примитивном, что его и дошкольник бы обнаружил. С пистолета предусмотрительно стерли все отпечатки пальцев, и сложно было поверить, что на такое способен был Максим — уже слабо соображавший, кто он и что происходит.
Во-вторых, Денис все же не сумел остаться аккуратным до конца. О пистолете он позаботился, а потом слишком рано снял перчатки, и его отпечатки остались на внутренней ручке входной двери.
В-третьих, необычным оказался сам пистолет: боевой, переделанный из травматического. Такой можно было купить… или получить у родного отца, который за подобную склонность к модернизации уже отсидел срок. То, что отец, погостив у сына, не вернулся домой, а подался в бега, лишь усугубляло ситуацию.
Ну и наконец, в квартире Дениса нашли не какую-то милую безделушку, напоминавшую об Элле. Он натаскал немало ее вещей: белье, украшения, чашку, на которой сохранился отпечаток губной помады. В компьютере обнаружили целую коллекцию фотографий Эллы, сделанных явно без ее ведома. Денис сообразил, что отпираться нет смысла.
— Посыпался он знатно, — рассказывал потом Ян единственному человеку, с которым он мог поделиться таким — Еве. Хотелось рассказать и Александре, но, пока она слонялась по австралийским пустошам, связь оставалась редкой и плохой. — Не просто говорил — рыдал! Он и правда запал на эту Эллу. Получил отказ, но был недостаточно адекватен, чтобы воспринять всерьез. Он продолжал ее доставать, это бесило Максима — а их знакомые ошибочно решили, что Элла с кем-то флиртует и он ревнует.
— Как дошло до убийства? — спросила Ева. Она привычно устроилась на подоконнике и наблюдала за ночным городом.
— Спонтанно… У него родился гениальный план: инсценировать ограбление с помощью отца, а потом спасти Эллу под собственным ликом. По крайней мере, сейчас он клянется, что все было именно так и он не хотел никого убивать.
— Но убил.
— Потому что он рассчитывал увидеть одну Эллу, а дверь ему открыл Максим, — пояснил Ян. — Это так разозлило его, что он сначала выстрелил, потом начал думать. Его версия, не моя. Теперь он может нести что угодно, это уже не так важно. Он виновен, а за его срок адвокат с прокурором пускай спорят. Он не моя проблема.
— Он — нет. Малолетка — да.
Ян лишь невесело усмехнулся. Костюченко и правда остался проблемой… стал даже большей. Теперь повсюду писали, что он не просто покалечил жертву, он чуть не упустил преступника. Это вредило его карьере, а главное, доводило его до истерики, которой Ян от него не ожидал. Родня, конечно, попытается его отмазать — мол, молодой, неопытный еще, понять и простить… Но оставался шанс, что он сам слетит с катушек настолько, что станет попросту негоден к службе в полиции.
— Предложение с машиной все еще в силе, — указала Ева.
— Все еще нет! Я просто рад, что хотя бы это закончилось. Мне бы теперь с делом Александры разобраться… Там все указывает, что за убийством Арсении стоит та китайская компания, и я буду разрабатывать эту версию, вот только… Мне кажется, что все это превращение в статую — слишком много для устранения отработавшей свое исполнительницы. Больше похоже на личное.
— Личное и есть.
— Тогда надо искать точку пересечения… Думаю, Арсения встречалась с кем-то из руководства компании, сведения Александры на это указывают…
— Это не мужское убийство. Больше похоже на женское.
— Я говорил об этом с Ниной, — покачал головой Ян. — Как раз о том, кто с большей вероятностью мог сотворить такое — мужчина или женщина. Нина считает, что для любого нормального человека это тяжело и противоестественно. Но если кто и сделал такое, то мужчина, которого Арсения отвергла…
— Я не Нина. Я думаю, это сделала женщина.
— Какая женщина способна так издеваться над самой идеей материнства?
— Бесплодная.
Ему следовало догадаться, что спор с Евой выиграть невозможно. Она
