Пальцы у Шрейдера постоянно бегали, будто по воображаемой клавиатуре. Он с удивлением (или притворным удивлением) выслушал рассказ Пуласки об убийствах. Выразив сожаление, Шрейдер ответил на поставленные перед ним вопросы: да, он часто бывает в ячейках данных; да, он мог скачивать досье, но ни разу не делал этого. Как и Мамеда, Шрейдер был совершенно уверен, что его пароли не могли стать известны посторонним.
У него имелось алиби на воскресенье, поскольку около часу дня он пришел на работу проследить за последствиями крупного сбоя в системе, исправленного в пятницу. Компьютерщик снова попытался растолковать Пуласки суть проблемы, но тот довольно резко его остановил. Шрейдер подошел к компьютеру, установленному в углу переговорной комнаты, нажал несколько клавиш и развернул монитор экраном к Пуласки. На нем был табель отработанного времени. Полицейский убедился, что действительно в воскресенье стояла отметка о приходе Шрейдера в час дня, а ушел он уже после пяти.
Поскольку менеджер дневной смены находился здесь в часы, когда убили Майру Уэйнберг, Пуласки не стал утруждать себя выяснением его алиби на даты других преступлений.
– Думаю, с вами на этом закончим. Спасибо.
Когда тот покинул переговорную комнату, Пуласки бессильно откинулся на спинку стула, уставясь невидящим взглядом в узкое окно. От напряжения у него повлажнели ладони, желудок сжался в тугой узел. Он достал сотовый из футляра на поясе. Не соврал секретарь Джереми, похожий на гостиничного посыльного: связи тут нет.
– Ну, привет!
Пуласки подпрыгнул на месте от неожиданности. Тяжело дыша, он обернулся и увидел в дверях Марка Уиткома с желтыми блокнотами под мышкой и двумя чашками кофе в каждой руке. Рядом с ним стоял мужчина постарше – темные волосы припорошены преждевременной сединой. По его черному костюму и белой сорочке Пуласки догадался, что это сотрудник «ССД».
А им чего нужно? Молодой полицейский попытался изобразить на лице светскую улыбку и кивком пригласил их войти.
– Рон, я хотел представить вам своего босса. Знакомьтесь: Сэм Броктон.
Пожимая руку Пуласки, Броктон внимательно взглянул на него и произнес с кривой улыбочкой:
– Значит, это по вашей милости за мной шпионили горничные в вашингтонском отеле «Уотергейт»?
– Боюсь, что да.
– Что ж, по крайней мере я теперь не числюсь в подозреваемых. Если вам понадобится содействие исполнительно-правового отдела, обращайтесь к Марку. Он уже ввел меня в курс происходящего.
– Весьма признателен.
– Желаю удачи.
Броктон вышел, а Уитком протянул полицейскому кофе.
– Это мне? Спасибо.
– Ну как – продвигается?
– Продвигается.
Уитком рассмеялся и откинул со лба непослушную прядь белокурых волос.
– Вы, ребята, такие же скрытные, как и мы.
– Работа такая. Но я могу сказать, что все здесь нам помогают.
– Вот и хорошо. Вы уже закончили?
– Осталось получить кое-что от мистера Стерлинга.
Пуласки высыпал в кофе сахарный песок из пакетика и начал порывисто размешивать его ложечкой.
Уитком поднял свою чашку наподобие бокала с вином. Потом взглянул в окно на чистое голубое небо, на сочные зелено-коричневые цвета города.
– До чего ж не люблю эти маленькие оконца. Жалко – центр Нью-Йорка, и никаких видов.
– А почему так? Даже интересно.
– Чтобы снаружи не фотографировали. Эндрю очень серьезно подходит к вопросам безопасности.
– Неужели это возможно?
– Звучит дико, но на самом деле вполне реально, – ответил Уитком. – В дейта-майнинге крутятся большие деньги. Огромные деньги.
– Надо думать.
Пуласки согласился, испытывая, однако, некоторое недоумение: какие, собственно, секреты можно разглядеть с расстояния в четыре-пять кварталов отсюда, то есть с ближайшего офисного здания такой же высоты?
– Вы в городе живете? – поинтересовался Уитком.
– Да, в Куинсе.
– А я на Лонг-Айленде, хотя детство провел в Астории. Мы жили в районе бульвара Дитмарса, возле железнодорожной станции.
– Хо-хо, до меня оттуда три квартала!
– Да ну? Вы ходите в церковь Святого Тима?
– Нет, Святой Эгнис. Мы были в Тиме пару раз, но Дженни не понравились проповеди. Настоятель там очень уж строгий, винит тебя во всех смертных грехах.
Уитком улыбнулся:
– Узнаю отца Олбрайта!
– Да-да, это он!
– Мой брат, он в Филадельфии, служит копом, – так вот он говорит: «Если хочешь выбить признание из убийцы, запри его один на один с отцом Олбрайтом. Через пять минут сознается в чем угодно».
– Ваш брат – полицейский? – смеясь, переспросил Пуласки.
– В спецподразделении по наркотикам.
– Детектив?
– Ну да.
Развивая тему, Пуласки заметил:
– А у меня брат в патрульной службе Шестого округа, на Лонг-Айленде.
– Вот это совпадение! У нас у обоих братья… Так вы оба решили пойти в полицию?
– Да, мы вообще следуем по жизни нога в ногу. Мы же близнецы.
– Любопытно. А мой брат на три года старше меня. И намного крупнее. Я, может, и сдам нормативы по физической подготовке, но не хотел бы сойтись в поединке с уличным грабителем.
– Вообще-то мы не часто меряемся силой с правонарушителями. Чаще приходится взывать к их сознательности. Наверное, похоже на то, чем вы занимаетесь в своем исполнительно-правовом отделе.
Уитком рассмеялся:
– О да!
– Мне кажется, если бы…
– О-о, кого я вижу! Сержант Пятница собственной персоной!
У Пуласки в животе даже возник спазм от неприязненного чувства при виде красивого и стройного Шона Кассела и его подпевалы, порой не в меру непринужденного в общении начальника отдела обработки информации Уэйна Гиллеспи. Тот же, желая придать своему голосу по возможности беззаботное звучание, воскликнул:
– Снова ищете факты, мэм? И только факты!
И шутовски отсалютовал рукой.
Разговаривая с Уиткомом о церкви, Пуласки невольно вспомнил католическую школу, где он и брат вместе учились и постоянно воевали с одноклассниками из престижного района Форест-Хиллс. Те были лучше одеты, отличались нарочитой развязностью и постоянной готовностью к злым насмешкам («Смотрите, а вот и братья-мутанты!»). В общем, спасайся, кто может. Пуласки иногда думал, что служить в полицию он пошел лишь стремясь обрести уважение, которым наделяют человека полицейская форма и оружие.
На щеках Уиткома заиграли желваки.
– Привет, Марк, – поздоровался с ним Гиллеспи.
– Как дела, сержант? – не унимался Кассел.
Исполняя служебные обязанности, Пуласки не раз ловил на себе ненавидящие взгляды, выслушивал оскорбления, увертывался (и не всегда удачно) от плевков и брошенных в него осколков кирпичей. Однако оказалось намного обиднее выслушивать вроде бы невинные приколы этих двух порядочных улыбающихся молодых людей. Они вроде бы просто забавлялись. Но и акула тоже забавляется с добычей, прежде чем ее сожрать. На своем «блэкбери» Пуласки уже успел отыскать в «Гугле» «сержанта Пятницу» и узнал, что это персонаж старинного телесериала под названием «Перехват». Более того, он там главный герой, но изображен «простаком», что на современном языке, очевидно, означало «простой как пятак» или «полный недотепа».
Когда Пуласки, прочитав это на крошечном дисплее, понял, что Кассел хотел унизить его, от обиды у него запылали уши.
– Вот, держите. – Кассел протянул Пуласки пластмассовый футляр с компакт-диском. – Надеюсь, это вам поможет, сержант.
– Что это?
– Список клиентов, приобретших информацию о тех людях, чьи фамилии вы нам дали. Вы же сами просили, забыли?
– О, я думал, мне его передаст сам мистер Стерлинг.
– Ну, так он попросил меня сделать это. Эндрю очень занятой человек.
– Тогда спасибо.
– Ну, как говорится, не было печали, да черти накачали, – заметил Гиллеспи. – Тут за три сотни нью-йоркских клиентов «ССД». И у каждого не меньше двухсот рассылочных списков.
– А я их предупреждал, – добавил Кассел. – Теперь будет, сержант, чем заняться ночами. Ну что, мы заслужили значки помощников младших агентов ФБР?
Те, кого допрашивал сержант Пятница, часто высмеивали его…
Пуласки через силу улыбнулся.
– Ну хватит, парни, – вмешался Уитком.
– Остынь, Уитком, – огрызнулся Кассел. – Мы шутим. О Господи! Не будь таким занудой.
– А что ты тут, собственно, делаешь, Марк? – почти серьезно спросил Гиллеспи. – Твоя обязанность – выискивать все новые случаи нарушения нами законов.
Уитком в знак солидарности закатил глаза и кисло улыбнулся, хотя видно было, что ему неловко и обидно выслушивать эти пренебрежительные замечания.
– Можно мне посмотреть прямо здесь? – обратился Пуласки к Касселу. – Вдруг возникнут какие-то вопросы?
