– Что? – переспросил Мару.
– Масахиро. Он пошёл вслед за Аской.
– Это с чего ты так решила? – недоверчиво спросил Мару.
– Помнишь фотографию, которую мы нашли рядом с батарейкой в телефоне Масахиро?
– Помню.
– Она была сделана именно у этого дерева, на котором его нашли. Это место их встреч или, может быть, даже первого поцелуя. Место, очень важное для обоих. Поэтому он приехал сюда, чтобы уйти за своей любимой.
– Так как Джунко грозилась всю оставшуюся жизнь преследовать Аску, она и решила покончить с этим кошмаром, не находя другого выхода. А Масахиро решил, что раз они не смогли быть вместе в этой жизни, то в следующей обязательно должны соединиться. Очень по-японски, – медленно кивая, подвел черту Мару. – А как ты догадалась?
– Я видела, как они фотографировались здесь. Тогда я не знала, что это они. А сейчас поняла, что видела именно их в тот вечер. Невероятно, но меня как будто что-то заставляло в жуткую непогоду упрямо карабкаться на этот холм, к этой телефонной будке.
– Да, невероятно, ведь так и бились бы мы бесконечно над вопросами без ответов. Я предлагаю перенести сегодняшнюю вечеринку. Совсем нет настроения пить и радоваться.
– Согласна. Давай лучше выпьем кофе.
Ехали молча. Дана постоянно думала о той ужасной правде, которую им пришлось сегодня узнать. Что же поразило больше всего? известие о том, что Аску убила девушка, которую все считали подругой, или то, что в благополучной Японии, оказываются, в школах существуют издевательства? «Мы считаем японцев чуть ли не суперменами, а у них, оказывается. есть проблема подростковой жестокости», – Дана прикрыла глаза, слёзы хлынули сами собой. Перед глазами чётко возникла страшная картина – Аска лежит на полу в луже крови. Что же пришлось пережить этому бедному мальчику! Как же страшно и больно должно было быть ему, когда он увидел свою любимую с ножом в горле. И каким же мужественным надо быть, чтобы пожертвовать собой ради того, чтобы облегчить страдания любимой.
Через полчаса они сидели в тихом маленьком кафе недалеко от дома Тамуры-сан за столиком у большого окна с видом на дорогу и море вдали. У Даны появилось чувство, что только сейчас проходят настоящие похороны Аски.
– Слушай, но ведь Аска терпела целых три года, почему же она убила себя? Могла бы и дальше терпеть, – нарушила молчание Дана.
– Мне кажется, теперь ей было, что терять. Она любила, её талант оценили в Университете искусств, и она просто испугалась, что всё это потеряет из-за своей мучительницы.
– Вполне возможно, ты прав. Но получилось, что она и так всё потеряла.
– Почему же? Мы, японцы, уверены, что влюблённые обязательно встречаются на небесах после смерти.
– Тогда хорошо, – Дана сделала глоток кофе. – Послушай, я никогда не сталкивалась с издевательствами в школе, неужели в Японии это обычное явление?
– К сожалению, да, – признался Мару. – В моём классе, правда, тоже никто не издевался над одноклассниками, но, вообще-то, это большая проблема для Японии. Раньше в школах издевались как? Ну, подвесят твою сменку на лампу, разрисуют гадостями учебники и тетради, в крайнем случае, напишут на твоей парте «Умри!» или «Сдохни!». Ну, побьют немного. Жертва всегда знала в лицо своих обидчиков. А сейчас в школах делается совсем по-другому. К сайту школы или класса прикрепляется секретный чат, где все регистрируются под псевдонимами. И когда в один прекрасный день начинается словесная травля, несчастный даже не представляет, кто его преследователи, ведь утром в школе все здороваются с ним, как ни в чём не бывало. А вечером в интернете начинается всё заново. Травят всем миром, методично, жестоко. От этого у подростков возникает чувство одиночества и отрицание всех людей вообще. Вот такие случаи и заканчиваются самоубийствами. Потому что бежать некуда.
– Ну, хорошо, начал кто-то один травлю. А почему же его все поддерживают?
– Все прекрасно понимают, что заступиться – значит, стать следующей жертвой. Поэтому все либо примыкают к большинству и травят вместе, либо сидят и помалкивают в тряпочку.
– А как же учителя? Почему они не заступаются?
– Учителя стараются делать вид, что не замечают, или что ничего не происходит, потому что, если признать наличие в школе издевательств, то рейтинг школы сильно и быстро упадет.
– Это же так жестоко! – возмутилась потрясенная Дана. Может быть это было самым большим потрясением за год стажировки: узнать, что в Японии существует проблема издевательств в школах. Эти выдержаные всегда улыбающиеся японцы оказывается могут быть такими жестокими. А в случае с Аской, это вообще какой-то не вообразимый ужас. Девочки богатые, красивые и успешные травят небогатую и не такую красивую одноклассницу. Да такое вообще в голове не укладывается! А учителя стараются это покрыть потому что упадёт рейтинг школы!? Кошмар! Тут жизнь людей на кону, а они думают о каких-то рейтингах.
– У всех свои доводы и причины, – философски начал Мару. – Учителя говорят, что трудно отличить игры от настоящих издевательств. И потом, учителя сейчас сильно отдалились от учеников. Они видят их только на уроках, а большая часть жизни проходит вне класса, понимаешь? Я где-то понимаю учителей, хотя хотел бы, чтобы подросткам они уделяли больше времени, тогда и самоубийств будет меньше.
– Какой ужас! – Дана смотрела на дорогу, по которой редко проезжали машины, – получается, что это история и о родителях, которые мало общаются со своими детьми? – она посмотрела на Мару и поспешила пояснить: – Я, например, могу рассказать маме всё. Абсолютно всё. Я уверена, что мама всегда будет на моей стороне, даже если весь мир будет против. Получается, что мама Аски много работала, чтобы оплатить учёбу, совершенно не оставляя времени на общение с дочерью, и она до сих пор уверена, что Аска и Джунко были подругами. Как можно было не заметить, что творится с дочерью? Ведь наверняка Аска выглядела подавленной, может быть, даже депрессивной. Теперь я понимаю, почему дом у них такой серый. Аска не чувствовала себя в нём защищенной. Мама жила вроде бы ради дочери, а дочь, живя своей жизнью и своими переживаниями, не смогла сказать правду, щадя мать. А родители Джунко, Наоко и Миэ? Вот уж хороши! Не увидели, не услышали и не поговорили. В результате, погибли два хороших человека – прекрасная художница и отличный друг и душа всего университета, а ещё двое явно нуждаются в помощи психиатра. Получается, что виноваты не только дети, которые издевались над Аской, но ещё и взрослые, которые довели ситуацию до такого ужаса. Одни не смогли признать, что воспитали сволочей, другие не могли дать ребёнку шанс высказать то, что у него на душе, – выговорившись, Дана перевела дух. Боль захлёстывала её и никак не хотела отпускать.
– Ты права, – Мару медленно кивал, слушая доводы Даны. – Давай поклянёмся, что никогда не станем равнодушными родителями и будем принимать участие в жизни наших детей.
– Звучит как-то неоднозначно, – улыбнулась Дана.
– Я не имел в виду ничего такого, – вдруг густо покраснел Мару.
– Я понимаю и тоже клянусь.
Несколько минут они сидели молча, глядя в окно. Через несколько минут Дана нарушила тишину:
– Прямо как Сакура.
– Не понял.
– Я говорю, что поведение Джунко похоже на то, как растет Сакура. Она высасывает все минералы из почвы вокруг себя, чтобы так красиво зацвести. Рядом с ней даже сорняки плохо уживаются. Вот и Джунко якобы ради своей красоты готова губить и топтать ногами всех окружающих.
– Интересная мысль, – ответил Мару, – но мне она не нравится, потому что для нас Сакура – это Божество. Надо же, как вы, иностранцы, замечаете то, что мы не видим в собственной культуре. Красивые девушки для нас тоже своего рода Божество. И, скорее всего, окружающие взрослые никак не могли понять, что красота Джунко – хищная.
– Кстати, о непонятных детях, вон Кэн идёт, – Дана кивнула в сторону дороги.
– Где? – Мару обернулся. – Давай позовём, у него все экзамены сданы, наверняка будет рад посидеть с нами.
Дана только закивала головой и стала ждать, когда Кэн приблизится, чтобы помахать ему рукой. Через несколько секунд Дана заметила некоторую странность в поведении Кэна. Он шёл очень быстро, почти бежал, сильно размахивал руками и почти каждую секунду нервно потряхивал головой. Когда парень поравнялся с окном, Мару и Дана начали стучать и махать руками, Кэн повернулся на звук, посмотрел, по-звериному оскалился, нервно облизал губы и пошёл дальше. Создалось впечатление, что он не узнал ни Дану, ни своего двоюродного брата.
– Хэн. Странно, – удивилась Дана.
– Действительно, странно. Он не мог не узнать нас. Он же смотрел прямо на меня, – тоже удивился Мару. – Мне это не нравится, пошли, догоним его.
Они быстро похватали вещи и выбежали из бара, бросившись вслед за Кэном.
– Он идет к дому, – сказал на ходу Мару. – Может, он просто в туалет хочет сильно? Но, боюсь, что тут ситуация похуже.
